— Вася, я не загнул. Та планета уже сейчас перенаселена и не обеспечивает элементарного пропитания своим жителям. Сейчас ты добавляешь им еще населения, не перебивай, я понимаю, что немного, но все же, и фактически лишаешь их права на подвоз продовольствия со стороны. Нет-нет, я понимаю, что они первые начали и все такое, но эта раса обречена теперь если не на вымирание, то на прозябание и медленное вырождение. Тебе не кажется, что это геноцид?
— Ксеноцид, если точнее, но ты прав. И что с того?
— А то, умник, что нам этого не простят. И какая теперь, хрен, разница — геноцид, ксеноцид… Ты понимаешь, что на нас сейчас ополчатся буквально все? Просто со страху. Я тут почитал кое-что из местной истории, и получается, что вне зависимости от индивидуальной расовой психологии дружить против кого-то умеют буквально все. Теперь они будут дружить против нас. Ты можешь разбомбить одних, вторых, третьих… Их два десятка, Вась, только в этом регионе два десятка, от одной до восьми планет… Даже если мы уничтожим их всех, потери на периферийных планетах будут страшными. У нас просто не хватит кораблей, чтобы перекрыть все направления, а пока мы еще отремонтируем, отреставрируем и модернизируем наши трофеи… На нас в два счета могут навалиться раньше.
— Серег, история — не наука, а описательный процесс. Но хрен с ней, с историей, ее можно вертеть, как угодно. Ты мне вот что скажи: ты действительно считаешь, что нас испугаются?
— Конечно, еще как.
— Замечательно!
— И чего ты здесь нашел замечательного? — ядовито осведомился Сотников.
— Как раз то, что нас боятся. Ты Корецкого, второго «Антикиллера» помнишь?
— Не читал.
— Читал-читал, я тебе сам книгу давал. Значит, не помнишь. Я тебе напомню один момент. Там не в самой даже книге, а в аннотации к ней была воистину мудрая фраза: «благодарность проходит, страх — никогда». Догадываешься, к чему я?
— К тому, что хотел их напугать и уничтожил арр-гахов намеренно, с дальним прицелом. Но зачем? Ситуацию-то это никак не меняет.
— Меняет, Серег, еще как меняет. Ты думаешь, я не задумывался над опасностью того, что против нас выступят единым фронтом? Задумывался, долго и упорно задумывался. Можешь мне поверить — не выступят. Потому что мы сделаем вот как…
И Ковалев рассказал Сотникову о своей идее. Чем больше он рассказывал, тем задумчивее Сотников становился, а когда адмирал окончил, он еще несколько минут сидел молча, переваривая услышанное. А потом спросил:
— Вообще, это, конечно, может сработать, но ты думаешь, нам хватит для этого сил?
— Разумеется, нет. Но прелесть ситуации заключается в том, что никто, кроме нас, этого не знает. Ты посуди сам: что о нас известно? Очень немногое, если вдуматься. Империя здесь давно превратилась в легенду, даже, возможно, в сказку. В страшную сказку, кстати — во времена становления и роста империи ее солдаты постарались создать своей стране имидж сверхдержавы, не останавливающейся ни перед чем. И что вдруг происходит? Из ниоткуда появляются имперские корабли, причем число их постоянно меняется, и походя завоевывают крупнейшую и сильнейшую державу региона. И объявляется это всего-навсего борьбой с сепаратизмом. Вот скажи мне теперь, соседей это к осторожности располагает?
— Ну… Да.
— Замечательно. Теперь: самого неосторожного, и не самого слабого соседа, вздумавшего пощупать этих самых имперцев за вымя, разносят в клочья, причем делают это не напрягаясь, силами всего четырех кораблей. Так?
— Так.
— И вот теперь получается такой момент: о нас неизвестно ничего — ни нашей численности, ни наших баз, ни того, какие силы в случае нужды придут к нам на помощь. Известно только, что мы подавляюще превосходим всех технически и ни перед чем не останавливаемся. Ну и еще теперь про нас будет известно, что наши солдаты — самые крутые в обозримой части галактики. Как считаешь, это достаточный повод для того, чтобы не предпринимать опрометчивых решений?
— Ну, вообще-то, да, — вынужден был признать Сотников. — Расы, лишенные инстинкта самосохранения, до космической эпохи, как правило, не доживают.
— Ну вот, и я тебе о том же. А пока они будут все думать, взвешивать, мы успеем не то что старые корабли отреставрировать — мы новых понастроим. И экипажи худо-бедно обучить успеем, хотя как раз экипажи для этого барахла можно и из местных набрать, так что сил у нас будет с избытком. Причем не факт, что после нашего предложения они вообще рискнут друг с дружкой объединяться.
— Насчет предложения — это ты, конечно, интересно придумал. Особенно слово «предложение» в этом контексте шикарно звучит.
— Ну, как звучит — так и звучит, нам не до лингвистических изысков. Главное, суть передает точно — мы предлагаем им остаться живыми.
— Ой, рискованно… Мы ведь их, считай, на понт берем.
— Хе-хе… Ты вспомни, как мы крабов на пальцах развели. Считай, силами одного лейтенанта. Думаешь, эти будут круче? Что-то сомневаюсь, империя их била уже не раз. Думаешь, почему они так отставали технически, что даже сейчас их космические технологии в большинстве своем не дотягивают даже до уровня местного человеческого флота? Да потому, что империя опускала их всех, причем многих не по одному разу. А некоторых, кстати, и вообще стерла в порошок.
— Да знаю я. Все равно боязно.
— Почему?
— Читал я про подобное… Это плохо кончалось.
— Чтение сделало Дон Кихота рыцарем, а вера в прочитанное сделала его сумасшедшим. Давай решать проблемы по мере их поступления, и ориентироваться на собственный опыт.
— Говорят, что только дураки учатся на своих ошибках, а умные — на ошибках других.
— Чушь, любая ситуация неповторима, на чужих ошибках далеко не уедешь, разве что в самых простых вопросах.
— Блин, наградил тебя Бог памятью на афоризмы.
— Стараюсь, — скромно потупил глаза Ковалев. — А вообще, как сказал Чингисхан, боишься — не делай, делаешь — не бойся. Мы с тобой подписались на «не бойся» еще когда уходили в этот поход. Ну что, готов к труду и обороне?
— Готов, готов…
— А на значок сдавал?
— Какой значок?
— ГТО, блин. Ладно, не бери в голову, это я шучу так. Ты молодой еще, не застал этого. Это я старый перечник…
— Застал, в детстве.
— Ну и молодец. А теперь иди, готовь ретрансляторы — нам надо, чтобы сигнал дошел до адресатов одновременно.
Результатом этого разговора явилось то, что практически одновременно руководители сопредельных с человеческими владениями держав близлежащего региона получили послания, несколько отличающиеся по содержанию (что поделаешь, приходилось делать скидку на различие языков и менталитетов разных рас), но одинаковые по сути. В них вполне доходчиво сообщалось, что некие арр-гахи обнаглели настолько, что решили напасть на систему, являющуюся провинцией империи, к тому же находящуюся на военном положении вследствие проведения контртеррористической операции. Правительство империи сочло такое поведение в корне неверным и абсолютно недопустимым. Вследствие этого было принято решение о восстановлении законного порядка и социальной справедливости в рассматриваемой системе, вследствие чего по планетам арр-гахов был нанесен ответный удар.
Далее шли кадры, показывающие последние минуты существования планет арр-гахов и имперских десантников, конвоирующих пленных арр-гахов на транспортные корабли. После этого излагались предупреждение о недопустимости оказания арр-гахам помощи в покидании планеты-резервации и предупреждение о судьбе, которая ждет экипажи кораблей, нарушивших это требование.
Ну а затем уже шла основная часть послания, в котором предупреждалось, что при повторении инцидентов империя будет вынуждена принимать соответствующие меры, адекватные ситуации. Проще горя, никто воевать не собирается, агрессора просто выжгут вместе с его планетами до скального основания, причем разбираться, государственной инициативой был инцидент, или провокацией, устроенной третьей стороной, империя тоже не будет — ее руководство не видит смысла в потере времени и сил на такую ерунду.