И если быть перед собой честным до конца — то только вот эта горсточка молодых людей, которых ныне принимают за ненормальных, — и есть истинная Россия, а все мы остальные — пыль на ветру. Не слишком ли мало, чтобы мы по-прежнему могли называться великим народом?!

Легче всего валить вину на другого. Но в нашей нынешней беде по большому счету никто, кроме нас самих, не виноват. И не случайно к нам снова пришло Смутное время. И что бы мы сейчас ни пытались строить, все напрасно: мы не построим новой России, как и вообще ничего не построим, пока не искупим свой великий грех перед павшими.

Господа депутаты, если вы действительно печетесь о будущем народа! Господа в президентской команде и правительстве, если, конечно, среди вас еще есть честные люди! Господа генералы, если еще не все из вас проворовались! Ваше Святейшество, если церковь еще не превратилась в одно из “реформаторских” министерств! Ваше Величество Господин Русский народ, вкупе с другими Народами, составляющими прежде великую Россию, как бы она ни называлась, и чьи сыновья тоже лежат непогребенными в русских лесах и болотах! Если в нас еще осталась какая-то нравственная сила — у нас еще есть время и возможность всеобщего покаяния: погребения погибших за Родину с Божией молитвою, и совсем не нужно на это больших средств, и не откупиться нам от своей затухающей совести никакими памятниками на Поклонной горе!

Николай Беседин “РОССИЯ, КОГДА ЖЕ В НАБАТ?..”

ПАМЯТИ НИКОЛАЯ ТРЯПКИНА

Я пришел — попрощаться с душой отлетевшей —

В перестроенный в торжище храмовый дом.

Возле тела усопшего люди поспешно

Говорили о ком-то, совсем о другом,

На него не похожем — во гробе лежащем,

И которого знал я — подарок судьбы —

Приземленным, как пахарь, как птица, летящим,

Верноподданным русской, крестьянской избы.

Я прощальные речи ничем не нарушу,

Попрошу лишь Творца об одном: — Упокой

В светлом Царстве небесном усталую душу,

Ту, что знал Ты один в ее жизни земной.

ОТ ПУШКИНА — ДАНТЕСУ

Артиллеристы рифмой не владели,

Но знали, как за Родину стоять.

И защищали честь ее на деле,

Поскольку грех — о Родине болтать.

И в год, когда неодолимой силой

Они с боями к Сороти пришли,

Где родина поэта и могила,

Где часть души славянской всей земли,

“Приют спокойствия, трудов и вдохновенья”,

Где каждый камень осквернен врагом,

Они за все поэтовы мученья

По чести рассчитались с должником.

И с русским свистом понеслись над лесом

Снаряды всех калибров из стволов,

Неся слова: “От Пушкина — Дантесам

За жизнь, за слезы, за любовь”.

Дантесам всех времен и всех наречий,

Стреляющим, плюющим в души нам,

За всех, кто жил и будет жить здесь вечно

Назло Дантесам и другим врагам.

За нашу честь, за славу, за могилы,

Пускай над ними звезды иль кресты,

За край наш отчий, горестный и милый,

Исполненный душевной красоты.

И пусть сейчас какой-нибудь повеса

Мне возразит: “Зачем, мол, ворошить?”

Они живут — наследники Дантеса,

И рано нам оружие чехлить.

* * *

По осколкам, по отзвукам и словам

Собираю себя, как голодный

Собирает крошки еды со стола —

Пищи Господней.

Собираю из капель дождя, из травы,

Упавшей под ноги заката,

Из рыбьего всплеска и крика совы,

Из тайны греха и расплаты.

Собираю себя из обмана и зла,

Из надежды, что все — преходяще,

Из последнего слабого взмаха весла

И вздоха шагов уходящих.

Из того, что хочу, да не в силах забыть,

Что любовь обращает в усталость.

Собираю — и не могу сочленить

С тем, что во мне осталось.

* * *

— Господи!

Чем засыпать мне пропасть эту,

Что лежит между злом и добром?

— Я и Сам не знаю ответа,

Мирозданье пройдя пешком.

— Господи!

Где найти мне такие силы,

Чтобы мир принимать, как он есть?

— Это знают одни могилы,

Но живым не слышна их весть.

МОЛЕНИЕ О МЕТЕЛИ

В середине московского лета,

В коей плоть досыта разогрета,

Там, где млеют кремлевские ели,

Среди самодовольной толпы,

Озирающей власти столпы,

Я взмолил небеса о метели.

Не о той, что стенает и воет,