Райкомовцы стали расходиться. Начальник производственного отдела побрел на завод металлоизделий заказывать металлическую корону, под золото. Товарищ Куксов, назначенный вместо баптиста уполномоченным, торопливо затрусил в "Агрегат", диссидент и председатель направились в "Литейщик".

"Что ж, — рассуждал Мамай, вспомнив предсказания астрологов, — встречи с недоброжелателем я избежал. Интересно, удастся ли сохранить имущество.

Егo спутник рассеянно смотрел по сторонам и сосредоточенно сочинял музыку.

— Что-нибудь выходит? — спросил Потап.

— Выходит. Вот послушайте: ля-ля, ля-ля-ля, ля-а-а. Ну как?

— Очень хорошо. Придумайте еще таких штуки три и стихи не забудьте. Но учтите, что кроме песен и плясок на ваши хилые плечи ложится и художественное оформление акции.

— Мне бы инструмент еще, — вздохнул талант.

— Будет вам инструмент, — пообещал Патап, смело заходя в кабинет директора ДК.

Чаботарь О.В. встретил гостей очень радушно. Выслушав их просьбу, Олег Васильевич с готовностью согласился предоставить им в пользование концертный рояль. Правда, тут же предупредил он, рояль нужно очистить от старых стендов и изгнать из него мышей. К тому же в нем западают диезы и бемоли.

— Ничего, — успокоил Потап, — ни диезы, ни бемоли нам не пригодятся.

Не теряя времени, Сидорчук отправился осваивать новый инструмент. Оставшись вдвоем, Потап Мамай и Чаботарь О.В. с удовольствием покалякали о том о сем как старые добрые знакомые. Директор кoppeктно избегал касаться темы об экстрасенсах и магах, чтобы не конфузить заезжего актера. Сойдясь в конце концов на том, что культура находится в упадке, деятели тепло распрощались.

Было уже совсем темно, когда чекист, выйдя на улицу, констатировал, что критический день кончается.

Город тихо и неумолимо вымирал, запутавшись в тумане.

"При такой погоде выкрасть Ильича — что раз плюнуть", — мелькнула у Потапа шальная мысль, которую он тут же отвергнул, успокоив себя тем, что не пройдет и двух недель, как золотой болван сам бросится в его объятия.

Из крайних окошек "Литейщика" вылетали и таяли в тумане нудные, режущие слух звуки, издаваемые, очевидно, рассохшимся роялем.

— Очень хорошо, — одобрительно проговорил кладоискатель и прибавил ходу, желая поскорее убежать от этой какофонии.

Глава 12. Пропажа

У Буфетова Потапа ждала пренеприятная новость: пропал Гена.

— Как это — пропал? — возмутился бригадир, заглядывая в ящик для обуви. — Куда пропал?

— Не знаю, — развел руками Феофил Фатеевич, — ушел из Дома и не вернулся.

— Вещички прихватил?

— Нет.

— А свои?

— Как можно!

— Тогда дело ясное, — подмигнул Потап, — по бабам шляется сынок вaш.

— С самого утра?

— Ну-у, а почему бы и нет? Тем более он из другого часового пояса. То, что у нас обычно делают по ночам, ему хочется делать утром. И наоборот. Не волнуйтесь, никуда не денется.

"В самом деле, — бормотал Мамай, уединившись в детской, — куда мог сгинуть целый негр в маленьком, славянском городишке? Если завтра не объявится нужно будет обзвонить морг, больницу, милицию и…"

— Слушaйте! — выглянул он из комнаты. — Зоопарк поблизости имеется?

— Нет, — испуганно откликнулся Буфетов. А что?

— Ничего, это я так, на всякий случай.

"…Значит, в зоопарк звонить не надо, — продолжал мыслить бригадир. — Черт! Теперь к благодарным поискам золота прибавились неблагодарные поиски эфиопа. И самое обидное, что последнего нужно найти быстрее".

В эту ночь чекист, всегда имевший крепкие нервы и крепкий сон, долго маялся бессонницей. Кровать казалась неудобной, в одних местах она слишком выпячивала пружины, в других — слишком проваливалась. Под одеялом было жарко, без одеяла — холодно. Потап переворачивался с одного бока на другой и чутко прислушивался к каждому шороху в надежде, что это крадется гордость Африки. Но подмастерье не шел. "Похоже, — подумалось бригадиру, — что подлецы астрологи все-таки накаркали — личное имущество в лице Гены потерялось. Кстати! Скорпионам обещали переезд на новое место. А Скорпион — это… это декабрь, во всяком случае его первая половина. Папуас, помнится, как-то болтал, что родился в декабре, кажется… кажется. Точно! Седьмого числа. Так и есть! Сразу видно — отмороженный". Взбив подушку и положив ее прохладной стороной наверх Мамай принял удобную позу и мечтательно прикрыл глаза. Он придумывал самые изощренные пытки, которым подвергнет сбежавшего негра после его поимки. Санкции предполагалось применять различные: от циничного избиения валенком до вырывания волосков из ноздрей.

Но вскоре от этих однообразных дум Мамая отвлекли голоса квартирантов. Разговор был тихий связанный, должно быть, с какой-то крупной секретной операцией. Из отдельных фраз и географических названий, доносившихся из-за стены, сам собой напрашивался вывод: этой ночью Тумаковы решили прибрать к рукам ближневосточную нефть.

Не вмешайся Потап в их коварные планы — туго бы пришлось арабам.

— Эй! Эдвард! — постучал он к соседям. — У меня к вам дело.

— Опять в долг будете просить? — недовольно отозвался Тумаков. — Вы ведь уже просили две недели назад! И я, если помните, не отказал.

— Помню, помню! — смеясь крикнул Мамай. — Вы меня очень тогда выручили! Не знаю, что бы я без вас делал! И проценты взяли божеские!

— Процентов, между прочим, я еще в глаза не видел!

"Вот болван, — окончательно развеселился бригадир, — можно подумать, я видел в глаза его дeньги. Впрочем, он их и сам никогда не видел. Нет, отсюда надо поскорее бежать. Все-таки двенадцатый этаж, недостаток кислорода явно сказывается. И если я задержусь в этом доме еще хотя бы на месяц — самому будет мерещиться, что золотой вождь лежит у меня под кроватью. Да, нельзя забираться так высоко, воздух разреженный. Последствия этого явления можно наблюдать воочию".

— Я не могу всем делать одолжения, — продолжал Эдька. — Тем более что денег сейчас свободных нет. Я концентрирую средства для одной сделки, там назревает неплохая сумма — семь миллионов.

— Семь миллионов чего?

— Долларов, конечно!

— И когда она назреет?

— Двадцатого числа в тринадцать ноль-ноль.

— В таком случае, может, успеете провернуть еще одно дельце? Если, конечно, до тринадцати ноль-ноль двадцатого числа вы будете не очень заняты.

— Что за дельце? Доходное?

— Весьма.

— Ваше предложение!

— Есть работа.

— Какая еще работа?

— Стоячая. Работа стоячая, оплата сдельная.

— А лежачей у вас нет? — помедлив, спросил Тумаков.

— Ну, при большом желании ее можно выполнять и лежа.

— Сколько я на этом заработаю? — осведомился Эдька деловым тоном.

— Скажу сразу, что моя сумма несколько меньше той, которая у вас назревает к двадцатому…

— Короче, — небрежно перебил миллионер, — сколько?

— Шесть в неделю.

— Шесть миллионов?

— Нет, просто шесть.

— Шесть — чего?

— Долларов, конечно! Причем — все наличными, в нашей валюте по курсу.

— Вы что, смеетесь?!

— Нет, — серьезно произнес Мамай.

— Тогда я согласен, — ответили из-за стены глухим голосом.

— На вашем месте я бы тоже согласился, — вздохнул Потап, быстро засыпая.

Квартиросъемщики-миллионеры еще долго весело болтали, обсуждая неожиданное дело. Сделка с арабами была отложена на неопределенный срок.

Утром, несмотря на сохранившуюся разницу в часовых поясах, Тамасген не вернулся. Опечаленный безвременным разрывом родственных связей, в коридоре, спозаранку бродил Феофил Фатеевич.

— Он мне так дорог. Он мне так дорог, — причетал покинутый отец.

Мамай, которого с беглецом связывали нити куда более прочные, чем отцовские, огорчился еще больше.

— Не горюйте, папаша, вы не одиноки в своей утрате, — успокоил он Буфетова. — Вы даже вообразить себе не можете, как ваш сынок дорог для меня. Он просто клад.