37

– Турецкие галеры! – закричал матрос из корзины, укрепленной на мачте.

Помрачневший Франческо, заложив руки за спину, медленно повернулся и вгляделся в судна, устремившие свой бег им наперерез. Плавание шло чересчур спокойно, и глупо было предполагать, что им не придется столкнуться с корсарами. Дней через пять «Наяда» смогла бы достичь лагуны, но в воздухе внезапно стал витать призрак смерти и рабства.

Зная, что корсары непременно захотят вынудить их приблизиться к скалистым берегам Морей, где судно разнесет в щепки, Франческо крикнул рулевому:

– Выводи подальше от берега!

Лоредано глубоко втянул носом тяжелый, насыщенный предстоящими грозными залпами, воздух, с шумом выдохнул его и начал отдавать четкие распоряжения команде. Опытные и закаленные в походах моряки, в ту же секунду бросились исполнять приказы капитана. Они старательно крепили канаты и паруса, доставали оружие и выкатывали пушки, делая свою работу четко и возбужденно в предчувствии смертельной опасности, пьянящей, как терпкое вино, и заставляющей закипать кровь.

– Будет жарко, – с тревогой заметил Карриоццо.

Со слабой улыбкой, слегка приподнявшей уголки губ, Франческо кивнул.

– Да. Как думаешь, сумеем справиться?

– Должны, – медленно проговорил Антонио, вспоминая свое предыдущее путешествие, закончившееся гибелью корабля, и вперил мрачный взгляд на устремившиеся к ним галеры.

За время своего плена он не забыл безумие и упоение в сражениях, когда он был способен расправиться сразу с тремя корсарами. В те годы ему казалось, что лишь от него одного зависит жизнь всего судна. Судьба хранила его, а многие его товарищи находили последний приют в пучине моря.

– Где Лали? – нахмурился Франческо.

Антонио очнулся от мрачных воспоминаний и вернулся к действительности.

– В каюте, упражняется в письме. Я спущусь и предупрежу ее, затем вернусь.

Капитан проводил глазами кузена, потом вновь уставился на неумолимо приближающиеся галеры. Если они попробуют оторваться и не свернут с курса, то в водах Адриатики непременно встретят хотя бы еще одно судно венецианской республики. А до тех пор опасность велика. Впрочем, Франческо и его команде не привыкать принимать вызов, брошенный судьбой. К тому же, пару лет назад Лоредано одним из первых решился установить на «Наяде» несколько дополнительных мачт и парусов. Это сделало корабль более маневренным, позволяло двигаться при боковом и встречном ветре, меняя тактику морского боя. Самое главное сейчас – чтобы каторжники и рабы гребли изо всех сил. Впрочем, они и сами знают о том, что погибнут, если судно разобьется о скалы. Цепи снимать будет некому.

– Лали, у нас проблемы, – объявил Антонио, низко склоняясь над плечом девушки.

– Ой! – вскрикнула Лали и, обернувшись, едва не уткнулась губами в щетинистый подбородок наклонившегося к ней мужчины. – Не думала, что ты так быстро вернешься.

– Нас преследуют корсары. Не вздумай выходить на палубу. Поняла?

– Но…

– Я не хочу запирать тебя на ключ. Если «Наяда» разобьется о скалы, ты не сможешь выйти из каюты и погибнешь. Поэтому, если корсары захватят корабль, кричи о том, что тебя похитили, и твой отец – капудан-паша. Надеюсь, они поверят тебе.

В эту минуту раздался оглушительный залп орудий, и Антонио, вздрогнув, поспешил засунуть за пояс два пистолета, кинжал и вытащить из ножен острую саблю. Оказывается, все это оружие лежало в сундуке.

– Началось.

– Береги себя! – Лали вцепилась в него, только что сообразив, что предстоит сражение, и одному Господу ведомо, что ждет ее возлюбленного.

– Все будет хорошо… – Карриоццо провел рукой по изгибу ее подбородка, прильнул на мгновение к губам. – Не выходи из каюты, – и выскользнул за дверь.

– Боже, защити Антонио… Франческо, всех нас, – упав на колени, принялась молиться девушка.

Забравшись с ногами на постель, Лали с ужасом вслушивалась в звуки, доносившиеся с верхней палубы: залп орудий, команды Франческо, звон цепей, скрип весел, крики надсмотрщиков, топот матросов, завывание ветра. Время от времени девушка принималась страстно молиться, едва шевеля непослушными губами, сдерживая всхлипы, рвущиеся из горла, и давая клятву выполнить невозможное, если Господь сжалится и вырвет всех из жадных лап смерти.

Неожиданно судно резко накренилось, и со стола полетели на пол чернильница, бумага, кружки, расческа… Лали швырнуло в сторону. Ее скольжение остановила стена, а через мгновение ее потянуло под стол.

– Боже мой! – выдохнула девушка, лихорадочно ища, за что ухватиться.

Когда ей удалось дрожащими руками уцепиться за ножку стола, привинченного к полу, она изо всех сил обхватила ее руками и еще более отчетливо почувствовала тяжелые удары волн о борт судна и усилившуюся качку корабля, шедшего на огромной скорости. Перед глазами поплыли круги, и подступила мерзкая тошнота.

Чувствуя, что больше не в силах оставаться в каюте, Лали отпустила ножку стола и поползла к двери. Ухватившись за ручку, девушка попыталась встать на ноги, но дверь распахнулась, и Лали вылетела в узкий коридор. С огромным трудом добравшись до лестницы, она принялась на четвереньках карабкаться по ступенькам, то и дело скатываясь вниз после очередного удара волны о борт. Набив себе массу синяков, она все же сумела выбраться наверх и, приоткрыв люк, испуганно вгляделась в представшую перед ней жуткую картину.

На верхней палубе почти никого не было, зато внизу можно было заметить усевшихся рядом с каторжниками матросов. Они дружно гребли, понимая, что в случае атаки многие из них попросту погибнут: одни – в сражении, другие уйдут на дно вместе с кораблем. Купцов Лали на веслах не заметила.

«Наверно, трясутся за свои товары,» – скептически подумала она и тут же поняла, что ошиблась: торговцы шелками и пряностями вместе с моряками подкатывали ядра для пушек и заряжали пистолеты порохом. Вот только Антонио Лали не видела.

«Наяда» шла, рассекая волны, то поднимаясь вверх, то резко опускаясь вниз, и морские брызги порой долетали до верхней палубы и летели в лицо Лали, сумасшедший ветер успел растрепать роскошные кудри, но девушка не обращала на это внимания. Держась обеими руками за дверь, Лали в отчаянии осматривалась по сторонам, пытаясь найти, Антонио.

– Антонио!

Ветер унес ее слова и бросил в пучину волн. В борт ударила гигантская волна, судно накренилось, девушка от неожиданности выпустила свою опору и отлетела в сторону. Ухватившись за канаты, она приникла к палубе, пытаясь собраться с силами и встать на ноги. Но едва ей удалось подняться, как новая волна приподняла и резко опустила судно. Лали поняла, что еще один подобный подъем и спуск – и она вылетит за борт. В отчаянии она судорожно пыталась ухватиться за доски пола, поскольку канаты отлетели слишком далеко от нее, но ее неумолимо влекло прочь с корабля.

Неожиданно чье-то сильное тело подмяло Лали под себя, не давая вздохнуть. Затем ее спаситель поднялся на ноги и, перебросив девушку через плечо, устремился в сторону двери, из которой она недавно выползла на палубу.

Вот и спасительная каюта. Карриоццо грубо сбросил свою нежную ношу на матрас.

– Я велел тебе не покидать каюту! – зарычал он.

– Ты жив, жив… – мокрая Лали, дрожа от радости и недавнего страха, прильнула к нему, судорожно цепляясь за его одежду.

Антонио сердито разомкнул кольцо ее рук, но в следующее мгновение корабль вновь накренился, толкнув их в объятия друг друга. В воздухе повисло напряженное, гневное молчание.

– Прости меня, – прошептала она, прижимаясь к его теплой, мокрой груди. – Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

– Дурочка, – пробормотал Антонио, пытаясь освободиться из ее рук. – Если бы я погиб, ты уже ничем не смогла бы помочь мне, – его голос звучал резко и грубо, однако в нем угадывалась теплота.

Корабль в очередной раз резко качнулся, и Лали упала к нему на грудь, пытаясь поцеловать.