— Как раз двадцать седьмого августа…
— А ты откуда знаешь? — изумился подполковник.
— А мне по должности положено все знать.
— Точно!.. — Павел аж подскочил. — Как раз в этот день я туда за грибами ездил! — но тут же он жалобно протянул: — Но я же ничего не видел…
Димыч покачал головой:
— Дело дохлое… Никаких следов, никаких левых отпечатков. Идеальный жмурик с ножевым ранением, и с документами на какого-то, то ли Кразмагомаева, то ли Зилмагомаева…
— Газмагомаева… — проворчал Павел.
— Чего?..
— Газмагомаев — одна из самых распространенных чеченских фамилий…
— Ну, значит, дело еще дохлее, чем я думал… Военные определенно что-то знают, но ни следов, ни улик, так что молчать будут железно, ни на чем не расколешь… Паша, ну что-нибудь ты ведь видел?
— Видел… Три машины на дороге стояло, один — военный «уазик». За стеклом одной из машин мелькнул полковничий погон.
— Номера?..
— Да какие номера?!. У меня всегда память на цифры плохой была, а тут, чего бы мне взбрело в голову номера запоминать?.. Да, еще меня «Камаз» обогнал, со здоровенной фурой. Я еще удивился, чего это он в лес свернул? Я еще внимание обратил, что дорога сухая, а у него номера грязью заляпаны…
— Ну вот, это уже кое-что… Хотя, все равно мало. Ты подойди завтра, или послезавтра в горотдел, я пока узнаю, кто этим делом занимается…
— Никто не занимается, — опять встрял подполковник. — Эта территория считается территорией военной базы, так что они нас туда даже не подпускают… Ведомства сцепились. Военная прокуратура пока дело не отдает, ну а наша не шибко требует. Кому охота заведомый висяк взваливать на хилые плечи?
Майор присвистнул:
— Ну и дела-а… Угораздило же тебя, Паша, вписаться… Какое-то темное дельце там проворачивалось, а ты засветился поблизости. Но, насколько мне известно, с базы, из складов, ничего не пропало. Нынче военные могут что угодно толкнуть по сходной цене. А полковник, начальник базы, в нашей глуши царь и бог…
Павел проговорил:
— Похоже, я все же потерся боком о роковую тайну, и сам не заметил. Но вот почему ко мне сюда приходила братва?
— Точно, братва?
— Типичные братки! Я этих морд насмотрелся…
— Тогда не знаю! Вообще, загадка… Но пока нам дело не отдадут, мы и соваться не имеем права. А ты Витьке рассказал?
— Рассказал…
— То-то, когда мы подъезжали, я в аллее ПМГ капитана Смертина засек. Смертин этот кореш Витькин, еще по школе милиции. Только, мало поможет это. Надо первому удар нанести, или выманить их на себя. Иначе, рано или поздно они тебя все равно подловят.
— Думал я над этим, но ведь сначала надо главного найти; кто заказал музыку, кто дирижирует? Что толку шестерок мочить?
— Правильно думаешь, как настоящий опер! — похвалил Димыч. — Ладно, парни и дамы, в темпе допиваем, в темпе доедаем. Сейчас спортсмены придут, не будем смущать порнографией подрастающее поколение.
В темпе допили, доели, прибрались, сполоснулись под душем. Когда шли к двери, Павла основательно покачивало, а у ментов ни в одном глазу. Подполковник спросил:
— Кто за руль сядет?
— Садись уж ты. А то я в цивильном, какой-нибудь ретивый сержант тормознет, еще оштрафует…
Оксана вдруг сунулась к Павлу, легонько поцеловала, шепнула:
— Запомни телефон… — и скороговоркой продиктовала номер. — Захочешь, позвони… — и она упорхнула вслед за компанией.
Павел усмехнулся. Чудно как-то, непривычно. С самой юности у него почему-то любовь с надрывом. Вспомнить хотя бы одноклассницу из Урмана, Нину Князеву, его первую любовь, до сих пор незаживающая рана. Не хуже Люськи его несколько раз бросала, потом возвращалась, а бросала так, что мордой об асфальт приятнее… А с Оксаной все получилось и не так, как с Ольгой, и уж тем более, не так, как с Ритой и Люськой, легко как-то… Да что тут голову ломать! Она знала, чего хотела; немножко ласки, немножко удовольствия. Наверное, про таких женщин мужики говорят с неподдельной теплотой в голосе — безотказная… А Люська удовольствие получает, лишь когда из кого-нибудь нервы мотает. Господи ты, боже мой! Как ему только раньше в голову не приходило?! Да если бы Люськин психический сдвиг, да какому-нибудь мужику — готовый Чикатило!
Когда пришли спортсмены, Павел не выдержал, пошел в спортзал, лег на кипу матов и отключился. Проснулся, уже было светло. Над ним стоял Бережков, и, видимо, собирался будить.
— А я думал, сегодня Витька дежурит… — Проговорил Бережков. — Чего дрыхнешь? Гости, что ли, всю ночь спать не давали?..
Павел ничего не сказал, поднялся и пошел в машинное отделение. Механик был уже там. Увидев Павла, спросил:
— Что, калымишь по ночам?
— Какое там… Домой сварил, жена одна ночевать боится, когда я на дежурстве…
— А, да… Времена нынче крутые… Я на втором этаже живу, и то подумываю, надо бы лоджию зарешетить…
— Давай, зарешети… Я тебе решетки сварю.
— Решетки-то и я смогу… Это ж не трубы под давление…
Павел вышел из бассейна, обошел здание. Дверь гаража была открыта, шофер уже пришел. Павел вошел в гараж, обошел кругом небольшой автобус, принадлежавший бассейну, но шофера не обнаружил. Тогда заглянул в автобус. Шофер лежал на переднем сиденье. Приоткрыв один глаз, он проворчал недовольно:
— Дай поспать маленько…
— Хватит спать, работать пора!
— Пашка! Ну, тебе-то какого х… от меня нужно?
— Решетки надо домой увезти, а то жена меня на дежурство не пустит.
— А рассчитываться чем будешь, натурой?
— Зарплату получу, и сразу же рассчитаемся.
Он сел на сидении, потер лицо ладонями:
— Ладно, черт с тобой… Иди пока на улицу вытаскивай.
Разгрузив решетки возле своего дома, Павел еще раз клятвенно заверил шофера, что с зарплаты непременно с ним рассчитается, и принялся таскать решетки в прихожую. Он, было, собрался тут же взяться за установку, но силы иссякли. Притащив последнюю решетку, он пошел в спальню, и растянулся на постели. Кровать под ним приятно покачивалась, и он незаметно отплыл в крепчайший сон.
Когда проснулся в четыре часа, Ольга уже была дома, возилась на кухне. Павел сумрачно поглядел на часы, проговорил:
— Я опять на дежурство иду…
Она кивнул, сказала спокойно:
— Я знаю, ты же говорил… А решетки когда устанавливать будешь?
— Завтра… Черт, с этими козлами нервное истощение недолго получить. Всю ночь не спал… Да, Оля, ты ведь заведомо интеллектуальнее меня, ты сама говорила… Погляди, что тут написано? — и он протянул ей баллончик.
Она вгляделась, пожала плечами:
— Похоже на иврит, но перевести я, естественно, не могу. Да и не знаю никого, кто ивритом владеет. Кто владел, давно уже уехали…
— Понятно. Возьми, отличная штука. Только я не знаю, можно ли в помещении без противогаза применять? С ног сшибает молниеносно.
Ольга повертела баллончик, спросила с любопытством:
— Где взял?
— Трофейный, — гордо выговорил Павел.
— Все-таки подрался… — она осуждающе покачала головой.
— А ты представь, как бы со стороны выглядело: здоровенный, пожилой дядя улепетывает от четверки хилых пацанов?
— Ах, их еще и четверо было!..
— Ну, чего ты испугалась? Не убил я никого из них, хоть и следовало…
— Паша, я была в милиции… Знаешь, и правда, сказали, что когда убьют, тогда и приходите. Пацан молодой, морда наглая… Звездочек на погонах много, маленьких…
— Сколько звездочек? — спросил Павел деловито.
— Ольга наморщила лоб, прикрыла глаза:
— Пять… Нет, четыре! Две вдоль, и две поперек…
— Капита-ан… Капитаны, они самые наглые в милиции, — проговорил Павел серьезно. — Наглее только сержанты бывают.
Чтобы сбить с толку мочил, Павел применил весь комплекс приемов матерого подпольщика: прошел оба ложных маршрута, прошел через все сквозные подъезды, какие на пути попались, три раза из автобуса в автобус пересаживался. Наконец прокрался в бассейн. Тут же запер служебный вход и пошел в спортзал. Тренажеры уже были собраны, и Павел вволю потренировался. Подумал, что неплохо все склеивается, можно будет не ходить в «качалку», коли на работе такая роскошь… Потом принял душ, а поскольку народ должен был купаться аж до одиннадцати часов, сказал вахтерше, что пошел хлорировать, и чтобы она, когда пойдет домой, спустилась в машинное отделение и постучала железякой по любой трубе, что он и железяку для нее приготовил, на парапете лежит.