Вторая часть АРГОНАВТЫ

I

— Теперь! Теперь или никогда!

Темно-синяя каменная стена, преграждавшая путь чудесному кораблю, начала медленно раздвигаться; и тотчас, словно через открывающиеся стенки шлюза, в образовавшуюся расселину против бушприта стала вливаться морская волна. «Арго» чувствовала ее напор; опытный кормчий Тифис, принявший его заранее в свой расчет, приказал гребцам удерживать судно, пока стены не раздвинутся настолько, чтобы образовался достаточно широкий пролив. Когда это случилось, он дал знак своим громовым голосом, гребцы вмиг осушили весла — и «Арго» стрелой устремилась промеж уходящих стен.

Ликующий крик пронесся по всему кораблю; но он быстро замер, лишь только гребцы убедились, как им еще далеко до выхода. Напор течения ослабевал по мере того, как обе грозные стены уходили все дальше и дальше; пришлось налечь на весла. Все аргонавты были на скамьях — Калаид, Зет, Пелей, сам Полидевк, сам Ясон; только кормчий Тифис был освобожден да певец Орфей. Он стоял под мачтой со своей волшебной кифарой в руках и пел товарищам бодрую гребецкую песню; могучая сила его голоса, его игры вливалась в мышцы гребущих. Он это замечал и нарочно ускорял ритм своей песни; влажные лопасти весел то и дело сверкали в лучах заходящего солнца, и багровые жилы разъеденных волнами черно-синих скал быстро мелькали перед взорами.

Но вот эти скалы остановились.

— Бодрее, друзья! — крикнул Тифис с дрожью в голосе. — Только бы нам через срединную черту перескочить; а там, как будут сдвигаться скалы, сами волны нас вынесут в открытое море.

Все же ослабевание напора давало знать о себе: при всем усердии гребцов ход «Арго» становился все медленнее и медленнее. Орфей все пел и пел, стараясь своими бодрящими звуками заглушить беспокойство собственной души. Ему, стоявшему под мачтой, лучше прочих было видно, что темные утесы, раздвинувшись до крайних пределов, уже начали сдвигаться, а средина все еще не была достигнута.

Быстрее и быстрее становился ритм его песни; пот градом струился с гребцов, «Арго» летела. И вот наконец желанный предел.

— Средина! — крикнул Тифис — Теперь мы спасены!

Но его надежда на благоприятное течение не оправдалась; напротив, появилось новое препятствие в виде сильного встречного ветра. Правда, парус был давно уже спущен, и лишь пустая косица качалась над кораблем; но сила ветра была такова, что даже борт ее чувствовал. И не одна только сила: какое-то странное, вяжущее зловоние разлилось по всему судну; у гребцов спирало грудь, они с ужасом замечали растущее утомление своих испытанных мышц.

А темные скалы подходили все ближе и ближе; опять стали видны багровые жилы на их разъеденных боках. Жилы? Нет! Это явственно была кровь, кровь неосмотрительных смертных, некогда застигнутых здесь смыкающимися челюстями ненасытных Симплегад.

Аргонавты все гребли и гребли, поминутно оглядываясь, скоро ли наконец выход; но им казалось, что они остановились. Да, стоит «Арго», стоит море: только стены Симплегад подходят все ближе и ближе, медленно, но неумолимо. Вот уже и выхода не видно, все потонуло в какой-то красной мути; и в то же время вяжущее зловоние становится сильнее и сильнее. Заволновалась, закопошилась красная муть; вот из нее выделяются образы — чудовищные, отвратительные, какие-то женщины с ногами птиц и с крыльями нетопырей. Они кружатся над обреченным кораблем, одна садится на бушприт, другая на косицу. Громко, как отчаяние, раздается песнь Орфея; но ее заглушает смех чудовищ.

— А, вот вы где, Зет, Калаид, земляки, питомцы Вьюг! Поклон вам от царицы-матери! Поклон вам от сестры в подземелье! И поклон от племянников, внуков Горного Царя! Они вас не увидят, когда вы будете проплывать мимо — их глаза вытекли под иглой нашей сестры, новой жены вашего зятя.

— Утешьтесь! — крикнула злобно вторая. — Не будете вы проплывать мимо их пещерной обители; вы здесь оставите ваши влажные следы на стенах утесов. А то, хотите, вознеситесь в воздух, попляшите с нами; в наших жарких объятиях вам слаще будет умирать, чем в ледяных тисках Симплегад!

«Арго» стоит; реже и реже становятся взмахи весел, только обе скалы надвигаются все ближе и ближе; уже чувствуется сквозь удушливый смрад их холодное дыханье.

— Гребите, друзья — отчаянно крикнул Тифис — Ваше усердие — наша единственная надежда.

— Не единственная! — восторженно воскликнул Орфей. И, бросив кифару, он молитвенно поднял обе руки.

— Госпожа, царица Олимпа! Если ты подлинно явилась Ясону и милостиво обласкала его, когда он перенес тебя через шумящий поток; если твоей волей возникла чудесная «Арго», заглядение смертных и твоя незакатная слава — о, теперь возлюби нас, Белораменная! Не дай исчадиям тьмы торжествовать победу над тобой и над нами; освободи нас от тисков сдвигающихся Симплегад!

Молитва прозвучала и умолкла — но ее сменил внезапный крик радости, вырвавшийся из пятидесяти уст.

Смыкающиеся стены были уже так близко, что их задевали краями своих лопастей гребцы средних скамей; но вдруг над богатырской фигурой Тифиса появилась другая, исполинская, вся утопающая в блеске своих золотых риз — аргонавты узнали свою заступницу, Царицу Небесную. Схватив могучей рукой корму корабля, она изо всей силы толкнула его по направлению к выходу. Крылатые чудовища при виде богини с жалобным писком умчались; «До свиданья!» — крикнули им вслед два юношеских голоса.

Еще мгновенье — и «Арго» выплыла в открытое море. Богиня милостиво махнула рукой уплывавшим и исчезла в лучах заходящего солнца. И словно от движения ее руки поднялся ветер — свежий, душистый, бодрящий. Аргонавты вскочили со своих скамеек; тотчас белый парус весело повис на косице, надулся, зашумел; зашумели и зеленые волны, рассекаемые грудью устремленной «Арго».

Но и тот и другой шум был заглушён могучей благодарственной песнью аргонавтов в честь их спасительницы, Царицы Небесной. Уже зашло солнце, мягкие лучи Селены залили палубу корабля — не смолкала лира Орфея, не смолкала ликующая песня его товарищей. Никому не хотелось на отдых; после такого чуда спать было невозможно. Мало ли ночей посвятили они веселию в те беспечные лемносские дни, пируя с Ипсипилой и ее амазонками! Ясон понял настроение своих товарищей; когда Орфей кончил песню, он велел выкатить из емкого трюма «Арго» чан душистого лемносского вина — и начался пир. Первая кратира в честь Геры, царицы Олимпа; вторая — в честь Ипсипилы и ее ласковых подруг, да за успех с золотым руном в таинственной Колхиде, да за что кто хотел… «За успех в борьбе с красными нетопырями!» — крикнуло два юношеских голоса. Но третья и последняя — опять в честь Геры-Спасительницы, супруги Зевса-Спасителя, всегдашнего владыки третьей кратиры.

Лилось вино, лились и разговоры. Благоприятный ветер, посланный Герой, «славный товарищ», освободил аргонавтов от их гребецких тягот; даже Тифис счел возможным поручить руль своему молодому ученику Акмону и присоединиться к пирующим.

Все были радостно возбуждены; после такого явного знака божьей милости уже никто не сомневался в конечном успехе. Но поговорить хотелось о многом. И все говорили под двойной лаской вина и удачи; но все умолкали, когда заводил речь Орфей.

— Мы можем гордиться, друзья, слава о нас не заглохнет. Аргонавты, Колхида, золотое руно — эти слова, эти картины со всепокоряющей силой будут витать перед умами молодых, отважных пловцов, побуждая их к новым походам в неведомые моря и земли. И когда, после многих веков, пределы Атланта перестанут сдерживать мысль и волю людей в кругу старого света, когда их будут звать к себе другие земли за заповедным рубежом волн — это будут лишь новые аргонавты, и новое золотое руно будет их наградой на открытом ими материке.

Но вы не должны думать, что вся цель и весь смысл нашего похода — чудесный клад, доставшийся колхидскому царю из рук эллинского отрока: мы больше дадим, чем получим. Вспомните о деяниях и событиях, которыми уже ознаменовалось начало нашего похода…