Серик, стараясь не фальшивить, проговорил:
— Чего ты помираешь раньше времени? Вряд ли князь Роман не сумеет побить Рюрика… Если, конечно, он с половцами не сговорится…
— Да как же он его побьет, если князь Роман ушел к ляхам, сражаться против ордена!..
Серик пожал плечами, сказал:
— Раньше лета Рюрик под Киевом не покажется, а к тому времени князь Роман от ляхов вернется.
— А если князь Роман раньше лета от ляхов не вернется?.. — Батута снова тяжко вздохнул, проговорил уныло: — Ладно, пошли в баню…
Зима тащилась уныло и тягуче. Хуже нет, чего-то ждать. Серику даже предлога не выдавалось сходить к Реуту, потому как Реут куда-то уехал. Чтобы скоротать время, Серик помогал Батуте в кузне, а перед вечером уходил за стену и до темноты стрелял из лука и самострела, а бывало и в темноте стрелял, воткнув возле мишени в снег факел. Маленькое разнообразие случилось, когда Горчак сыграл свадьбу с половчанкой. Хоть этого и не полагалось, свадьбу играть среди зимы, но Горчак уломал попа, объясняя тем, что уходит за тридевять земель, и никто не ведает, вернется ли он оттуда. Когда к Серику прибежал посыльный, с приглашением на свадьбу, он обрадовался, что, может быть, повидает Анастасию, но у Горчака оказался свой двор, неподалеку от Реутова подворья.
Как-то Серик заметил, что Прибыток с Огарком плетут какую-то чудную кольчугу. Колечки крошечные из тоненькой проволоки, грудь, плечи и спину еще защищают тонкие булатные пластинки. Подмастерья как раз заканчивали приклепывать последние пластинки. Подошел Батута, спросил:
— Што, нравится?
Серик протянул:
— Тонка больно…
— То-то и оно… Вдвое легче обычного юшмана, да зато вдвое прочнее. Видал, пластины-то булатные?
— Видал… Еще бы… Такой юшман лишь князю по карману будет…
Батута добродушно усмехнулся, проговорил:
— Тебе юшман плетем. Князь еще летом заказал, да к ляхам подался. Ну, я для пробы тебе решил сделать. Все ж таки неказисто получилось, не княжеская одежка. А тебе пойдет; лишь бы хорошо меч да стрелу держал. А князю еще успею сделать, вряд ли он раньше лета от ляхов вернется…
— Ну, спасибо, брат… — пробормотал Серик растроганно.
Батута подождал, пока подмастерья приклепают последнюю пластинку, взял юшман, сказал:
— А ну-ка, примерь…
Серик поднял руки, Батута осторожно надел на него кольчугу, отошел, оглядывая, проговорил:
— А ничего-о… Пластинки отполируем — и будешь ты на загляденье.
Серик присел, помахал руками, проговорил восторженно:
— Здорово! Да в нем, наверное, плавать можно…
— А ты попробуй когда-нибудь, только на мелком месте, — Батута добродушно усмехался в бороду.
— И попробую! — заявил Серик. — Я знаю полынью неподалеку, прям щас туда и съезжу…
— Ладно, расхрабрился… — проворчал Батута. — Пускай сперва Огарок пластины отполирует…
Серик попросил Батуту наковать побольше хороших ножей, сколько успеет до февраля — сабель, справедливо полагая, что Реут оплатит работу.
Февраль подкатил с буйными метелями, с трескучими морозами в промежутках. В первый день февраля Серик проснулся рано, приоделся в половецкий кафтан, подпоясался золотым рыцарским поясом, прицепил меч, и отправился к Реуту. Угадал верно — на полдороги встретил Реутова работника, который как раз и направлялся за Сериком.
Еще не доходя ворот, Серик услышал с Реутова подворья гул многих голосов. Пройдя в калитку, он оказался в толпе матерых мужиков, все при мечах. Могучий дядя, с бритым подбородком и вислыми усами, хмуро проворчал:
— Чего тебе, пацан?
Серик задиристо выпалил:
— Я к Реуту пришел, а не к тебе… — и, решительно отодвинув дядю в сторону, прошел к крыльцу.
Не обращая ни на кого внимания, Серик взошел на крыльцо, потянул дверную скобу, выкованную в виде медвежьей башки, держащей в пасти толстое железное кольцо. В горнице за столом сидели Реут с Горчаком. Реут проговорил, почему-то с осуждением, будто Серик на пару дней опоздал:
— А-а… явился…
Серик пожал плечами:
— Ты ж сам сказал, что пришлешь за мной…
— Видал вояк?
— Видал… Мате-ерые… — медленно протянул Серик.
— По найму князьям служат… Многие друг с другом и на полях битв встречались, и не по одному разу… А щас в одной дружине оказались. Если позволить им выбрать вожака — можно и не идти в сибирский поход; все одно из затеи ничего путного не получится.
Серик пожал плечами, обронил:
— Ну, дак и надо сделать, чтобы не из кого было выбирать…
Реут вперился взглядом в глаза Серика, медленно выговорил:
— А ты уверен в себе? Все они не в одной битве побывали…
— В строю рубиться, это не на поединке биться… — пожал плечами Серик. — Думаю, в поединке вряд ли кто из них меня одолеет…
— Н-ну, тогда пошли! — решительно сказал Реут, вылезая из-за стола.
Вышли на крыльцо, толпа загомонила, придвинулась поближе, сумрачно разглядывая стоящих на крыльце. Серик знал; всем им сказали, что будто бы идти надо в дальний рискованный поход, и что оплата будет — как за добрую войну, и больше ничего.
Реут медленно обозрел толпу, сказал:
— Пришло время сказать, куда и зачем поход. Порешили купцы русские свой Великий Шелковый Путь прорубить через Сибирь… — Реут снова обвел толпу взглядом, сказал: — Еще есть время подумать. Кому покажется слишком рискованно, в такую даль идти, может уйти со двора, задаток останется ему, как плата за беспокойство…
В толпе послышался смех, вперед вышел небольшого росточка, но видать большой хитрюга, мужичок в невзрачной шубейке, но с дорогущим иберийским мечом у пояса, сказал:
— Ты, купец, не тяни кота за хвост. Тут собрались сурьезные люди, и плату уже обговорили; плата хорошая за два года работы. Так что, осталось выбрать военного вождя — и вперед, на восход!
— Ладно… — Реут вновь обвел толпу задумчивым взглядом, проговорил медленно, как бы раздумывая: — С вами пойдет мой человек. Он те места знает, бывал там, бывал и в Сибири. Зовут его Горчак.
Горчак вышел вперед, поклонился народу. Воин с иберийским мечом придирчиво оглядел Горчака, сказал:
— Ну что ж, хорош твой человек, но военного вождя мы уж сами выберем…
Реут медленно выговорил:
— Вы хоть понимаете, што чуть ли не все русские купцы свои деньги вложили в это неслыханное дело? Так они желают, чтобы деньги их не пропали зря, а потому военным вождем с вами пойдет наш человек. И если вы вернетесь без него, и скажете, будто пути не нашли, второй половины золота вам не видать, как своих ушей. Только этому человеку купцы верят, а какой же дурак поверит наемникам, которые князей, коим служили, не по одному разу предавали?!
Столь откровенные слова бывалых наемников ничуть не смутили; видать были вполне справедливы. Воин с иберийским мечом равнодушно пожал плечами, сказал:
— Ну, дак покажи нам этого человека… Может, он и нам по нраву придется?
Реут махнул рукой Серику, тот вышел на край крыльца, по толпе прокатился возмущенный ропот. Не удивились только киевляне, коих в толпе было человек сорок. А воин с иберийским мечом заорал благим матом:
— Ты чего нас позоришь?! Пошто в военные вожди сосунка ставишь?!
Реут медленно сошел с крыльца, говоря при этом ласково:
— Ну, не нравится Серик… А кого бы вы хотели выбрать?
— Да мы уж выбрали!
Толпа раздалась в стороны, к крыльцу медленно вышел воин лет сорока, с коротко подстриженной бородой и колючими, внимательными глазами. Горчак сказал:
— Поскольку мы с Сериком на равных с вами в поход идем, так что мы тоже в выборах хотим участвовать. Давайте-ка снова выбирать. А то как-то несправедливо получается…
— Ну, давайте снова выбирать… — ухмыльнулся с превосходством новоизбранный вожак.
Серик сказал, вынимая меч:
— Штоб полегче было выбирать, надо бы уменьшить число претендентов… — и легко сбежал с крыльца. Покручивая меч в руке, сказал: — Давай-ка дядя, вынимай меч, и поглядим; годишься ли ты в вожаки такой ватаги?