— Не спешите с выводами, — Уэйд соскользнул с табурета. — Ведь в любой момент может случиться — в жизни всякое бывает, — что я попаду в лапы юстиции, этой продажной девки, и вот тогда-то — дело это решенное — я начну писать мемуары, тогда-то во мне и проснется подлинный художник. И человечество узнает, что всю свою жизнь я только и делал, что собирал материал для небывалой книги…

— Я тоже собираю материал для книги и надеюсь, что судьба не заставит меня в скором времени протянуть ноги.

— Если вы действительно привязаны к своей подружке — миловидная девчонка, только язычок ее, так сказать, словно цветник, заросший крапивой, — то советую застраховать свою жизнь на крупную сумму, это никогда не повредит. — После этой очень образной характеристики Джун и не менее впечатляющего совета Уэйд собрался уйти, но не успел.

Уже по тому, как открылась дверь и как она захлопнулась, оба собеседника поняли, что кто-то вошел с намерениями отнюдь не миролюбивыми.

Это была миссис Фенвик. То, что она замышляла какую-то пакость, мужчины поняли сразу, но к их чести, ожидали приближавшуюся к ним опасность с завидным бесстрашием.

— Ах, это ты, дорогая сестренка, — приветствовал ее Уэйд. — Ты, наверно, пришла со мной попрощаться и выпить за мое здоровье двойную порцию виски? — Он сделал паузу, а потом, уже сухо, добавил, — ты — змея в образе крокодила!

— Где мое ожерелье?

— Неужели ты пришла ради него? Не беспокойся, оно в такой же безопасности, как если бы лежало в сейфе Английского банка.

Миссис Фенвик обладала удивительной способностью: она могла без передышки изливать на свою жертву бесконечные потоки гадких слов. Но на этот раз она сразу перешла к решительным действиям. Она молниеносно схватила за ручку чемодан, повернулась и направилась к выходу из трактира.

К удивлению Чэда, это совсем не взволновало его собеседника. Уэйд медленно допил свою рюмку, и лишь когда миссис Фенвик с чемоданом дошла до дверей, повернулся в ее сторону и спросил:

— Минутку, дорогая сестричка, что тебе, собственно, известно относительно трупа?

— Какого трупа? — выдавила миссис Фенвик.

— Того самого, который этот господин обнаружил в холле своего дома и который потом вдруг бесследно исчез.

На лице миссис Фенвик можно было прочитать и растерянность, и удивление, и смятение, и даже ужас. Должно быть, это известие настолько парализовало ее, что пальцы, обладающие хваткой хищной птицы, непроизвольно разжались, и чемодан грохнулся на пол.

Уэйд взял свою рюмку, но увидев, что она пуста, с печальной миной поставил ее обратно на стойку.

— Английская полиция, дорогая сестричка, — лучшая в мире, если речь идет о том, чтобы выследить и схватить убийцу, это несомненно. God save the Queen,[3] — добавил он без всякой связи.

— Зачем ты мне все это говоришь, какое отношение я имею к убийству? — спросила миссис Фенвик, но на этот раз свойственные ее голосу злобные нотки исчезли.

— Не знаю — ты имеешь к нему отношение или твой бесценный супруг, или вы оба, или же кто-нибудь из вашей братии, — меня это, в общем-то, не интересует. Этим вопросом займется полиция. А я тебя только прошу: не рассказывай мне сказки, будто ты ничего не знаешь.

— Я ничего не знаю ни о трупе, ни о его исчезновении; ни я, ни Джеймс не имеем к этому никакого отношения.

— Полиция твоим сказкам не поверит, не верю им и я, — Уэйда внезапно охватила ярость. — Ты наверняка знаешь что-либо об этом деле, ведь оно тесно связано с тем поручением, которое я получил от вас. И несмотря на это, ты заставила меня обшарить Касл-Хоум и тем самым чуть не навлекла на меня подозрения, будто я каким-то образом замешан в этом убийстве. Если б мое прошлое не было таким безупречным в этом отношении, инспектор Абернати уже давно засадил бы меня за решетку, и у меня не было бы возможности доказать, что эти руки, — он протянул свои длинные пальцы, — не проливали невинной крови. Вот так-то! И теперь тебе, наверное, станет понятным, почему я взял в качестве возмещения эти несчастные фамильные драгоценности, которые сами по себе не стоят даже тысячи фунтов, и почему я собираюсь сохранить их у себя.

Миссис Фенвик не знала, как ей поступить; потом, против всякого ожидания, она вдруг снова схватила чемодан и молча направилась к выходу.

— В нем — только грязное белье! — ухмыляясь прокричал ей Уэйд. — Пришли его мне в Лондон, когда выстираешь и выгладишь.

Когда миссис Фенвик захлопнула за собой дверь, Уэйд снова обернулся к Чэду.

— В награду за вашу сдержанность, которую вы проявили во время этой сцены, я позволю себе дать вам ценный совет. Если вы подозреваете, что убитая когда-либо жила в Крайстчерче и имеет отношение к загадочным событиям в вашем доме, обратитесь к Дэвиду Лайнору, архивариусу газеты «Крайстчерч-таймс». У него феноменальная память, к тому же архив у него в таком образцовом порядке, что он сможет ответить вам на любой вопрос, касающийся этого гнездышка.

Крепко пожав Чэду на прощание руку и предоставив ему возможность расплачиваться по счету, Роберт Уэйд вышел из кабачка. Когда несколько минут спустя Чэд тоже вышел на площадь, его поджидала новая неожиданность: машины не было. Несколько секунд Чэд стоял, словно обалделый, а потом, мучимый злыми предчувствиями, плюнул на мостовую и помчался к тому месту, где оставил машину. Ее действительно не было, как он ни пялил глаза во все стороны. Но потом Чэд все-таки кое-что заметил. К деревянному столбику была приколота иголкой от галстука записка весьма лаконичного содержания:

Чэд долго раздумывал о том, сердиться ему или смеяться, но в конце концов не выдержал и расхохотался.

12

На террасе Касл-Хоума, откуда можно было видеть ряд старых деревьев, освещенных лучами заходящего солнца, сидели Чэд Оливье, Джун и Джордж Абернати.

Обсудив все возможности и взвесив каждый шаг, который следовало предпринять, они пришли наконец к единодушному выводу, что Чэду нужно незамедлительно, сегодня же, посетить архивариуса газеты «Крайстчерч-таймс». Чэд созвонился с Лайнором и договорился с ним, что зайдет в редакцию около шести часов.

— Когда будете с ним разговаривать, сэр, — как ни в чем не бывало появилась на террасе миссис Порджес, — вам нужно иметь в виду следующее: вы гораздо быстрее добьетесь его расположения и, следовательно, готовности дать вам необходимые справки, если в самом начале разговора скромно ввернете несколько замечаний относительно женского пола.

— Относительно женского пола? Но ведь он весь покрылся архивной пылью! Разве его могут интересовать женщины?

— Он, наверно, старый развратник и занимается такими вещами тайком, — высказала предположение Джун.

— О боже; что вы говорите! — миссис Порджес пришла в ужас. — Совсем напротив! Он с недоверием смотрит на каждого, на ком надета юбка. Для него женщины — ужасно, но это правда — причина всех зол на земле, и он скорее будет целый месяц ходить в грязной рубахе, чем прикоснется к любой из нас кончиком пальца.

— Старый дурак! — лаконично прокомментировала Джун. — Но ничего, Чэд, ты-то с ним столкуешься, ведь ты тоже мастер нести всякую гадость, когда речь заходит о заслугах и преимуществах женщин.

— Иначе и быть не может! Все дело в опыте, а шесть лет, которые я живу с тобой, — достаточно большой срок, чтобы сделать всем известные выводы.

— Он не это хотел сказать, — с ненужной поспешностью вмешался Джордж Абернати. Он еще не привык к тому, что взаимные колкости между Чэдом и Джун были свидетельством их привязанности друг к другу.

— К тому же вы еще должны учесть, — продолжала миссис Порджес, — что Лайнор — вольнодумец и, будучи таковым, закоренелый враг нашего пастора. Если вы как бы вскользь упомянете, что не мешало бы вновь ввести инквизицию, чтобы поджаривать на медленном огне таких людей, как Стерджен, вы наверняка завоюете его симпатии и узнаете от него все, что только пожелаете. А он знает все, что касается Крайстчерча.