Вода приятно холодила ступни. Под ногами был мягкий ил. «Теперь понятно, почему вода непрозрачная», – сказала Вика самой себе. От ее шагов ил поднимался вверх, но затем оседал. Воды становилось все больше. Через несколько шагов она стала доходить девочке до колен. Вика осторожно двигалась дальше, но воды не становилось больше. Девочка прошла почти половину, как впереди вода стала почти черной. Ногам резко стало холодно. Вика остановилась. Лезть в черное пятно ей не хотелось. Но тогда придется возвращаться назад и обходить затон стороной.

Вика вытянула ногу. Пальцы коснулись рыхлой почвы. «Может, все-таки пройду» – подумала она и сделала вперед осторожный шажок.

ГЛАВА 10

БЕДА

Дно под ногами было рыхлым и неприятным. Вика заторопилась пройти это место. Но вдруг рыхлая почва кончилась, и девочка почувствовала, что нога скользнула вниз. Вода уже была выше колен. Вика пожалела, что не нашла какую-нибудь палку, чтобы мерить дно. Попробовала нащупать пальцами дно впереди, но пальцы до дна не достали. Вика поспешно отдернула ногу, но не удержала равновесие и полетела в воду.

Она очень испугалась, но ноги попали на что-то жесткое. Похоже, что это был ствол какого-то дерева. Вода теперь доходила до пояса, но Вика решила не обращать на это внимания. Прижимая к себе фотоаппарат, она стала двигаться по стволу дерева.

Черное пятно оставалось позади, вот уже видна синяя вода, да и стало ее поменьше. Вика приободрилась, но вдруг ногу пронзила резкая боль, девочка наступила на что-то острое. Резко дернув ногой, Вика не удержалась и полетела в воду. От страха она сильно и пронзительно закричала, постаралась оттолкнуться от воды, чтобы быть на поверхности. Но воды оказалось всего по грудь. Вика стояла на земле. Фотоаппарат она держала крепко, а обувь выронила. Видно, спортивные тапочки быстро наполнились водой, потому что их нигде не было видно. Вика сделала шаг. Но шаг дался ей с трудом, потому что земля, казалось, старается удержать девочку.

Вика испугалась, сделала еще один торопливый шаг, но нога погрузилась глубже и девочка чуть не упала. Она не могла вытащить ногу, земля держала ее крепко. Вика закричала. Она громко плакала и звала маму, папу, Кирилла. Но вокруг было тихо, никто не мог прийти ей на помощь. Вика увидела, что воды стало больше, теперь она плескалась выше груди. Девочка со страхом подумала, что вода может ее захлестнуть совсем. Она рванулась отчаянно, но ноги словно кто-то держал. Под ногами было что-то зыбкое, Вика проваливалась все глубже. Страх пронзил все тело, заледенели руки. Девочка снова стала кричать. Она не могла ни о чем думать, ей было очень страшно и больно. Она очень хотела выбраться, но не могла.

Перед глазами заплясали черные точки. Их становилось все больше и больше, потом среди черноты замерцали светлячки, шорох камышей, плеск воды как будто исчезли, вместо них возник какой-то ровный гул, и Вика стала куда-то проваливаться.

Антонина возвращалась из совхоза «Первомайский». Там у нее жила сестра Евдокия и брат Михаил. Когда-то и сама Антонина жила в «Первомайском». Жила – не тужила. Мечтала, как и все девчонки перебраться в город, чтобы хоть посмотреть на красивую городскую жизнь. Антонине завидовали. С ее красотой и статью только в городе и жить. Но человек предполагает... Рыбак Тимофей посватался к Антонине, и покинула она совхоз, чтобы поселиться в маленьком рыбачьем поселке.

Год от года природа менялась. Одни озера пересыхали, из других уходила рыба. Поселок стали покидать рыбаки вместе со своими семьями. Но Тимофей упорно старался не замечать этого. «Я, мать, никуда отсюда не тронусь», – говорил он Антонине. Все сбылось. Тимофей всю жизнь прожил в поселке. Его уже который год нет в живых. А Антонина так и живет одна в старом доме. В поселке кроме нее никого не осталось. Какие дома разрушились, молодым лесом заросли, какие рачительные хозяева увезли, а какие рвачи разобрали, добывая доски. Вот так и остался всего один дом от поселка, о котором теперь уже никто и не вспомнит.

Дети выросли и поразъехались. Они осуществили мечту Антонины и живут в городе. Дочки поселились в Воскресенске, а сын перебрался в Вологду. Дома дети появляются редко, иногда только привозят внуков. Да и внуки у нее уже взрослые. Старший Костик институт уже закончил, другие еще учатся, кто в институте, кто в лицее. У внуков тоже своя жизнь, они редко вспоминают о бабке.

Но Антонина не обижается. Она привыкла к тому, что люди стараются жить так, чтобы именно им было удобно. К чему же молодым старый дом и старая бабка в этом доме? Да и у старых понимания не больше. Что Евдокия, что Михаил постоянно твердят ей, чтобы перебиралась в «Первомайский», ведь живет же она одна-одинешенька Бог знает в какой глуши. Но Антонина всегда отмахивается от этих предложений. Зачем ей на старости лет чужой дом да чужая семья? Она уже привыкла все время быть одна. Вот выберется разве что в «Первомайский» навестить родных или в город поедет к дочкам.

В городе она жить тоже теперь не соглашается. Ей хорошо и в своем старом доме. Плохо ли, хорошо ли, а прожили они в нем с Тимофеем более 30 лет, детей родили, на ноги поставили. Кто же виноват, что улетели дети из родительского дома? Никто. Так чаще всего и бывает. Вырастают дети и покидают родительское гнездо.

Эти думы для Антонины привычны. За много лет, пока жила одна и не такое передумала. Раньше собака была, хоть одна живая душа рядом. А когда Малыш умер от старости, Антонина так и не решилась завести другую собаку.

Спокойно шагала женщина и все думала. Она могла бы доехать до Крушинского, а там уже добраться с рыбаками до старой просеки, от которой уже рукой подать и до ее дома. Но Антонине не хотелось появляться в Крушинском. Она доехала на автобусе до проселка Разлоток и прошла через старую вырубку. Антонину не смущало, что идти придется долго, она привычная. Обогнуть только Петрову балку и пройти Черную бочажину, а там уже и до дома рукой подать.

Вот уже и Петрова балка. Антонина решила попробовать костянику. Ягода почти поспела. Через недельку надо будет прийти сюда с корзинкой. Выбравшись из балки, Антонина пошла дальше и вдруг приостановилась. Со стороны бочажины раздался крик. «Кричит кто? – удивилась Антонина. – Кто же это может быть?» Она ускорила шаг.

Антонина пошла быстрым шагом наискосок через осинник. Стала спускаться с косогора к бочажине и снова услышала крик. Тонкий детский голосок захлебывался плачем и непрерывно звал: «Мама! Мама!»

– Никак ребенок, – вздрогнула Антонина, – да как же он туда попал? Как занесло в проклятую бочажину?

– Мама! – слабенький голосок все звенел в воздухе.

Она побежала вниз к болоту. Вот и ивняк. Антонина пробралась к затону и раздвинула камыши. Прямо в бочажине плескалась девчушка. Пыталась выбраться, но видно, что сил уже не осталось. Место это было страшное, засасывало в бочаг с огромной скоростью, так что и следа не оставалось. Но через гиблое место когда-то давным-давно перебросили дерево. Если двигаться по нему осторожно, то можно пройти над трясиной без опаски. Антонина вбежала в воду и поспешила к ребенку. Она знала, где лежит дерево и двигалась быстро. Вот под ногами сучковатые наросты, надо бы поосторожнее, но времени нет. Девочка почти по шею погрузилась в воду. Антонина добралась до Черной бочажины, нагнулась и стала тянуть малышку. Та, похоже, была в обмороке. Трясина крепко уцепилась за маленькое тельце, но весу в ребенке было немного, и Антонина осторожными рывками высвобождала девочку.

Вот, наконец, и вытащила девчушку на свет. Бочажина утробно булькнула, по маслянистой воде пошли круги. Антонина смотрела на черную воду. Не подоспей она вовремя, девочка сгинула бы в проклятом болоте, и никто даже и не узнал бы, куда она пропала. Антонине стало не по себе. Ей сильной по натуре, невыносимо было от мысли, что мог погибнуть ребенок. Торопливо перекрестившись, она покрепче прижала к себе девочку и стала выбираться из болота.