Командование RAF могло выделить для прикрытия военных кораблей с воздуха лишь две эскадрильи истребителей. Адмира­лам приходилось учитывать еще и то обстоятельство, что над Про­ливами будет господствовать немецкая авиация.

Невзирая на все усилия Кессельринга и Шперле, обеим анг­лийским эскадрам удалось пробиться к цели, хотя задолго до вхо­да в Проливы они лишились крейсера и двух эсминцев, которые получили серьезные повреждения и с трудом добрались до бли­жайшего порта. Теперь флоту предстояло форсировать минные поля. Это была не самая простая задача. Тральщикам, находя­щимся под постоянным огнем с воздуха, не удавалось очистить фарватеры. В довершение всего, заграждения охраняли немецкие эсминцы и две подводные лодки. Они напоминали сторожевых псов, защищающих от волков вверенную им отару — конвои, которые, увидев противника, поспешно ретировались в относи­тельно безопасную зону.

Первые попытки остановить вторжение на море все-таки нельзя назвать неудачными. Тем не менее, оба адмирала были недовольны сложившимся положением. Вся эта операция по ус­тановлению английского “присутствия” в Проливах была им не по душе. Их не вдохновляла даже надежда, что английские кораб­ли сравнительно благополучно достигнут цели.

Опыт подсказывал, как трудно маневрировать в узких про­ливах. А тут еще мины. Мины, подстерегающие на каждом шагу, а еще кругом — останки затонувших и полузатонувших судов. Эти опасения были не напрасны. Около Норт-Фоленда, откуда ни возьмись, появилась немецкая подводная лодка и потопила эсминец из эскадры адмирала Дракса. Пришлось [204] развернуть соединение в противолодочный ордер и брать с боем каждую милю пути. Когда, наконец, англичане вышли в район вторжения, легкие немецкие суда отошли под прикрытие тяжё­лых орудий линкоров. Подключились дальнобойные орудия, на­ходящиеся на побережье. Все это происходило при слабом свете луны и взлетающих ракет. Зловещая картина напоминала сошед­ший на море ад. Огонь не отличался точностью, но люди находи­лись в состоянии постоянного нервного напряжения. Моряки обеих сторон были сильно измотаны.

Нескольким паромам, буксирам и дрифтерам не повезло — англичане нашли их и уничтожили. Это заставило другие подоб­ные суда попрятаться по обе стороны Ла-Манша. Немцы надея­лись, что опасность минует. Так думал и Лютьенс, но на английс­ких кораблях рассуждали иначе. Драке и Джеймс повернули к Дувру, надеясь отыскать там новые мишени. Здесь, однако, им не повезло: один эсминцев наскочил на мину, за ним последовал флагманский крейсер “Манчестер”.

Это положило конец преследованию — отныне английские корабли просто “присутствовали” в проливе.

Сложилась благоприятная обстановка для действий подвод­ных лодок. Ликование на английских кораблях вызвало сообще­ние, что субмарина Н-49 торпедировала “Шлезиен” и отправила его на дно.

Вскоре один из эсминцев адмирала Джеймса также был тор­педирован подводной лодкой в районе Селси Билла. Другой бро­сился в погоню за вражеской подводкой и потопил ее.

Третий эсминец попал в переделку в районе Бичи-Хед. На него напали немецкие миноносцы и подводная лодка. уклоняясь от атаки, английский корабль попал на минное поле. Четвертому эсминцу досталось от береговых орудий. [205]

Когда движение немцев через Проливы было фактически ос­тановлено, адмирал Драке решил отступить. Узнав об этом, Джеймс также предпочел не лезть на рожон. Его эскадра медлен­но отошла, продолжая ленивую перестрелку с противником.

Итак, какова же была обстановка в Проливах утром 15 июля ? К восходу солнца англичанам удалось перерезать часть немецких коммуникаций и в то же время уклониться от сражения в опас­ной узкой части Ла-Манша. Такое сражение было бы чрезвычай­но рискованно из-за обилия мин. Но, стремясь действовать на­верняка, англичане потеряли темп операции; с восходом же солн­ца их корабли превратились в беззащитные мишени для пикирующих бомбардировщиков Кессельринга.

Сложившаяся ситуация вполне устраивала Лютьенса. Англи­чане блокированы с воздуха и находятся под огнем береговой артиллерии. Дальнейшее продвижение по Проливам для них рав­носильно самоубийству. Следовательно, можно спокойно возоб­новлять движение судов через Ла-Манш.

Все утро видимость была отвратительной, что не помешало немецким пилотам и артиллеристам нанести англичанам весо­мый ущерб. И это при том, что количество боеприпасов на бере­говых батареях было ограничено.

“Юнкерсы восемьдесят семь” поставили английский флот в безвыходное положение. Истребители RAF ожесточенно атакова­ли противника, уже не заботясь о собственной безопасности. Они делали все возможное и невозможное, чтобы облегчить положе­ние своего флота. Но теперь наземные службы связи были частич­но разрушены: летчики не могли своевременно получать инфор­мацию, что обесценивало их работу.

В 11 часов утра адмирал Дракс получил сведения, что противник возобновил движение конвоев через Проливы. На это надо было как-то реагировать, и Дракс отправил вперед один из своих эсмин­цев, подняв на нем свой адмиральский флаг, снятый с “Манчесте­ра”. Увы, эти усилия не увенчались успехом: почти сразу в эсминец попала бомба и повредила его орудийную башню. В довершение очередной корабль адмирала Джеймса налетел на мину. [206]

Эскадры Дракса и Джеймса были предоставлены сами себе и беззащитны перед вражеской авиацией. Потери, конечно, были очень велики. Но дело было даже не в них: на английских кораб­лях подходили к концу боеприпасы (из 200–250 снарядов на орудие, которые имелись на кораблях, было израсходовано боль­ше 150 — преимущественно безрезультатно). Экипажи нужда­лись в передышке.

К середине дня необходимость возвращения в порт стала оче­видной, но что ожидало корабли там? Доки постоянно обстрели­вались. Промежутки между налетами были очень краткими. Часть техники вышла из строя. Докеры прекращали работу при появле­нии вражеских самолетов.

Итак, Королевские ВМФ потерпели поражение, причем по­несли потери, компенсировать которые представлялось едва ли возможным. После этой операции командование пришло к вы­воду, что блокировать проливы они не в силах. Действительно, если англичане могут активно действовать лишь под прикрыти­ем темноты, если днем они совершенно беспомощны, то боль­шую часть суток немцы будут чувствовать себя хозяевами в про­ливах. В течение ночи, однако, невозможно предпринять ре­шительные шаги.

Пока в проливах шли жестокие сражения, вступили в дело английские бомбардировщики. Они бомбили порты, через кото­рые проходило вторжение и где наблюдались скопления судов. Одновременно силы “Люфтваффе” атаковали укрепления против­ника в районе Дувра.

А на немецких плацдармах шла методичная работа по наведению порядка в армии. Процесс высадки внес опреде­ленную дисгармонию, некоторые части и соединения “рассы­пались”, их надо было “собирать” и переформировывать. На фронт выдвигались наиболее боеспособные соединения, кото­рым предстояло удерживать позиции до прихода подкрепле­ний. Мобильные силы сосредоточивались для броска в север­ном направлении (то есть от Хоукинга к Бархему) и на вос­ток — к Дилу.

Дувр все еще не был взят. Там, среди руин порта и Дуврского замка, продолжались тяжелые бои. Постепенно 1-я лондонская дивизия теряла силы. Артиллерийское прикрытие отсутствовало, боеприпасы были на исходе. Солдаты не имели боевого опыта. [207] Выбор у них был весьма невелик: сражаться до последнего и уме­реть, обратиться в бегство или сдаться, когда закончатся боепри­пасы. Лейтенант Макс Тренер из 6-й горнострелковой дивизии вспоминает взятие одного из последних оплотов обороны на тер­ритории порта. С оттенком сожаления он пишет о последних минутах взвода солдат Ирландской гвардии:

“Когда мы ворвались на этот участок, было ясно, что против­ник уже повержен. Их боеприпасы почти закончились. Мы пред­ложили парням сдаться, но в ответ услышали брань и два-три ружейных выстрела. Нам ничего не оставалось, как открыть огонь. И далее после этого, еле живые, они все еще продолжали сопро­тивляться. Мы убили их всех. Война есть война. Но мы не могли не испытывать уважения к этим солдатам”.