Наверх вела довольно широкая лестница. У входа нас встретил дядя Довгирд, одетый весьма оригинально: на голове меховая шапка, на плечи накинута бекеша, подбитая белой мерлушкой, а на ногах — клетчатые немецкие домашние туфли на меху. Как изменился этот мужчина! Я помнила его изысканным худощавым паном с моноклем, с тем самым моноклем, который так прекрасно шел его сухому, удлиненному лицу с резкими, энергичными чертами. Затылок и щеки его немного отвисли, на носу — массивные очки. Давно нестриженные усы торчали, как седая щетка.

Тото, после каждого слова величая дядю «уважаемым паном послом», напомнил ему, что когда-то имел честь с ним познакомиться. Как забавны эти мужчины, разделяя весь мир на ранги! Даже для Тото, который ни от кого не зависит, дядя Довгирд представлял собой важную персону, и его присутствие так увлекло Тото, что он совсем забыл обо мне. Правда, когда-то дядя Довгирд действительно играл видную роль в политической и общественной жизни. Кажется, до сих пор к нему обращаются за советом в важнейших вопросах. Но мне-то видно, что дядя Довгирд — всего-навсего милый старичок, который ведет довольно оригинальный образ жизни.

Откуда ни возьмись, появилось еще пять или шесть человек. Какие-то дальние родственницы, отставной генерал, молодой человек, сердечно поздоровавшийся с Тото. Мы перешли в большую библиотеку, несколько заброшенную, но очень красивую. Гамбургский ампир лучшего образца. Кресла, обитые флорентийской кожей, стол, покрытый плотным зеленым сукном.

Дядя, казалось, прямо был счастлив, что мы приехали. Он топтался на месте в своих туфлях, долго давал лакею наставления относительно завтрака, то и дело обращаясь за советом к генералу и Тото, — он был все такой же гурман. Тото, восхищаясь гравюрами, висящими на стенах, уже начал было переводить разговор на коней, но я дала ему понять, что имею к дяде важное дело.

Когда мы перешли в кабинет, дядя уставился на меня своими маленькими, чуть поблекшими глазами и спросил:

— Ну, так что там, дорогая? Как поживает мой племянник? Если не ошибаюсь, он что-то натворил?

— Что вы, совсем нет, — возразила я. — Яцек достойный племянник своего дядюшки. Как мог бы он допустить бестактность или нанести какую-то обиду?

Дядя галантно поклонился и с улыбкой сказал:

— Ты, моя дорогая, всегда слишком добра ко мне, но на этот раз я склонен подозревать худшее. Если уж ты решилась на такое тяжкое испытание, как визит ко мне, старому скучному пеньку, то, наверное, случилось нечто необычное.

Надо было повести разговор очень деликатно. Не могла же я откровенно рассказать дяде, о чем речь, и все же непременно должна выведать у него то, что мне нужно.

— Да нет, ничего особенного, — ответила я. — Вы же знаете, дядя, какая я ревнивая.

— Никогда не поверю, чтобы Яцек давал тебе поводы для ревности! — воскликнул дядя с притворным возмущением.

— Нет, дядюшка. Но я ревную его даже к прошлому.

— Это должно ему льстить.

— Может, он был бы польщен, если бы об этом знал, но я думаю, что этот разговор останется между нами.

Дядя кивнул.

— Тайна за семью печатями!

— Таким образом, дядюшка, меня интересует подзабытое прошлое. Помните ли вы женщину по имени Элизабет Норман?

— Элизабет Норман? — дядя наморщил лоб и задумался. — Столько фамилий на свете… Элизабет Норман… Какого возраста эта дама?

— Сейчас ей где-то под тридцать.

— А какая она из себя?

Я, как могла подробнее, описала ее, учитывая, разумеется, то, что тогда она должна была выглядеть намного моложе. Дядя покачал головой.

— Очень жаль, но не припоминаю такой.

— И все же, дядюшка, вы наверняка ее знали. В свое время Яцек очень интересовался ею.

Он поднял брови.

— О… Кажется, что-то такое припоминаю. Весьма пригожая панна… Совсем молоденькая и удивительно очаровательная… Да, да. Яцек привел ее на прием в посольство… Ну, конечно же. Ее звали Бетти, Бетти Норман. Шатенка с зелеными глазами. Ее отец, очень приличный пожилой пан, был владельцем какого пароходства или чего-то подобного. Их принимали в лучших домах. Конечно, помню. Бетти Норман. Кажется, она даже приходилась какой-то родственницей леди Нортклиф… Тогда Яцек был весьма ею увлечен… — Дядя с улыбкой взял меня за руку и добавил: — Но разве можно быть на него за это в претензии? Все это было так давно…

— Да никто и не говорит о каких-то претензиях. Просто я хотела бы что-то о ней узнать.

Он задумался.

— Конечно, помню. Бетти Норман. Очень красивая девушка. Да еще такая воспитанная… Кажется, она серьезно поглядывала, на Яцека. Да, да. Даже изучала польский язык, а это ведь не так просто для иностранки. Она была очень способная. А потом как-то исчезла с горизонта. Оно и понятно. Яцек поехал на несколько месяцев в Америку, а она вернулась в Бельгию, к родителям. Да, она часто бывала в посольстве. Милая, непосредственная натура. Все ее любили. Была у нее даже такая необычная особенность: ее интересовали политические вопросы. Но все в прошлом… А ты что, видела ее недавно?..

«Итак, это наверняка она писала это письмо, — отметила, я мысленно. — Видно, дядя Альбин дал-таки обвести себя вокруг пальца». Все для меня постепенно прояснялось. Если ее не было в то время, когда Яцек уехал в Америку, то она, безусловно, не вернулась ни в какую Бельгию, а последовала за ним. Теперь мне стало понятно, почему Яцек всегда обходил молчанием свое пребывания в Соединенных Штатах. Я даже думала одно время, что он вообще там не был. Лишь после того, как однажды он встретил в швейцарском посольстве некоего пана, с которым познакомился в Чикаго, я убедилась, что Америку он знает достаточно хорошо.

Все-таки блестящую идею подал дядя Альбин — обратиться к старому Довгирду.

Ситуация начала вырисовываться отчетливее. Очень похоже на то, что Яцек тайно женился на ней, а отъезд в Америку был, по сути, свадебным путешествием. И все же одна вещь остается для меня необъяснимой: почему эта женщина его бросила?..

Это такая же загадка, как и ее приезд в Польшу теперь, когда прошло столько лет. Вряд ли она тешит себя надеждой, что Яцек согласится к ней вернуться, хотя бы и под угрозой разоблачения. А как понимать сказанные Яцеком слова, что его дела улучшаются?.. Может ли это означать, что ему удалось достичь с ней какого-то согласия?.. Во всяком случае, она не производит впечатления уступчивой женщины. С виду она скорее упрямая. Может, даже непоколебимая. Женщины такого типа не останавливаются ни перед чем.

Дядя Довгирд больше не мог дать мне никаких сведений. Однако и те, которые я получила, были чрезвычайно важны. Интересно, какую мину сделает дядя Альбин, когда я скажу ему, что эта его англичанка знает польский язык.

Завтрак был чудесный, и все чувствовали себя очень приятно. Когда мы в сумерках возвращались в Варшаву, то уже перед самым Ловичем Тото задел крылом машины какую телегу. Я очень испугалась, но, к счастью, никто не пострадал. Это просто безобразие, что на наших дорогах до сих пор полно этих телег. И что это мужичье туда-сюда ездит? Просто не понимаю, какие у них могут быть дела. Столько болтают о механизации, а никто за это как следует не возьмется.

Дома меня ожидала серьезная неприятность с ключом от ванной. Никак не могла вспомнить, где я его спрятала. Вместе с прислугой перевернула вверх дном весь дом, и только тогда, когда послала за слесарем, Юзеф нашел ключ между газетами.

К счастью, пакет лежал на месте, никто его не трогал. Я уже немного успокоилась. Думаю, Роберт вообще за ним не явится.

Сегодня иду с мамой в оперу. Будут там и Станислав с Данкой. Вот уж скучища, представляю себе!