В качестве компенсации инвесторы обещают минимизировать инвестиционное участие России, Казахстана и, возможно, Омана в проекте расширения трубопровода консорциума. Правительствам-акционерам не будет предложено участвовать в прямом финансировании из государственных бюджетов работ по расширению. Скорее всего это подразумевает, что работы будут оплачиваться за счет доходов от деятельности консорциума, то есть налогооблагаемая база для выплат в российский бюджет значительно сократится.

Москва пребывает в одиночестве в данной дискуссии, так как Казахстан не возражает против схемы, предложенной западными акционерами. Вероятно, российские чиновники обижены из-за такой позиции на казахстанских коллег. Ведь в 2003 году, когда компания Chevron Texaco, добывающая нефть на месторождении Тенгиз для экспорта по трубопроводу консорциума, захотела финансировать проект расширения добычи за счет доходов от проекта, казахстанская сторона выступила резко против, заставив инвестора изменить схему финансирования. Попав в аналогичное положение, Москва не получает поддержки Астаны.

Однако рационализм Казахстана полезен для России с точки зрения выбора профессиональных решений подобных проблем в нефтяной индустрии. Споря с Chevron Texaco в Тенгизском проекте, Казахстан пошел на ответные уступки. И у Москвы есть огромное пространство для лавирования, поскольку через ее территорию в 2004 году прошло почти 80% всей экспортной нефти Казахстана.

Между тем, как сказано выше, в долгосрочной перспективе собственная нефть России на черноморском направлении экспорта вполне может иссякнуть и казахстанский транзит будет крайне необходим российским трубопроводам.

Москве надо сделать выбор, так как кавказский транзит, например, дает возможность отправлять казахстанское сырье на качественно новых условиях. Либо без смешения в железнодорожных цистернах и танкерах и далее по трубопроводу Баку – Супса, либо со смешением с качественной азербайджанской морской нефтью в нефтепроводе Баку – Тбилиси – Джейхан. То есть Астана намекает Москве, что нашла возможность обеспечить рыночную премию, и теперь российскому правительству надо выбирать между интересами частных компаний и сборами в государственный бюджет от транзита.

Если же российское руководство пойдет на поводу у чиновников государственной «Транснефти», то, по оценкам экспертов, доля России в поставках казахстанской нефти на внешние рынки все равно заметно упадет: с 89% в 2004 году до 79% в 2010-м и 50% в 2015-м. Хотя при этом структура казахстанского транзита останется более благоприятной для «Транснефти», чем в случае с расширением трубопровода консорциума до 67 млн. тонн в год.

В частности, сейчас в Минпромэнерго планируют, что в 2015 году из 166,2 млн. тонн казахстанского экспорта 82,7 млн. будет следовать в Россию, в том числе 79,7 млн. транзитом в экспортные порты. Оставшиеся три предназначены для переработки на российских нефтеперерабатывающих заводах.

Из общего объема транзита по трубопроводу консорциума на экспорт в Новороссийск уйдет 50,7 млн. тонн; по направлению Атырау – Самара – 25 млн. тонн; еще четыре будут транспортированы по маршруту Актау – Махачкала и далее по трубопроводу Баку – Новороссийск, который, вероятно, все же не сможет конкурировать с трубопроводом консорциума за азербайджанскую нефть.

«Примирительный» сценарий, предполагающий увеличение мощности как трубопровода консорциума, так и Атырау – Самара, вероятно, мог бы устроить как «Транснефть», так и Каспийский консорциум. Однако не нужно забывать о том, что предложение Минпромэнерго сводится к увеличению пропускной способности трубопровода Атырау – Самара не до 25, а до 50 млн. тонн в год.

Можно предположить, что чиновники подстраховываются на один из следующих случаев:

• если тенденция на замедление темпов роста добычи нефти в России окажется долгосрочной;

• если восточносибирские месторождения не оправдают возлагаемых на них надежд и экспорт из Западной Сибири в восточном направлении придется поддерживать в течение не менее 10–15 лет для того, чтобы окупить строительство трубопровода Тайшет – Сковородино и выполнить обязательства перед Китаем; • если в России будет реализован проект строительства Северного экспортного терминала на побережье Баренцева моря, который оттянет на себя еще не менее 50 млн. тонн нефти в год.

Если эти опасения сбудутся, то экспортные трубопроводы «Транснефти» в направлении Приморска, а также стран Центральной и Восточной Европы будут испытывать острую нехватку нефти. В таком случае в качестве одного из вариантов решения проблемы рассматривается предложение производителям Казахстана более выгодных условий транспортировки, чем по трубопроводу консорциума.

Не исключено, что наличием этих планов объясняется непреклонная позиция российского правительства, требующего от Каспийского консорциума значительно повысить тарифы на пользование трубопроводом. В частности, по настоянию российской стороны на заседании 1 марта 2005 года акционеры консорциума приняли решение увеличить тариф на прокачку нефти на 2,5 доллара, то есть до уровня 29,5 доллара за тонну.

Нельзя исключать, что «Транснефть», расширив направление на Самару до 50 млн. тонн в год, предложит казахстанским экспортерам более выгодные условия транспортировки нефти, что позволит поддерживать экспортную систему в заполненном состоянии даже в случае низких темпов роста добычи нефти и реализации крупных экспортных проектов в самой России.

На случай, если и этот план окажется недостаточным, у российских чиновников есть запасной аргумент. Они обращают внимание на заинтересованность Казахстана в поставках российской нефти в Китай по строящемуся трубопроводу Атасу – Алашанькоу в объеме 10 млн. тонн в год и предлагают увязать этот вопрос с согласием Казахстана увеличить транзит своей нефти по нефтепроводу Атырау – Самара.

Расчет прост: отправив через Омск в Павлодар и далее в Китай 10 млн. тонн нефти, российская сторона рассчитывает получить в Самаре дополнительно до 35 млн. тонн казахстанской нефти, возможно, сократив за счет этого прокачку по трубопроводу консорциума до 25–30 млн. тонн в год.

Однако насколько сильно можно рассчитывать на такой запасной «пряник», трудно сказать, и делать на это ставку все-таки было бы глупо, поскольку нельзя забывать о весомой альтерантиве: поставщики восточнокаспийской нефти могут в ближайшие годы увеличить свой экспорт через Кавказ, минуя Россию, без необходимости преодолевать драматичные технические трудности.

При этом необходимость решать дополнительные транспортные задачи осложнит развитие добывающих проектов в Казахстане, отвлечет ресурсы инвесторов, уменьшит их доходы и налоги в бюджет страны пребывания.

Этот процесс может усилить у казахстанских верхов и иностранных компаний восприятие нынешних российских властей как источника проблем, зависимость от которых необходимо минимизировать. С другой стороны, старания Астаны и ее инвесторов увеличить экспорт по альтернативным маршрутам станут для кремлевских обитателей признаком того, что Запад и соседние страны целенаправленно враждебны российской верхушке. Степень взаимного недоверия в таком случае будет возрастать реактивным образом, лишая российский транзит стратегической перспективы[35] .