Боб и Молли уехали из Нью-Йорка в Пенсильванию, а потом – в западную Вирджинию. Она работала официанткой, а он менял работу за работой – плотник, сварщик, мусорщик, снова строитель... Нигде ему не удавалось задержаться, и те небольшие деньги, что у них были, таяли.
Они переехали в дом из двух комнат в конце пыльной улицы на окраине города и взяли к себе старого серого кота, который однажды утром явился на ступеньки крыльца, худой и жалкий. Молли назвала его Галахадом.
Боб нашел работу на угольных копях и тут же потерял ее.
Молли забеременела. Вскоре она уже не могла выносить запаха пищи, и ей пришлось оставить работу в ресторане.
Боб нашел работу разносчика газет, но за нее платили совсем мало. Большинство разносчиков были мальчишки десяти-двенадцати лет, свой заработок они полностью тратили на содовую и кино.
Но Молли все же оставалась возле Боба с тем постоянством, которое напоминало мне нашу детскую дружбу. Она была очень терпима – она всегда была такой.
Иногда она читала в газетах о Дике, который выпустил новый роман под названием «Правда о Стране чудес».
Молли его не читала.
Пятница, 1 августа 1952 года
Дорогой дневник, завтра мы с Бобом уезжаем поездом в Денвер. Его родители прислали нам денег на билет, а его брат нашел ему работу.
Я так рада. Сначала мы будем жить с мамой и папой Боба, но, дневник, я надеюсь, что когда-нибудь у нас будет собственный дом, где окажется достаточно места для ребенка. Я уверена, что родится девочка и у нее будет все самое лучшее. Уроки танца и актерской игры. Скаутская группа для девочек. Может, я стану предводителем скаутов. Я кое-что знаю о бабочках, я не боюсь пауков. Кроме того, я умею водить каноэ и плавать. И я знаю уйму песен, которые можно петь в лагере у костра.
Вторник, 23 сентября 1952 года
Дражайший дневник, ты не поверишь! Я сегодня видела Дика. И он дал нам кучу денег. Вполне хватит, чтобы купить дом.
Он читал лекцию в библиотеке, и я пошла его послушать.
Дневник, было так странно снова его увидеть. Он очень постарел. У него большие темные круги под глазами, одежда на нем просто болтается. Он все еще красив, конечно, и хорошо одет. Он всегда хорошо одевался, даже когда намеревался провести вечерок разврата со своей Молли. Но все-таки он здорово сдал.
– Молли, – сказал он и пожал мне руку.
– У меня нет денег, чтобы купить твою книжку, папочка, – сказала я. – Я хотела просто сказать «привет».
Он уставился на мой живот, будто его громом стукнуло. Видно, его потрясло, как низко пала его Молли.
– Ничего, папа, – сказала я. – Я беременна.
Он показал мне рукой на стул.
– Подожди, – сказал он. – Скоро я закончу, пообедаем вместе.
Он повел меня в ресторан – как обычно, в самый лучший.
Можешь ли ты поверить? Он оплакивал меня все это время. Он допрашивал меня, как мне удалось удрать, словно все еще меня контролировал. Он ведь так и не понял, как мне удалось это сделать, и даже подумал, что Боб меня похитил. Бедный, ни в чем не повинный Боб, который даже ничего обо всем этом не знает.
Потом он попытался вытянуть из меня все. Такой же, как и прежде, любитель совать повсюду свой нос. Где Уилл? Что я с ним делала? Что он делал со мной?
– Я ничего не собираюсь тебе рассказывать, – заявила я. Оказывается, он все еще способен здорово разозлить меня. – Я любила Уилла. И неважно, что он со мной сделал. Все равно это не идет ни в какое сравнение с тем, что сделал со мной ты. И если ты только для этого меня пригласил на обед, то я ухожу. Больше я этого терпеть не стану.
– А что твой Боб? – спросил он, делая официанту знак подать еще бокал вина. – Что твой муж?
– Я счастлива с Бобом, – сказала я. – Он любит меня, а это гораздо больше того, что я могла бы сказать о тебе или об Уилле.
И тогда он заплакал. Он положил голову на руки и заплакал, как ребенок. Любовь Боба не идет ни в какое сравнению с любовью его, Дика. Он всегда любил меня, он всегда будет любить меня. Он никогда не полюбит никого другого. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не соглашусь ли я уйти от Боба и убежать с ним, с Диком?
Как будто мы были любовниками, поссорились, а теперь он опять хочет все уладить.
Я отложила вилку.
– Я никогда никуда с тобой не поеду, – сказала я. – Я скорее вернулась бы к Уиллу, чем к тебе. И если ты не прекратишь, я сейчас же, сию минуту ухожу – вот через эту дверь.
– Нет, не уходи, Молли! – он потянулся через стол и положил руку на мои. Когда я отшатнулась, он убрал ее.
– Слушай, – сказал он, – я много раз пытался отыскать тебя. И если ты ко мне не вернешься, позволь мне, по крайней мере, дать тебе вот это. – И он вытащил чековую книжку и выписал чек на ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ БАКСОВ!
– Мне от тебя ничего не надо, – заявила я. – Мы с Бобом как-нибудь обойдемся, – и я вытерла рот салфеткой. Очень благопристойно.
– Это не мои деньги, – сказал он, протягивая мне чек. – Они твои по праву. Это деньги, полученные за сдачу в аренду дома в Итаке. Если ты дашь мне свой адрес, я попрошу моего адвоката написать тебе – ты будешь получать деньги каждый месяц.
– И никакой двойной игры? – не поверила я. – Я не хочу, чтобы ты пытался поддерживать со мной контакт. Я не хочу, чтобы ты умолял Боба или меня показать тебе нашу дочку.
– Никакой двойной игры, – заверил он и, опустив глаза, вытер их носовым платком.
Дневник, я была так взволнована. Я пошла прямо в банк. Деньги от сдачи в аренду нашего старого дома на улице Сенека! Сюда, наверное, вошла и рента, полученная от доктора Набокова и его жены. Я ведь так и не написала ему, не поблагодарила за его советы касательно бабочек.
Боб же нисколько не взволновался.
– А ты говорила, что не ладишь со своим отчимом, – заметил он. – Мне кажется, он потрясающий парень.
– Да, – отвечала я, – он и есть потрясающий парень. Жаль только, что он понятия не имел, как надо растить дочь.
Боб сел рядом со мной на кушетку.
– Хочешь поговорить об этом? – спросил он. Я взяла его руку и положила на свой живот.
– Чувствуешь? Она толкается. Мне кажется, она станет танцовщицей.
Боб все понял и больше ни о чем не спрашивал. Мне надо было все это записать именно сейчас. Прошлое не становится будущим.
Прошлое не становится будущим, но оно остается с нами.
У меня есть один секрет, которым я никогда ни с кем не делилась.
Я тоже видела Дика, когда училась на юриста. В Бостоне я чувствовала, что очень близка к Молли. В выходные дни я иногда ездила в Уоллсли и гуляла по улицам. И мне казалось, что я вижу ее идущей по улице под руку с Вив, с яростной решимостью жующей резинку и то и дело хохочущую над какой-нибудь шуткой. Я останавливалась у аптеки и видела ее сидящей у прилавка, попивающей молочный коктейль или бегущей по улице с Грегом в черно-белых ботинках.
Однажды, перед самым Днем благодарения, я отправилась в офис доктора Ричарда. Я купила его книгу и взяла ее с собой как предлог для визита.
Он оторвался от чтения, когда я вошла.
– Чем могу служить? – спросил он, снимая очки. Меня поразил его британский акцент, хотя я и знала, что он окончил школу за границей. Он и в самом деле походил на Алана Лэдда, но все равно был подонком, как говорила Молли.
Прежде я никогда не испытывала желания кого-нибудь убить. Но чем больше я смотрела на его руки, разглаживающие бумаги на столе, тем сильнее желала придушить его, но не раньше, чем оторву ему яйца. Эти руки уничтожили подругу моего детства.
Он указал на стул.
– Итак, что я могу сделать для вас? Не помню, чтобы видел вас в классе.
– Я не посещаю ваш класс, – сказала я. Голос мой был ровен и спокоен, я сама не узнавала его.
– Вижу, вы прочитали мою книгу. Скажите, что вы о ней думаете? Будьте откровенны. – Он скрестил ноги и сложил руки на коленях; в этом движении ощущалась насмешка, призванная прикрыть некоторое раздражение.