– Терняк… Терняк… Терняк… – выкрикивал он каждый раз, как попугай, пока вместо длинных гудков не услышал человеческий голос. Тогда, просветлев лицом и чувствуя некоторое самоудовлетворение, заговорил потише: – Ага… а-э-э… ну разумеется. У меня тут один товарищ. Может, немного задержусь.

Положив трубку, он оттолкнул телефон в сторону, сердито заметив:

– Все в конспирацию играют. Не знаю, как они умудряются, но я почему-то всегда поднимаю нужную трубку, когда переберу все остальные.

Я улыбнулся и принялся собирать документы, а затем не удержался и спросил:

– Ну и кто же она такая?

Юрий посмотрел на меня непонимающим взглядом.

– Я про телефонный звонок говорю. Похоже, тебе назначили свидание.

– Хотел бы, чтобы назначили, – ответил Юрий, мечтательно вздохнув. – А напоминали про совещание.

– Что ты все юлишь? Говори прямо, как ее зовут?

– Игорем ее зовут, – ответил он со смешком. – Моя группа прогнозистов собирается сегодня вечером, чтобы подготовиться к завтрашнему совещанию, после которого мы вновь засядем, еще все обсудим и наметим, какие другие совещания следует провести в ближайшие дни. – Он в смятении забегал глазами. – Если бы наши пустопорожние разговоры могли подстегнуть развитие экономики, то по сравнению с Японией мы бы теперь выглядели так же, как она сейчас рядом с Гондурасом. Извини, дружище, так на каком этапе мы находимся?

– Сидим по уши в дерьме, – доложил я и уже хотел было вернуть документы в чемодан, как вдруг что-то остановило меня. ИТЗ. Мы расшифровали в документах названия всех компаний, кроме этого. ИТЗ. Что скрывается за ним? Во всех документах, касающихся распределения кредитов приватизированным государственным предприятиям по разным отраслям – автотранспортные перевозки, судоходство, железнодорожные перевозки, воздушный транспорт, складирование и хранение, – везде текст начинался со слов: ИТЗ произведет… ИТЗ получит… ИТЗ гарантирует… ИТЗ получит доступ к… Однако только в этом случае полное название фирмы нигде не расшифровывалось. Стоило поломать голову.

– Я склоняюсь к тому, что первая буква «И» означает «Интернэшнл», – предположил Юрий и вывел это слово на экран компьютера.

– Весьма возможно. Но она может обозначать и «Институт», и «Интер», и «Интра», и «Интелсат», и «Интерстеллар»…

– Хватит, хватит, – остановил меня Юрий. – Давай пока примем «Интернэшнл». А как насчет буквы «Т»? «Транспорт»? «Телефон»? «Телексы»? «Телесис»? «Техника»? «Термодинамика»?..

– Добавь сюда «Термоядерный», «Телеграф», «Телевизор», «Транс», «Три», «Трейд», «Трансфер», «Трансуорлд», «Технология», «Тектоника», «Тактика», «Текстиль»…

– Пока и этого достаточно, – прервал меня Юрий, быстро набрав эти названия на клавиатуре компьютера. – А как насчет буквы «3»?

– «Зоопарк», «Зиппер», «Зона»…

– «Зефир», «Зебра», «Зум»…

– «Зилч», то есть «ничто» по-американски.

– Ну, это вряд ли, – заметил Юрий.

Я взял с полки английский словарь и на всякий случай прочел еще несколько слов, начинающихся с буквы «Z»:

– «Цирконий», «Цюрих», «Цинк», «Царь», «Цветок», «Целлюлоза»…

– Может, сокращение расшифровывается, как «Интернэшнл телекоммюникейшнз Цюрих»? – предположил Юрий и набрал это название на компьютере.

– «Институт оф трейд Загреб»?

– «Интернэшнл текстайл энд зиппер»?

– «Интернэшнл текнолоджи энд… энд… энд что? Цинк? Цирконий»?

– «Зоология».

– «Зулусы».

– «Индепендент транслорт»… чего-то такого, – нерешительно сказал Юрий и, сверкнув глазами, высказал новую мысль: – А может, это юридическая контора? Указание, что впоследствии министерство будет иметь дело с адвокатами?

– Может быть и такое. Удивительного тут ничего нет. Действенная правовая система сказывается на развитии демократии не меньше, чем свободная пресса.

Юрий даже руки поднял в знак протеста.

– Не надо. Эти законники скоро нас с ума сведут. По-моему, ИТЗ может означать «Инепт, Тедиус и Зани».

– Пусть будет так. Но раз уж мы затронули юридические премудрости, то можно сказать и так: Игноменес, Тавтология и, и… – тут я опять открыл словарь, чтобы подобрать подходящее слово на букву «3» – «Зоонтролия».

– А что это такое?

– Форма умственного расстройства, когда больной думает, что он стал животным.

– А что ты думаешь, если расшифровать как «Иллюзорная, темпераментная и занудная»? – Хмыкнув, Юрий откинулся на спинку стула.

– Это адвокатесса такая?

– Да нет. Моя бывшая жена, – пояснил Юрий и еще долго смеялся, а потом сказал: – Забудем об этом, Коля. Тут лезет в голову всякая нелепица. Мы лишь теряем время.

Я хотел бросить эти гадания, но его шутка напомнила мне агента Скотто и некие ее слова, способные привести к разгадке. Юрий заметил мою веселую улыбку и не преминул спросить:

– Ты что-то придумал? Давай выкладывай. Я тебя знаю, ты что-то держишь за пазухой.

Я мотнул головой – дескать, нет ничего, а сам так и сиял от внезапной догадки.

– Видишь ли, Юра, это совсем из другой оперы. – То есть?

– ИТЗ нельзя расшифровывать так, как мы это делаем.

Я взял у него лист бумаги, карандаш и написал фамилию – РАБИНОУ или РАБИНОВИЧ, а по-английски – RUBINOWITZ.

– Рабинович? – переспросил Юрий, явно озадаченный. – Не помню такого. Кто он?

– Михаил Рабинович. Но он был им тридцать лет назад. Теперь он Майкл Рабиноу. Все время вертится в ночном клубе «Парадиз». Заправляет сетью гостиниц в Америке…

– Все равно не припоминаю.

– …и еще он связан с израильской мафией. Вот теперь брови Юрия поползли вверх.

– Да-да. Теперь припоминаю, – сказал он. – Полагаешь, это он отправил Воронцова на тот свет?

– Пока не знаю. Шевченко сказал, что, по его мнению, Баркин за этим убийством не стоит.

– Да ты понимаешь, как это здорово, если ты окажешься прав?

– Еще как понимаю, – ответил я, довольный собой и тем, что дело может прогреметь более внушительно, чем афера с обувной фабрикой в Зюзино.

– И что ты намерен теперь делать? Побежишь к ментам?

Я лишь пожал плечами, еще не зная, что предпринять, но потом, пораскинув мозгами, выпалил:

– Да, побегу к ментам, но к американским.

– К той бабе, что ли?

– Ага. К той иллюзорной, темпераментной, занудной бабе. – И я с ухмылкой потянулся к телефону. – Нет ли у тебя под рукой номера телефона посольства США?

Юрий достал маленькую записную книжку в черном кожаном переплете, уже сплошь исписанную, с дополнительными листками, тоже исписанными телефонами и адресами, но уже не в алфавитном порядке, а где придется. Книжечка эта имела для него особую ценность, ничуть не меньшую, чем электронные записные книжки для граждан западных стран, а даже большую. Большую, потому что Юрий жил в закрытом обществе, в городе без телефонных справочников. Прожив десятилетия в условиях поголовной подозрительности и подавления личности, граждане бывшего Советского Союза боялись записывать в книжечки телефоны родственников, друзей и сослуживцев.

Юрий набрал номер на диске одного из телефонов и передал трубку мне.

– Да-да. Я хотел бы переговорить со специальным агентом Скотто. Габриэль Скотто… Да, да, из вашего министерства финансов. Из отдела СБФинП… А-а… Да, пожалуйста… А-а… Благодарю вас.

Юрий вопросительно посмотрел на меня.

– Что? Она уже улетела?

Я мрачно кивнул.

– Да, улетела назад в Вашингтон. Они дали ее телефон в Вашингтоне.

– Хорошо. Звони в Вашингтон. С моего телефона. А вообще-то лучше из моего дома. Нужно долго ждать, пока соединят с заграницей.

– Да знаю я наши порядки.

– Ты что, решил дальше не рыпаться? – насел на меня Юрий, заметив, что я скис.

– Пока только подумываю об этом. Смотри: работы у меня нет, жить негде. Какие-то люди пытаются меня угрохать. Может, лучше смотаться отсюда хоть на время?

– Имеешь в виду Америку?

– А почему бы и нет? Ездил же туда более сотни лет назад мой прадед? А я из России пока никуда не выезжал. Может, и мне пришло время прошвырнуться?