Чэд зевнул.

— Обязательно?

Она провела рукой по своему животу.

— Обязательно, я так хочу, — с этими словами она демонстративно сняла обручальное кольцо с правой руки, чтобы впоследствии надеть его на левую.

После завтрака Джун заявила со свойственной ей категоричностью, что собирается нанести визит жене бургомистра Крайстчерча. Миссис Лоуэлл передала через миссис Порджес, что будет очень рада, если Джун зайдет к ней поболтать часок, и она решила не откладывать визита на поздний срок. Спрашивать, чего надеется Джун добиться этим визитом, не имело смысла — она, когда хотела, могла быть немой, как рыба.

Чэд отправился к Джорджу Абернати узнать, не нашелся ли старик Лайнор. По дороге он зашел к электромонтеру, и тот обещал устранить неисправности в электропроводке еще до вечера.

Дэвида Лайнора на работе не оказалось.

13

Супруга бургомистра Ольга Лоуэлл была живой, похожей на валькирию женщиной, с таким острым язычком, которому могли бы позавидовать даже пророки из Ветхого завета, а эти господа, как известно, за словом в карман не лезли.

— Я так много слышала о вас, моя дорогая, что горю нетерпением лично с вами познакомиться, — приветствовала она Джун с чрезвычайной сердечностью. Было уже одиннадцать часов, но на ней все еще красовался пестрый халат.

Проведя гостью в неприбранный салон, она заметила, нисколько не смущаясь:

— Я никогда не встаю раньше половины одиннадцатого — да и к чему? В этом глухом городке и так задыхаешься от скуки. Вот я и бегаю до полудня в халате да в домашних туфлях и делаю себе педикюр — лишь бы позлить этих двуличных субъектов, причисляющих себя к сливкам общества. Хороши сливки, нечего сказать! Если б можно было заглянуть в их головы, там в лучшем случае обнаружили бы только солому.

Джун рассмеялась.

— Нельзя сказать, что вы охарактеризовали уважаемых людей города с положительной стороны.

— Вы называете людьми этих животных? — миссис Лоуэлл поджала губы и провела рукою по своим светлым волосам. — Расскажите лучше об этом ужасном убийстве, я прямо сгораю от любопытства.

Откровенность миссис Лоуэлл побудила Джун рассказать без утайки обо всем, что она пережила. Женщины сидели в гостиной в старомодных, но удобных креслах и лакомились тортом. На столике в углу Джун заметила фотографии, и среди них была фотография молодой леди, которая показалась ей знакомой. Внезапно у Джун чуть кусок не застрял в горле. За стеклянной раздвижной дверцей серванта она увидела рядом с кофейным сервизом точно такого же фарфорового ангелочка, какие прежде были в Касл-Хоуме.

От Ольги Лоуэлл не ускользнуло изумление Джун.

— У вас были все основания подавиться, моя дорогая. Только эти ангелочки и могут объяснить благочестие и любовь к ближнему, царившие до недавнего времени в Крайстчерче. Если бы я вам рассказала, какую роль играют эти ангелочки и что искал в Касл-Хоуме Роберт Уэйд, этот прошедший огонь и воду специалист по отелям, вы свалились бы со стула. Но я вам ничего не скажу!

— Почему? — поинтересовалась Джун. И, не дождавшись ответа, добавила, — я уже давно вышла из детского возраста и — что наверно, еще более важно — умею держать язык за зубами.

Ольга Лоуэлл посмотрела на нее и покачала головой.

— То, что вы не ребенок, это и так видно. И я верю, что у вас не появится, как у базарной торговки, желания излить свою душу перед первым встречным.

— Так в чем же дело?

— Дело в том, что вы уже несколько лет живете, как говорится, в диком браке с Чэдом Оливье. А у женщины — поверьте мне, я кое в чем разбираюсь — не бывает тайн от своего возлюбленного. Мы ни в чем не можем отказать человеку, которого любим. Это было бы противоестественно… Как вам нравится Крайстчерч, этот очаг добродетели? — Миссис Лоуэлл налила себе и Джун по рюмочке ликеру.

— Когда видишь этот старый и благородный Крайстчерч в первый раз, — ответила Джун, — так и хочется заснять его для цветных пасхальных открыток.

— Относительно того, что он стар, я с вами согласна. Но благороден?!.. — Ольга Лоуэлл рассмеялась. — Крайстчерч так же благороден, как квартал борделей в портовом городе!

Джун наморщила лоб.

Миссис Лоуэлл отправила себе в рот большой кусок торта.

— Может, вам рассказать еще, как я приехала сюда двадцать лет назад? Нет, ничего я вам больше не буду рассказывать.

Джун сделала еще одну попытку:

— Убийство в Касл-Хоуме связано не только с лживостью какого-нибудь там Фенвика или Стерджена. Людей, подобных им, в любом городе не меньше, чем лягушек в пруду. Но разве вы видели когда-нибудь лягушку в роли убийцы?

— Нет, о таких вещах мне еще не доводилось слышать.

— Самое удивительное и загадочное во всем нашем деле, — продолжала Джун, — это внезапное появление миссис Мэриел. Лайнор знал о ней, но потом вдруг испугался чего-то и куда-то исчез. А может, его убрали с дороги, все возможно. Возможно также и то, что убийца в настоящий момент подстерегает свою очередную жертву, чтобы перерезать ей вены.

Лицо супруги бургомистра все бледнело и бледнело, а глаза все больше и больше расширялись от страха.

— Да, ни один человек, хоть частично посвященный в эту тайну, не может быть уверен в своей безопасности. По Крайстчерчу бродит призрак, и его совсем не беспокоит, сколько прольется крови, ведром больше или меньше, он топит в ней правду, словно новорожденных котят в воде.

Джун замолчала и выжидающе взглянула на супругу бургомистра, однако та перевела разговор на другую тему. Миссис Лоуэлл еще добрый час проболтала с Джун о всякой всячине, напичкала ее сладостями, но тем не менее, казалось, почувствовала облегчение, когда ее гостья собралась домой.

На обратном пути Джун попыталась воскресить в голове разговор с миссис Лоуэлл. Она вспомнила о фотографии в гостиной и вдруг остановилась прямо посреди улицы. Да это же леди Уорренгтон! Джун хорошо помнила рассказы о леди Уорренгтон, когда та вышла замуж за старого сэра Арчибальда, командовавшего во время войны эскадрой подводных лодок.

А Ольга Лоуэлл? Каким образом она попала в Крайстчерч и что делала во время войны?

За поворотом дороги показались серые стены Касл-Хоума; с моря дул сильный ветер, он гнал тяжелые темные тучи, которые, вероятно, сгустились еще где-то в необозримых далях Атлантического океана. Накрапывал дождь. Громадный каменный дом, казалось, скрывал в себе новые опасности и зловещие тайны, и Джун стало как-то не по себе, когда она подумала, что ей нужно сейчас идти в этот дом.

14

Когда миссис Порджес открыла дверь, Джун первым делом поинтересовалась, где Чэд: у себя в комнате или на кухне — Чэд часто сиживал на кухне и охотно болтал со старой дамой.

Но миссис Порджес ответила, что Чэда, к сожалению, нет дома, он уехал с инспектором Абернати в его машине выяснить целый ряд важных обстоятельств, ибо архивариуса Лайнора до сих пор еще не могли разыскать.

Джун лишь кивнула головой. Она была так подавлена, что даже отказалась от обеда, который предложила ей старая дама. А на обед была тушеная баранина с зеленым горошком — блюдо, обычно приводившее Джун в восторг.

Начался сильный дождь, и уже в четыре часа Джун, решившая что-нибудь почитать, была вынуждена включить свет.

В камине играли язычки пламени; большое кожаное кресло, в которое она села, было удобным; чай, принесенный миссис Порджес, — свежим и ароматным, и тем не менее ей не читалось.

Она опустила книгу на колени и отсутствующим взглядом скользнула по предметам, находящимся в холле: стенной книжный шкаф, высокий и узкий; заново отремонтированная дубовая лестница; чучело белого медведя, в пасти которого поблескивали острые белые зубы. Потом снова вспомнилась фотография леди Уорренгтон, и против воли она перевела взгляд на стену, на светлый прямоугольник над камином — след висевшего здесь портрета миссис Шекли. Джун терпеть не могла этот портрет и два дня назад попросила миссис Порджес снять его. И вот теперь он всплыл перед ее глазами так отчетливо, словно все еще висел на прежнем месте. Джун ясно представила себе пронзительный взгляд темных глаз, плотно сжатые узкие губы с едва уловимой улыбкой. На тонкой шее — ожерелье с четырьмя необычайно крупными бриллиантами.