— Отчего же крестьяне не понесут? — поразился Николенька в равной мере поражённый бездушием здешних людей и удручённый перспективой переноски мертвеца.

— Так дремучий народ, Николай Дмитриевич, — уклончиво отвечал управляющий, — у них на всё свои предрассудки… Мы уж сами, а не то… — Генрих Карлович не договорил и печально махнул рукой.

Николенька не решился расспрашивать дальше и заговорил о другом.

— А скажите, Генрих Карлович, Дарёнка-то родилась такою странной, или уж после с чудинкою стала?

— О чём это вы?! — встал, как вкопанный господин Мюллер.

Николенька смутился и сбивчиво попытался рассказать управляющему о его сегодняшней встрече с девушкой.

— …Так вот в какой-то момент, она вдруг сделалась другой, я бы даже сказал непохожей на человека! Я, конечно, особо не испугался, но, согласитесь, неприятно, когда на тебя смотрят, так… — Николенька замялся, подбирая нужное слово, — ну, словно на добычу! — наконец нашёлся он.

Генрих Карлович тяжело вздохнул и мягко взял юношу под руку.

— Что же поделать, Николай Дмитриевич, шесть лет деревня наша без хозяйского глаза простояла, народ-то и распоясался… Дарёнка, она, конечно, не то, чтобы душевнобольная, как вы изволили подумать, а скорее несколько диковата…

— А послушать её, так во всей деревне одни ведьмы, да лешие проживают, — не унимался Николенька, — и ведь видно же, так прямо во всё и верит!

— Ну, это, голубчик мой, особенности так сказать деревенского уклада! И то ведь в глуши живём, чем себя развлечь, как не сказкою! Вы уж не обессудьте Николай Дмитриевич! — и добавил, неожиданно с такою силой стискивая Николенькин локоть, что юноша от боли охнул, — а всё же держитесь-ка вы, душа моя, от Дарёнки-то подальше! Крестьяне, видите ли, народ необразованный, тёмный… Долго ли до греха…

Глава 4

Заговор

Домой Дмитрий Степанович и Николенька вернулись уже затемно. Встревоженная Дарья Платоновна не спала и набросилась на мужа и сына с нетерпеливыми расспросами:

— Что же это такое твориться, батюшка?! Средь бела дня в нашем имении разбой! Вчера Володеньку чуть не утопили, а нынче ребёнка зарезали! Да как же это пережить-то, Дмитрий Степанович?! Ведь нам теперь и шагу со двора ступить нельзя будет! Охрану надобно, батюшка, полицию, ведь разбойник-то, поди здесь ходит, среди нас, куда ж ему деваться-то?!

Дмитрий Степанович хмурясь, отвечал односложно, всё более отмалчивался.

— За приставом послали. К утру будет. Разберётся.

Неожиданно Николенька поддержал мать:

— А ведь матушка дело говорит! Разбойник-то и впрямь наверняка из местных жителей! Чужие люди здесь редко бывают и сразу заметны. Надобно установить, не было ли у покойного, с кем какой вражды — вот вам и убийца! — с удовлетворением заключил он, припоминая сюжеты любимых детективных книг.

— Будет тебе, Николка, в сыщика играть, — сурово оборвал его отец, — следил бы лучше за младшими, как бы не влезли куда, да и сам не суйся! Без тебя разберутся!

Николай обиженно замолчал. Как беда то случилась так, чай, отец сразу за ним послал, более и помочь то некому! А теперь сравняли в правах с малышами и слова им не скажи! Ладно, поглядим ещё, чья правда! В этаком-то пустяковом деле он и без пристава разберётся. В деревне дворов чуть более десяти, нешто не сыщет Никола разбойника! А как сыщет, так батюшке и предъявит: так, мол, и так — вяжите супостата! А за малышами пущай гувернантка присматривает, ей за то жалованье положено!

С такими мыслями Николаша поцеловав матушку и пожелав отцу спокойной ночи, отправился спать, оставив Дмитрия Степановича и Дарью Платоновну одних.

_ Прости меня, душа моя, что я при ребёнке-то так взволновалась! И Николушку вот взбудоражила…, - мягко начала разговор Дарья Платоновна, — да уж случай-то вышел, больно нехорош! Что думаешь ты об этом, Дмитрий Степанович?

— Что ж тут удумаешь, голубушка, — вздохнув, проговорил Перегудов, — ведь это, какое зверство в душе надо иметь, чтобы нож в человека воткнуть, а ведь он совсем ребёнок!

— А что, голубчик, правду ли говорят, что погибший-то сын бабки Пелагеи? Ведь сказывали же, что сын её при пожаре погорел?

— Правду, голубушка, всё чистую правду! — неожиданно раздался от порога негромкий дребезжащий голосок.

В дверь неприметно и скоренько вошёл бойкий маленький человечек.

— Ох, хо-хо, голубушка моя дорогая! Вот грехи наши тяжкие, наказывает господь! А что же делать, матушка, что делать! Грешен человек. Молитесь матушка, молитесь, и я с вами помолюсь за упокой раба божьего Макара сына Антипова!

Произнеся всё это, он успел обежать мелкими шажками по кругу всю гостиную, непрестанно крестясь при этом и шустро осматривая домашнюю обстановку.

— Вот как свиделись-то матушка! — тягуче пропел он, — с супругом-то вашим Дмитрием Степановичем мы давние знакомцы! А что до вас дойти, так и дела не пущают!

— Позвольте вам представить Дарья Платоновна, священник местный — отец Никон, — нехотя произнёс Перегудов.

— Прошу садиться, — рассеянно произнесла Дарья Платоновна, слегка ошарашенная необычайной суетливостью нежданного гостя.

— Благодарствуем, благодарствуем, матушка, — забормотал отец Никон, без церемоний устраиваясь в кресле, — семья, знаете у меня… да-с! И приход, всё догляда требует! А вот не доглядел Никон, не доглядел! Разбойники в Полянке-то появились! Слыханное ли дело!

Он круто повернулся к Дмитрию Степановичу:

— Вы, верно, теперь уезжать будете, отец наш родной? Ведь страшное дело — убийство произошло, а лихой-то человек здесь где-то бродит, поди его поймай! Бежать, бежать надобно, барин!

— Перегудов от лихих людей сроду не бегал! — гневно крикнул Дмитрий Степанович, — чай, в своём имении живу! И порядки здесь будут мои! Никакого лиходейства не потерплю!

— И верно, батюшка, и верно! — подхватил священник, — негоже вам от лиходея скрываться! Да вот только деточки у вас… рази ж, за ними углядишь! Один вот, говорят, чуть не утоп вчера! Другой сегодня погулять пошёл, а туточки — мертвец! Ох, грехи, грехи! Жалко деточек-то, как бы не случилось чего с ними, времена-то вон какие лихие!

— И вправду, Дмитрий Степанович, — дрогнула Дарья Платоновна, — может отправить детей обратно в город, пока всё не успокоится? А то и верно боязно.

— Давай отложим все решения до завтра, Дарья Платоновна, — устало вздохнул Перегудов, — завтра приедет пристав, авось всё и прояснится, — и оборотился к отцу Никону не слишком вежливо:

— Вы, батюшка по делу приходили, али как? Время-то для визитов поздноватое!

— Ухожу, отец родной, ухожу, — ничуть не обидевшись, проговорил священник, — не смею более утомлять Ваше превосходительство! Да что там! Я человечек-то маленький, дай, думаю, зайду, проведаю в скорби! Доброй ночи вам! Доброй ночи, матушка! Храни вас бог!

— Отец Никон, — окликнула его Дарья Платоновна, сглаживая мужнину грубость, — вы уж простите нас, день был тяжёл. Вы заходите к нам, да вот хоть завтра к ужину, поговорим. Вы заходите, мы будем рады вас видеть!

Мелко кланяясь, пятясь задом и осеняя всё крестным знамением, отец Никон вышел из гостиной.

— И чего приходил, — досадуя и на себя, и на священника произнёс Дмитрий Степанович, — наговорил с три версты и всё лесом!

Он раздраженно прошёлся по комнате, налил себе из графина тёплой воды и, поморщившись, выпил.

— Что, Дашенька, пора и нам на покой, — ласково обратился он к жене, — ложитесь себе с богом, да и я, пожалуй, пойду.

— Доброй ночи, душа моя, — зевая и крестя рот, ответила Дарья Платоновна, — господь с вами…

Проводив супругу взглядом, Дмитрий Степанович сел в мягкое кресло, ещё хранившее тепло, только что покинувшей его Дарьи Платоновны и задумчиво побарабанил пальцами по клену, фальшиво насвистывая бравурный мотивчик.

По-другому представлялась ему жизнь в имении!