— Куда?

— Мне в объятия.

— Ты про Изольден?

— Я про вождя.

— А Изольден?

— Она нам будет помогать.

— Не понимаю.

— Конечно, у тебя с этим туго. Объясняю: мы сделаем звезду.

— Из чего?

— Не из чего, а из кого.

— Да? А из кого?

Мамай не ответил.

— Из нее? — догадался наконец эфиоп. — Из, этой?! Но она же…

— Для звезды это не главное. Главное — вложить в нее деньги и объявить всем, что она звезда. Обычно пу6лика верит на слово.

— Нам не поверит, — твердо сказал шейх.

— Это-то мне и нужно! Видишь, даже ты возмутился. Я уж не говорю про нормальных людей. Я сделаю из Изольды первую мисс. Я учиню такой конкурс, что публика будет верещать от негодования. Когда народ разогреется — ты доводишь его до кипения, а затем открываешь шлюзы и гонишь на меня. Я в это время буду уже у памятника. Тyт мы устраиваем митинг протеста, после которого народу захочется что-нибудь сломать. Рядом, как бы невзначай, будет стоять кран. Идя навстречу пожеланиям трудящихся, мы подцепим вождя краном и снесем к чертовой матери… От чертовой матери отвезем истукана куда-нибудь на задворки и там его схороним. Власти и не пикнут. А если пикнут — мы, то бишь фирма "Реставратор", возьмемся за реставрацию поврежденного памятника. Уж я его отреставрирую! Ну как план? Молчишь? То-то. Действовать будем всем райкомом. Сидорчук будет решать творческие вопросы и художественное оформление; Пиптик — хореографию; Брэйтэр возьмется за финансирование…

— А он согласится? — усомнился Тамасген.

— Должен, — без колебаний заявил Потап. Бесспорно, Брэйтэр — игрок. Просто так, он ничего не отдаст. Что ж, придется с ним сыграть.

— В покер?

— К сожалению, нет. Игра будет называться "в корову". Он будет коровой, а я его буду доить. Цапа сделаем посыльным, Куксов будет козлом отпущения, Коняка — корумпированным членом жюри, мы с тобой взвалим на себя общее руководство. Ну, кажется, никого не забыл. С крановщиком я уже договорился. Грузоподъемность четырнадцать тонн, нам хватит. Гена, тебе хватит четырнадцать тонн золота?

— Когда будет конкурс? — озабоченно спросил подмастерье.

— Через две недели, в субботу. Недолго осталось. Потерпи.

Глава 11. Критический день

Рабочий день начался тяжело. Директор базара, на которого Потап возложил финансирование конкурса, не проявлял в этом вопросе должной инициативы. Чекист взывал к его партийной сознательности вот уже полтора часа.

— Я хочу иметь с вами конструктивный диалог, говорил он утомленным голосом. — Но вы его со мной почему-то иметь не желаете.

— Желаю-м, — твердил Брэйтэр, глядя на председателя достаточно честными глазами. — Но денег все равно нет.

— Совести у вас нет, а не денег. Что скажет товарищ Степан? Что скажут в Центре? А что скажу им я? Я им скажу, что политическая акция срывается из-за того, что один из наших товарищей потерял совесть? Так я им скажу?

— Ну-м… Скажите, что у товарища, который потерял совесть, просто нет денег-м.

— У товарищей без совести деньги всегда есть, тем более — такие ничтожные.

— Ничего себе ничтожные!

— Ничтожные, ничтожные, для вас это вообще пустяк. Ознакомьтесь с директивой и подпишитесь, — сказал председатель, придвинув к Брэйтэру клочок бумаги.

Директива, спущенная сверху и утвержденная лично товарищем Степаном, требовала от Льва Ароновича оплатить следующие расходы:

1. Корона металлическая под золото — 1 шт.

2. Путевка заграницу — 1 шт.

3. Шуба натуральная — 1 шт.

4. Непредвиденные расходы — 10 000 000 крб.

— Ну-м, — пожевал магнат губами, — ну-м, под коронами я, пожалуй, подпишусь. Если партия скажет "надо", то я всегда готов. Сниму со счета все свои сбережения, сбережения жены и — оплачу. Но путевки! Нельзя ли как-нибудь обойтись без них?

— Нельзя, — жестко произнес Потап, — со всех нормальных конкурсов победительниц принято посылать за границу. Такова традиция.

— А шуба! Натуральная! Ведь она же стоит кучу денег!

— Да уж подороже искусственной будет. Но без нее — никак. Это генеральный приз.

— Но а это что за расходы? Десять миллионов!

— Непредвиденные.

— Какие же они непредвиденные, если вы уже определили сумму!

— Ничего, если этого не хватит, — добавите еще.

— Как же я добавлю! — продолжал отбиваться директор базара. — Товарищ! Мне второй месяц получку не дают. Банк задерживает выплату. Торговля не идет.

— Перестаньте, — поморщился Мамай, — или я сейчас зареву от жалости.

— Вы можете хоть реветь, можете хоть не реветь, но я без средств.

Потап встал и нетерпеливо прошелся по директорскому кабинету.

— А на какие шиши, позвольте узнать, вы тогда дачу строите? — спросил он, задержавшись у окна.

— Откуда вы знаете? — удивился Брэйтэр, возводивший третью дачу совершенно тайно.

Председатель обернулся и высокомерно посмотрел на соратника.

— Вы меня обижаете как ясновидца. Впрочем, об этом можно догадаться, бросив лишь беглый взгляд на территорию вверенного вам хозяйства.

— А что? — привстал магнат.

— А то. Я смотрю в окно и вижу улицу.

Магнат снисходительно улыбнулся:

— Что же, по-вашему, там должно быть-м?

— Забор. Три дня назад перед этим окном стоял прекрасный каменный забор. Где он?

— Он? Мы его это… разобрали… Но я буду строить, новый!

— Верю. Но в то, что новый забор будет строиться из старого шлакоблока, — не верю. Вы спишете его как строительный мусор и вывезете на свой дачный участок. Судя по длине забора, дача у вас будет в два этажа?

— В три-м.

— Ах, простите. Как ясновидцу мне должно быть стыдно, я недоглядел один этаж. И мне действительно стыдно. За вас.

Потап присел и протянул озябшие руки к электрокамину.

(Забегая вперед, следует сказать, что ясновидец ошибся: новый забор вокруг рынка был выстроен все же из старого шлакоблока, а предназначенный для этого новый кирпич был списан как строительный мусор.)

Лев Аронович расстегнул воротник рубашки ему стало жарко.

— Наговариваете вы на меня, — неуверенно пожаловался он. — Вы можете на меня хоть наговаривать, хоть не наговаривать, но я еле-еле свожу концы с концами. С этим заданием мне не справиться.

— Ну что ж, — не сразу произнес председатель, — придется вам помочь.

— Справиться с заданием?

— Свести ваши концы.

Уловив в его интонации угрозу, Брэйтэр насупился.

— Значит, выговор будете объявлять?

— Что ж мы — изверги, что ли, — свободно сказал Мамай.

— Тогда, может, из партии турнете? — обнадежился директор базара.

— Это не мне решать. Приговор выносит суд.

— Какой еще суд?

— Подпольно-революционный. Наподобие тех, что действовали при Иосифе Виссарионовиче. Помните: полчаса судебного разбирательства, потом — решение, потом — шлеп! Только эти разбираются еще быстрее — времени нет, сами понимаете.

— То есть как это?..

— Да вы не волнуйтесь, за последние два года я лично не припомню, чтоб после суда из партии исключали…

Магнат быстро перевел дух.

— …В основном, — продолжал Потап, в основном — в расход пускают.

— Ка-ак?!

— Да по-разному: кому инфаркт делают, кому миокард, а кого просто под паровоз толкают. Разные способы, разные. Товарищ Степан, к примеру, знает их двести четырнадцать. Но его любимый отравление грибами.

— Ядовитыми? — млея, подал голос Лев Аронович.

— Зачем же? Всякими. Здесь дело не в качестве, а в количестве. Если в клиента натолкать килограммов пять шампиньонов, то они пойдут ему только во вред. И пойдут, хочу заметить, очень быстро. Заключение судмедэкспертов: обыкновенное обжорство, никакого насилия. Удобный способ устранения ненадежных товарищей. Овцы сыты, а волки целы. Ну, мне пора, заболтался я с вами.