Посреди зала, залитого ярким, без теней, светом, стоял гигантский круглый стол, покрытый черным лаком, крышка его была разделена на четыре сектора широкими белыми полосами. У стола стояли четыре тяжеленных даже на вид дубовых кресла с высокими спинками, в трех из них сидели невыносимо величественные мужчины средних лет — двое белых и один китаец.

Один из белых медленным величественным движением простер руку к пустующему креслу, проговорил:

— Прошу занять место, принадлежащее вам по праву, господин Зотик.

Зотик подошел к креслу, но садиться не стал, ощутив неведомую ему прежде робость. Спросил растерянно:

— Как так — по праву?.. Кто ж я такой?

На отличном интерлинге заговорил китаец:

— Мы Демиурги Восточной и Западной федераций, а так же Южно-Азиатского союза. Кресло Демиурга Нейтральной зоны уже пустует несколько веков. Капитаны и командоры постоянно игнорируют наши призывы об избрании Демиурга, а гражданское население Нейтральной зоны попросту невозможно подвигнуть на то, чтобы кого-нибудь выбрать. Да и не было до сих пор фигуры, способной сколько-нибудь заметно влиять на Нейтральную зону. Вернее, попытки повлиять были, но Нейтральная зона под воздействием как бы податливо деформировалась, а после прекращения воздействия — все возвращалось в прежнее состояние. Вы же можете влиять изнутри.

Зотик растерялся еще больше, забормотал:

— Я…Право… Не знаю… Смогу ли?.. Да и что-то не припомню я такого, чтобы кто-то повлиял на Нейтральную зону, а потом долго жил…

— Разумеется, сможете! И еще долго проживете! — воскликнул второй белый, похоже, русский. — Только такой человек, как вы, способен быть Демиургом Нейтральной зоны.

Чтобы не попасть с маху в безвыходное положение своим согласием, или отказом, Зотик решил сначала разузнать побольше о Демиургах, и лишь потом подумать, садиться или не садиться в предназначенное для него кресло. И начал он издалека:

— Значит, вы живете в Швейцарии потому, что она нейтральная?

— Нет, мы не живем здесь, — проговорил китаец, — здесь наша штаб квартира, в которой мы собираемся на важные совещания.

— А сейчас вы собрались здесь, чтобы предотвратить войну? — с надеждой спросил Зотик.

Не то, чтобы он боялся войны… К войне у него было сложное отношение: с одной стороны, в космосе сталкиваются армады, десанты штурмуют административные центры колоний, гибнут мирные колонисты, но с другой стороны, для пирата раздолье; все заняты важными делами, и не шибко рьяно гоняются за грабителем, а можно еще за хорошую плату воевать на чьей-нибудь стороне. Короче говоря, масса развлечений…

— Нет, мы собрались, чтобы встретиться с вам, господин Зотик, господин Ареф, — сказал первый Демиург.

— А вообще, чем вы занимаетесь? — напрямую спросил Зотик. — Президенты, короли, цари, шахи, султаны, диктаторы управляют государствами или целыми планетами, а вы что, управляете ими?

— Нет, мы никем и ничем не управляем, мы лишь подправляем естественный ход событий так, чтобы векторы интересов не приобретали одного направления, а расходились бы как можно дальше.

Зотик помотал головой, проговорил:

— Ничего не понял…

— Все очень просто. Допустим, что совпадут интересы Западной федерации и Южно-Азиатского союза. В таком случае, они могут заключить договор и навязать свою волю Восточной федерации…

— Ну?..

— Что?..

— Это разве плохо? Нейтральная зона моментально заключит договор с Восточной федерацией, и обе они неплохо нагреют руки…

Демиурги переглянулись, китаец сказал:

— Неудачный пример. Позвольте мне? — и, не дожидаясь позволения, продолжил: — Представьте себе, что Восточная и Западная федерации заключат договор о вечном мире и дружбе с Южно-Азиатским союзом, создадут некий всемирный Совет безопасности, подобный древнему ООН, ликвидируют Нейтральную зону, и все Человечество заживет в мире и покое… Кстати, опросы показывают, что стабильно семьдесят процентов населения федераций высказываются за ликвидацию Нейтральной зоны, а остальные просто затрудняются ответить.

— Великолепно! — не сдержался Зотик. — Что может быть лучше, чем жить в вечной любви и братстве!

— Это вовсе не так великолепно, как вам представляется, — укоризненно выговорил второй Демиург. — Человечеству не так страшны войны и катаклизмы, как покой и благоденствие. Наступление покоя и благоденствия как раз и означает стагнацию и последующий закат, и смерть Человечества. К тому же в странах, живущих в покое и благоденствии, мы наблюдаем просто катастрофическое усиление сил правопорядка, тотальный контроль за передвижениями людей и вообще явное сокращение свободы и демократии.

— Так, значит, все войны и конфликты — это ваших рук дело?! — потрясенно вскричал Зотик.

— Ну, зачем же так прямолинейно? Мы вовсе не устраиваем войн, мы лишь по мере возможности способствуем тому, чтобы возникало как можно больше противоречий. Чем больше противоречий — тем больше энтропия открытой неравновесной системы, коей является Цивилизация, чем больше энтропия — тем выше градиент внутренней энергии системы, которую она может использовать на борьбу с неблагоприятными факторами и восстановление своих внутренних структур. Ведь живая неравновесная система поддерживает свое неравновесное состояние за счет энергии своих внутренних структур.

— Но люди… Они ж не компоненты системы… Они ведь жить хотят… Ну, такие как я — ладно… Мы сами выбирали… — растерянно затянул Зотик.

— Все верно, — заговорил первый Демиург. — Как там сказал древний гуманист? Если в фундаменте счастья есть хоть одна слезинка ребенка, то зачем все это?.. Что-то в этом роде. Не помню дословно. Плоховато владею русским… Так вот, юноша: нет вопроса, зачем и для чего живет Человечество. Ни зачем, и ни для чего! Каждый человек сам решает, зачем и для чего ему жить. Но если вдруг у Человечества появится цель существования — это будет означать закат и скорую смерть его.

— Но… Всеобщее счастье — это разве не цель?.. — растерянно промолвил Зотик.

— Знаете, господин Зотик, — вступил в разговор второй Демиург, — на биофаках университетов для студентов демонстрируется один опыт… Кстати, этот практикум введен в программы по рекомендации наших предшественников. На первом практическом занятии студенты отлавливают в подвалах родного университета пару десятков диких крыс, помещают их в просторную, комфортабельную клетку и содержат потом так, что крысы ни в чем не нуждаются. Результат — уже третье поколение абсолютно лишается интереса к жизни, и многие крысы просто умирают от странной апатии. Постепенно вымирает и вся популяция.

— Человек — не крыса! — запальчиво воскликнул Зотик.

— Экий вы антропоцентрист… — укоризненно покачал головой китаец. — Ну, и чем же крыса хуже нас, или вас? Она ведь тоже живет на Земле, за ней тоже миллионы лет эволюции, она имеет такое же право жить на Земле, что и мы. Или, вы другого мнения? — Демиурги с непроницаемым видом глядели на Зотика.

— Да нет… Я… Конечно, вы правы… — смущенно забормотал Зотик. — Но… Человек ведь разумен!

— А что такое разум, вы можете сказать? Почему вы считаете, что крыса не разумна? Потому, что она вам не сообщила о своей разумности?

— Разум это… — Зотик осекся, вспомнив подобный разговор с Арефом.

— Вот видите. Человек сам объявил себя единственным разумным существом, и на основании этого возомнил, будто может не подчиняться больше законам природы, а жить по так называемым социальным законам, или законам разума. Загвоздка в том, что природа не вычеркнула человека из списка биологических существ. Оставим крыс в покое. Сельскохозяйственные рабочие в биотронах разумны?

— Естественно… Они ж люди…

— Почему же тогда подавляющее их большинство неграмотны? Почему школы, созданные исключительно для них, пустуют? Да потому, что в биотронах можно жить, ни о чем не заботясь. Всегда тепло, много еды, управлять несложной техникой, можно научиться, не умея читать и писать, а сложную технику обслуживают наладчики с поверхности.