— Это такие специально выведенные породы лабораторных крыс для разных условий и опытов, — блеснул я эрудицией. — У них вроде бы одинаковая генетика.

— Да, примерно так и есть. Линий разных много, и кроме всего прочего, существуют специальные линии «глупых» и «умных» крыс. Вот с ними мы и работали. Та еще была история. Ваш отец, кстати, очень заинтересовался.

— Может, расскажете? — попросил я, набравшись наглости.

— А вам будет это интересно?

— Да, может это поможет понять мысли отца в последнее время? И мне может пригодиться в работе.

— А вы кто по профессии?

— Вообще-то я литературовед, специализируюсь по модернизму, а мое любимое увлечение — творчество Франца Кафки. Кроме того, я увлекаюсь историей архитектуры и постмодернистами второй половины двадцатого века. Но мне будет очень интересно. Меня всегда интересовали подобные вещи.

— Ну, смотрите. Вся эта история произошла в эпоху позднего Брежнева, в семидесятые годы прошлого столетия. В стране продолжался период, как теперь говорят, крутого застоя, а в мире шла холодная война и гонка вооружений. Америка, Англия, да и вообще все НАТОвские страны числились в потенциальных врагах, и поехать туда, даже хоть бы и по работе, могли только единицы избранных. Каждого, кто хотел за границу, тщательно проверяли — госбезопасность, партийные органы, службы внутренних дел… поэтому оказаться в «капиталистической» стране, да еще и одному, без сопровождения, было также трудно, как полететь в космос. Хотя, пожалуй, в космос все-таки проще. На стенах домов во всех городах торчали лозунги — «Слава КПСС!», «Народ и партия — едины», «Миру-мир!», «Нет войне!» и «Ленин — наша сила, знамя и оружие!». Читая этот последний лозунг, я так и представляла себе Ленина приделанного к палке на манер знамени, которым размахивают на демонстрации, или Ленина, заряжаемого в пушку в качестве особо опасного оружия массового поражения. До ввода советских войск в Афганистан оставалось всего несколько лет. В магазинах продавались товары лишь отечественного производства, или — редко — производства «стран народной демократии». Товары, например, из Англии если где-то и бывали, то только в спецмагазинах «Березка», а вместо настоящей валюты там принимали только ее внутрисоветский аналог — денежные сертификаты. Чтобы получить такие сертификаты было необходимо или отработать за рубежом, или числиться каким-нибудь очень крутым номенклатурщиком, в обычных магазинах не бывающим. За хранение настоящей валюты — долларов, там, или фунтов полагалась тюрьма. Но и из обычных магазинов иногда исчезали самые заурядные и стандартные вещи, например, шерстяные мохеровые шарфы, или зимние сапоги, или сверла, или шурупы, или топоры. Однако научные контакты с западными коллегами все-таки существовали, ученые друг к другу иногда ездили, но очень редко, и подобная поездка всегда сопровождалась такими сложностями и настолько трудными бюрократическими препонами, что теперь вы даже не сможете себе вообразить. Многочисленные проверки советских властей отсеивали очень многих и, как правило, именно тех, кому действительно необходимо было поехать за рубеж по работе. Это была лотерея! Так, например, до последнего момента человек не знал, выпустят его из страны или нет. Причем наличие персонального приглашения «из-за бугра» ничего не решало, и с одним моим знакомым был случай, когда его без всякого объяснения причин сняли с самолета непосредственно перед вылетом… И вот в это интересное время к нашему тогдашнему шефу приехал для совместной работы один коллега. Профессор из Лондона. Увидев, какие исследования по поведению млекопитающих ведутся в нашей лаборатории, он вдруг очень оживился и сказал, что в Англии поддерживают линии «умных» и «глупых» лабораторных крыс, специально выведенные путем длительного отбора на решение задач в лабиринте… Вы хотите что-то спросить?

— Да. Извините, а что за лабиринт?

— Ну, есть в частности, так называемый Т-образный лабиринт, где, например, справа дают еду, а слева — удар током. Таким образом, выясняют, после скольких раз испытуемое животное запомнит, что ходить следует только направо, а налево — лучше не надо. Существуют и более сложные варианты экспериментов, и более трудные схемы лабиринтов, но суть примерно та же — чем умнее животное и чем лучше у него память, тем быстрее оно учится в лабиринте. Разные факторы или способствуют или мешают такому обучению. Вообще, лабиринт — весьма удобный и широко распространенный инструмент для подобных исследований. Так вот, профессор сказал, что было бы интересно провести наши опыты на этих линиях крыс, чтобы потом сравнить полученные результаты. Идея всем очень понравилась. Наши сотрудницы принялись активно обсуждать, какие новые эксперименты поставить, и какие интересные задачи можно было бы решить на таком материале, будь у нас эти животные. Но такие крысы естественно, были крайне дороги, даже в иностранной валюте, и получить их из-за рубежа практической возможности не имелось. Когда профессор уже вернулся к себе в Лондон, вдруг, к нашему восторгу, от него пришла телеграмма, что он достал для нас этих крыс. Дело было летом, сам профессор уже уходил в отпуск, а переправить животных поручил своей секретарше, сразу же по получении денег на их пересылку — ведь для этого нужно-то было девяносто фунтов.

— Девяносто фунтов? — удивился я. — Всего-навсего?

— Это сейчас вам странно, а тогда было такое время, что наличной валюты не имелось не то что у рядовых граждан — сотрудников Академии Наук, но даже и у института. Рубли в ту пору совершенно не конвертировались, и обменять их на фунты стерлингов могли только подпольные дилеры, кои жестоко преследовались властями и считались опасными уголовными преступниками. Тогда и один фунт было трудно достать. Существовал только единственный путь — обратиться к нашему главному начальству — в президиум Академии Наук. Что мы и сделали, пошли записываться на прием к ключевому чиновнику из Управления внешних контактов Академии. Непосредственно попасть на прием мы, правда, так и не смогли, но подробно рассказали о наших работах его секретарше. Мы поведали ей, как много для советской науки зависит от того, получим мы этих крыс или нет. Оказалось, что наличной валютой не в силах распоряжаться даже чиновник такого высокого ранга, но помочь он нам все-таки может. Он дал соответствующее распоряжение своим подчиненным, ведающим Англией, и повелел ближайшему командированному в Лондон вменить в обязанность доставить наших крыс, и дать для этого разрешение на провоз дополнительного багажа. На все нужно было особое отдельное разрешение!

Я невольно рассмеялся:

— Скоро, наверное, опять так будет, в свете недавних событий.

— Типун вам на язык. Вам вот смешно, а тогда это была суровая реальность. Вскоре нас вызвали в Управление внешних контактов Академии Наук уже к другому, более мелкому чиновнику, который ведал непосредственно Англией. Как раз в ту пору на недельный семинар в Лондон должна была ехать женщина средних лет — математик из Ленинграда. Дама была в кримпленовом костюме, с крутым перманентом в волосах и выглядела как классическая советская чиновница из какой-нибудь профсоюзной организации. Оказалось, однако, что она весьма известный специалист по линейной алгебре и по результатам ее работ в Англии уже шестой год проходит ежегодный семинар. Ей регулярно присылали приглашения, но безрезультатно, как вы поняли. Первые три раза ее «зарубили» еще в Ленинграде. Два последующих года она благополучно проходила все ленинградские проверки, но по приезде в Москву ее заворачивали уже здесь. Но вот, кажется, у нее появился шанс поехать. Животных везти она была готова, но поскольку не знала английского (математики ухитряются общаться только символами и формулами), я стала помогать составлять телеграмму в Лондон, чтобы ее встретили в аэропорту. Из кабинета высунулся чиновник и, увидев это действо, одобрительно сказал: «Правильно, помогите ей, пожалуйста. А то смотрю на нее и думаю, ну как ее посылать? Нельзя ее такую пускать в Англию, а надо возвращать обратно в Ленинград. Но тогда как быть с вашими крысами?!» Она, бедняжка, прямо охнула: «Что же это — я только из-за ваших крыс еду?» «Мы нужны друг другу», только и могла ответить ей я. Но тут выяснилось, что дать разрешение на вывоз дополнительного багажа из Лондона нет никакой реальной возможности. Можно только выдать разрешение на ввоз и вывоз дополнительного багажа, то есть она должна брать с собой груз такого же веса, как наши крысы, которые вместо этого груза полетят в Москву. Крысы-то весят мало, но какой вес клеток? На всякий случай говорим «от фонаря», что на все, про все — десять килограммов. Этого явно должно хватить, причем с лихвой. Значит, наша задача найти эти дополнительные десять кэгэ, которые потом можно уже из Лондона не возвращать. Но времени у нас всего пара часов!