Гурам Панджикидзе
Седьмое небо
Издание второе
РАДОСТЬ ОТКРЫТИЯ
Как представитель старшего поколения грузинских писателей, считаю своим приятным долгом рекомендовать русскому читателю роман молодого автора Гурама Панджикидзе «Седьмое небо».
Гурам Панджикидзе принадлежит к числу тех молодых грузинских писателей, произведения которых сразу же завоевали признание читателей и привлекли к себе внимание литературной общественности. За его удачными, самобытными рассказами последовал роман «Седьмое небо», а совсем недавно в Грузии был опубликован роман «Честь».
Радость открытия нового молодого имени — всегда большая радость. Но еще глубже становится она, когда видишь, что художник не останавливается на достигнутом, продолжает творческие поиски, растет от книги к книге.
Роман «Седьмое небо» в Грузии был встречен весьма сердечно. Успех был вызван не только молодым задором писателя и отличным знанием жизненного материала, а прежде всего сильным характером главного героя, воплотившего в себе достоинства и недостатки определенной части нашей молодежи.
Сюжет романа как будто несложен, но экономность сюжета не помешала автору обрисовать некоторые важные стороны действительности, в которой Леван Хидашели — главный герой романа — начинает свою самостоятельную жизнь. Характер героя «нащупывается» уже в первой главе, уже здесь мы догадываемся об эгоизме и властности молодого парня. Личность Левана Хидашели незаурядна, исполнена внутренних противоречий. А потому и гибель его не является результатом роковой случайности. Трагедия Левана Хидашели — это трагедия не обретшего внутренних моральных устоев человека. И хорошо, что трагедия героя, обусловленная его душевной опустошенностью, показана писателем сильно и убедительно.
Действие романа в основном разворачивается на большом индустриальном предприятии, но «Седьмое небо» не является «производственным романом» с дежурными «заводскими сценами». Здесь фон органичен, и я должен признаться, что припоминаю мало «производственных» эпизодов, которые читались бы с таким же увлечением, как в «Седьмом небе». Наверное, это потому, что отношения людей в романе правдивы, и видно, что автор почувствовал свой материал. Он знает своего героя, производственные процессы, быт металлургов. Да и производство здесь не является самоцелью. Оно художественно необходимо, в нем кристаллизуются и развиваются характеры и взаимоотношения действующих в романе героев.
Гурам Панджикидзе пишет не очерк о металлургии, а роман о металлургах. Он пишет не о новых веяниях в индустрии, а о людях, определяющих новые устремления. Врезаются в память образы главного инженера Руставского металлургического завода Михаила Георгадзе, начальника мартеновского цеха Элизбара Хундадзе и других.
Сегодня изданием на русском языке «Седьмое небо» начинает свою вторую жизнь, а в писательскую биографию Гурама Панджикидзе вписывается новая страница.
Я глубоко уверен, что и русский читатель с удовольствием прочитает роман, порадовавшись успеху одаренного и самобытного грузинского писателя, представителя молодой поросли нашей литературы.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Раннее июльское утро.
Воздух над аэродромом прозрачен и чист.
У трапа ТУ-104 толпятся и громко переговариваются пассажиры. Стюардесса, понимая всю безнадежность своих усилий, пытается их утихомирить.
— Товарищи! Товарищи, не торопитесь. Все успеете.
Леван Хидашели стоит поодаль и молча смотрит на своих беспокойных попутчиков. Он не любит суеты.
С жужжанием, как пчелы, пассажиры исчезают один за другим в темном отверстии входа.
Вот уже скрылся последний, а Леван все еще не двигался с места. Стюардесса вздохнула с облегчением и только сейчас заметила его. Леван почувствовал на себе взгляд. Машинально потянулся к карману, хотел вытащить коробку папирос, но вдруг вспомнил, что курить у самолета нельзя. С досадой махнул рукой и поднял свою спортивную сумку.
— Вы в Тбилиси? — спросила стюардесса, взглянув на билет.
Леван ничего не ответил.
Девушка, привыкшая к комплиментам и вниманию пассажиров, обиженно поджала губки, произнесла подчеркнуто вежливо:
— Пожалуйста, можете проходить.
Леван знал: пассажиры еще не расселись по своим местам, спешить незачем. Он задержался у входа, скучающе оглядел аэродром и только потом шагнул в салон.
В самолете кто-то говорил по-грузински. Вот уже три года, как Леван не слышал родного языка. И сейчас грузинская речь звучала для него непривычно.
Медленно продвигаясь вперед, Леван издалека заметил свое место. Одно оно и было свободным.
«Интересно, что у меня за сосед», — подумал он.
Во время путешествия Леван больше всего боялся дурного соседства, а судьба всегда будто издевалась над ним. На этот раз соседом оказался лысый краснощекий толстяк средних лет. Он улыбнулся золотыми зубами.
«Наверное, приезжал в Москву барахлиться», — подумал Леван с раздражением. Резко поднял сумку и молча забросил в сетку прямо над головой лысого.
— Пожалуйста, проходите, дорогой, — торопливо проговорил толстяк.
Леван знал: сейчас сосед начнет разговаривать, и остановить его будет уже невозможно. Поэтому он сразу повернулся к нему спиной и сосредоточенно уставился в окно.
— Еще не взошло солнце, а уже так жарко, — сказал лысый.
«Началось», — вздрогнул Леван.
В это время самолет дернулся. Видимо, тягач зацепил его и потащил к взлетной дорожке.
Из кабины пилота появилась стюардесса, положила руки на изголовье кресла первого ряда и оглядела пассажиров.
Все приумолкли и с любопытством ждали, когда она заговорит.
— Прошу застегнуть ремни на время взлета, — она смотрела на Хидашели и, казалось, говорила только для него.
Вдруг все тело самолета вздрогнуло и кабину заполнил оглушительный рев. Навстречу Левану с бешеной быстротой помчались огромные бетонные плиты взлетной дорожки. Скорость все увеличивалась, и уже нельзя было различить отдельные плиты, видны были только убегающие полосы.
Самолет незаметно оторвался от земли. Леван услыхал стон. Он обернулся. Толстое лицо соседа обильно покрыла испарина, он весь съежился в откинутом до отказа кресле. Леван понимающе улыбнулся и снова стал глядеть в окно.
ТУ-104 набрал высоту и делал большой прощальный круг над аэродромом. Солнечные лучи упали на крыло самолета, ослепили Левана. Он зажмурился, а когда снова поглядел вниз, то сквозь прозрачную голубую дымку едва разглядел на земле самолеты. Блестящие серебристые машины были похожи отсюда на рыб, плавающих вверх животами.
Скоро аэродром исчез. Поплыли сосновые леса, а потом потянулись широкие, бесконечные поля…
Мерный гул двигателей воцарился в кабине. Какой-то мужчина поднялся с кресла первого ряда и, покачиваясь, направился в хвост самолета. Леван невольно проводил его взглядом и заметил в третьем ряду от окна светловолосую девушку.
Девушка повернула голову. Глаза их неожиданно встретились. Она была хороша собой, и Леван принялся изучающе ее рассматривать. Девушка смущенно отвела глаза, поправила волосы. Под пристальным взглядом Левана она чувствовала себя беспокойно и через некоторое время оглянулась. На губах ее мелькнула еле заметная улыбка, по-видимому, внимание молодого человека доставляло ей удовольствие.
Рядом с девушкой было свободное место. Леван с надеждой поглядывал на него. Но девушка больше не оборачивалась. Она смотрела в окно. Вскоре какой-то парень принес боржоми и сел рядом с ней. Девушка пила воду и улыбалась…
«Хорошая пара», — подумал Леван. Он вынужден был сознаться самому себе, что завидует тому парню из третьего ряда. Вдруг страшно захотелось сидеть рядом с такой красивой девушкой. Он тоже мог бы принести ей боржоми и так же дал бы ей отпить из стакана, а потом выпил бы сам. Леван Хидашели лишь сейчас вспомнил, что за три года, проведенных в России, ни разу не задумывался о таких вещах. После окончания института его послали в Магнитогорск, вернее, он сам выразил желание поехать туда. Проработал год и перебрался в Донбасс, в Макеевку, потом на Таганрогский завод. Последнее время работал в огромном мартеновском цехе Азовстали. За три года не потерял ни одной минуты, все было отдано учебе. Эти заводы он выбирал не случайно, он выбрал такие металлургические заводы, где плавка стали производилась разными способами. Старался узнать все, вникнуть во все тайны металлургических процессов. Единственным развлечением, которое он позволял себе, да и то изредка, было кино.