Ты был бы прав, если бы о том же не говорилось в вещей песне мальчиков… и о темнице их матери, и об игле какой-то чужой женщины… дай-ка припомнить.

Подобрать парус, — крикнул Тифис с кормы. Несколько юношей бросились к канатам. Земля была уже близко: крутые, песчаные скалы, поросшие дроком и другим мелким кустарником. «Арго» несколько замедлила свой бешеный бег.

Постой, постой! — продолжал Калаид. — Припоминаю:

День… день… только как дальше?

Он стал припоминать — и вдруг в изумлении вскрикнул. «Арго» как раз подплыла к желтым скалам, явственно выступавшим из предрассветного тумана, и в бодрящие волны морского воздуха стало уже вливаться душистое дыхание близкой земли — и вдруг вместе с ним заструились другие волны, волны жалостной песни с безлюдного берега:

— Что это? — шепнул Зет. — Скала поет?

— Не скала, — ответил Калаид. — Они… они… Тише, опять тот же голос.

— Они, несомненно, — воскликнул Калаид. — Ясон, будь другом: еще стадий направо — и откроется глубокий залив, на нем расположен, по ту сторону мыса, город Финея. Там аргонавтов ждет их пятое приключение. А мы тем временем — мы вспомним, что мы Бореады.

С этими словами он сбросил хламиду и верхний хитон и предстал перед товарищами с парой могучих орлиных крыльев. Зет немедля последовал его примеру. Крик изумления вырвался из груди аргонавтов — кроме Ясона и Орфея никто не был посвящен в чудесную тайну.

— Прощайте, друзья! — крикнули они, улетая. — Скоро увидимся. Посмотрим, что скрывалось в привете Гарпий!

А «Арго» круто повернула направо мимо скал, навстречу восходящему солнцу.

Княжеский совет был уже в полном сборе в большой сени городского дворца, но княгиня Идая не торопилась к нему выходить. В полном облачении, но простоволосая, она большими шагами ходила взад и вперед по своей хороме мимо какого-то женского существа отталкивающей наружности, горбатого, с платком вокруг головы.

— Нет, Пефредо, это невыносимо, — сказала она наконец, останавливаясь. — В течение года это уже десятый заговор с целью свержения нашей власти и освобождения афинянки и ее отродья. Когда же наконец поймут эти люди, что афинские времена прошли безвозвратно? На этот раз чаша переполнилась. Мы были мягки, слишком мягки; пора…

— Мягки? — насмешливо перебила ее горбунья. — А я-то думала, что ты оставила живыми афинянку и княжичей, чтобы держать их заложниками на случай мести Царицы Вьюг.

— Конечно, и это имелось в виду. Но теперь это не так важно; после успеха наших сестер у Симплегад ее месть уже не так страшна. Нет, теперь пора положить всему этому предел. Заговорщиков, конечно, на кол, как и прежних; но афинянку и княжичей я сегодня же велю отравить и пронести их тела для похорон по всему городу: пусть убедятся все недовольные в бессмысленности своих мечтаний.

Она опять зашагала по хороме; вдруг зоркая наблюдательница заметила, что ее поразила какая-то мысль; действительно, она опять остановилась.

— Во всем этом одно для меня непонятно. Княжичи заключены в пещере отвесной приморской скалы; ее узкое отверстие заделано крепкой железной решеткой, оно доступно только крылатым Гарпиям, которые через него подают им их пищу; и никто из посторонних об этой пещере не знает. Еще надежнее место заключения бывшей княгини в подземелье под разрушенным дворцом. Как же могли эти безумцы мечтать об их освобождении?

Горбунья загадочно улыбнулась; но прежде чем она могла ответить, в хорому вошла старшая спальница.

— Княгиня, — сказала она, — тут стоит посланец от твоего совета.

— Чего ему надо? — с досадой спросила Идая.

— Совет просит тебя, если состояние твоего здоровья не дозволяет тебе выйти к нему, распустить его по домам.

— Пусть скажет совету, что я очень тронута его заботой о моем здоровии, но что он тревожится понапрасну; меня задержали важные государственные дела, но я сейчас к нему выйду.

— Распустить я вас распущу, — сказала она, когда спальница ушла, — притом надолго; пора покончить и с этим последним новшеством афинских времен. Дайте мне только провести мою новую меру — храм нашим Гарпиям на вершине мыса, что над городом, — а затем скатертью дорога… Но, Пефредо, ты как-то странно улыбнулась на мой вопрос; скажи, что тебе известно.

— А вот что: все нити всех заговоров держит в своих руках одна особа, и эта особа — твоя свекровь, черная княгиня.

— Как? Амага? Ты в этом уверена?

— Как и в том, что я Пефредо, безобразнейшая из Гарпий.

— А, вот как. Прекрасно, матушка-свекровушка, это по-скифски. Научилась, видно, у своего лесника пни выкорчевывать: сначала за меня против нее, затем за нее против меня. Посмотрим, однако, кто кого перехитрит. Кстати о леснике, как поживает Финей? Рад небось отдыху, который ему предоставили Гарпии. Ест вовсю?

— Вряд ли. Он очень ослаб за последнее время. Все сидит, опершись на свой уставленный яствами стол, ничего не трогает и словно куда-то смотрит своими темными глазами. Иногда губами шевелит, словно говорит что-то кому-то.

— А ты подслушала, что он говорит?

— Да все одно и то же: «Радость моя, невеста моя, как люблю я тебя!»

Идая рассмеялась.

— Ну, и пусть любит на здоровье. Тоже жених, нечего сказать. Впрочем, он не на моей совести: пусть пеняет на своего тестя, Горного Царя… Однако пора наконец выйти к этим мудрецам. Итак, лишь только вернутся сестры, скажи им, чтобы покончили с заключенными: чем скорее, тем лучше.

Она надела свою красную кику и направилась к выходу. У одного из преддверных столбов хоромы она заметила старуху всю в черном: согбенная, опираясь на свой посох, она с напряженным вниманием следила, казалось, за каждым движением повелительницы.

— Ты здесь зачем, старая ведьма? Опять, видно, подслушивать пришла?

— Пришла узнать, невестушка, не будет ли какого распоряжения от твоей милости? — льстиво ответила старуха, еще ниже сгибая свой стан.

Изволь приходить, когда за тобой будет послано. А теперь вон, через черную дверь!

С этими словами она прошла мимо нее, обливая ее, точно едким рассолом, гневно-презрительным взором своих колючих глаз.

Старуха невольно подалась назад. Когда Идая прошла, она внезапно выпрямилась и стремительно метнула по направлению к ней свою правую руку, расправляя ее пальцы.

— Все пять тебе в глаза! — прошептала она.

После этого и она медленными шагами удалилась к указанному выходу — черной двери в задней половине дворца.

— Я заставила вас ждать, бояре, — обратилась Идая к своему совету, — но не по моей вине: важные меры, которые я имею вам предложить, требовали подготовительных справок, совещаний и распоряжений.

Угрюмое настроение совета не прояснилось после этих слов. «Справок, это понятно, — сказал старший боярин вполголоса, — но что касается совещаний и распоряжений, то ради них, казалось бы, и созывается совет».

Идая насупила брови. «Погоди же, крамольник! — подумала она. — Я тебе припомню эти слова!» Все же она, точно не расслышав его замечания, продолжала, обращаясь ко всем:

— Во-первых, тот новый заговор, о котором вы, вероятно, уже слышали. Преступники пойманы с поличным, с оружием, хранение которого запрещено, и показания моих доносчиков, а равно и некоторых из них самих, данные под пыткой, не оставили сомнения в смысле и цели их заговора. Я уже распорядилась, чтобы их казнили; надеюсь, что и вы не откажетесь подтвердить этот приговор.