Аж охрип, бедный, подумал Каншцев. Что ж там такое стряслось, что ментам приказывают срочно разбегаться. Каншцев посмотрел на часы. Хоть бы Митя был дома. Тем более что, как еще раньше установил Каморин, он всегда в это время должен быть на месте и ждать звонка.

Канищев достал сотовый и набрал код, заложенный в памяти.

Потом вышел из подъезда, неприметный, с натянутой на брови темной вязаной шапочкой. Закрывая телефон рукой, приложенной к уху, как если бы его отморозил, прислушивался к гудкам… Ну, наконец-то!..

— Митя, это я, Канищев.

— Евгений Семенович! — обрадовался Митя. — Как я рад вас слышать!

Нашего полку прибыло, невольно подумал Канищев. Ведь вот парень — только недавно впервые убил человека… И уже радуется жизни как ни в чем не бывало. Чёрт знает что за поколение идет нам на смену. Он, Канищев, когда убил своего первого, отходил недели две, если не больше. Никого не хотел видеть и слышать, ничего не мог есть, поскольку постоянно тошнило… И убил пусть по наводке Каморина, но не без морального удовлетворения. Того, кто когда-то донёс на отца, погибшего потом в лагере. Каморин, как он сейчас это понимает, не без задней мысли показал ему этот донос, приобщенный к делу… Сущая гнида был, а не человек, таких только давить и давить.

Так вот, эти молодые — совершенно безжалостные и потому, в конце концов, возьмут верх над нами, стариками.

— Взаимно… — пробурчал в ответ Канищев. — А теперь выслушай меня. И наберись выдержки. Твой брат Костя убит.

— Что… — еле слышно спросил Митя. — Что вы сказали?

Ну вот, а говорили, что двойняшки один другого всегда чувствуют, даже на расстоянии, подумал Канищев. Или все дело в том, что Мите в это не хочется верить?

— Кости больше нет, — повторил Канищев. — Он решил выйти из игры. Павел Романович этого не мог допустить. И, как всегда, кое-что придумал, понимаешь? Вызвал в Москву тебя, а когда ты сделал дело, подставил ментам вместо тебя Костю. Словом, сделал всё наоборот.

— Когда это произошло? — негромко спросил Митя. — Недавно? Минут двадцать назад?

Значит, все-таки что-то почувствовал, подумал Канищев. Почувствовал, да, но не понял, что именно…

— Да… Примерно так. Слушай дальше. Он подослал Балабона. Короче, я всё это видел. Но уже ничего не мог поделать. Каморин сдал Костю ментам, ты понял меня? Они приехали его брать живым, и тут Балабон в темноте к ним присоединился, чтобы Костю застрелить. И сам от Кости схлопотал пулю… Причем я же, как последний дурак, сам Балабона экипировал, одел под омоновца… Словом, Каморин решил от всех нас избавиться, ты понял меня? Мы ему, депутату, в Думе не понадобимся. Ему теперь нужна другая команда. Такие, как Балабон… Мы своё на него отпахали и теперь для него как штопаные гондоны… Что молчишь?

И сам замолчал, услышав в трубке сдавленные всхлипывания.

Теперь следовало поймать частника. Только не иномарку, не БМВ, конечно, а чего попроще — «шестёрку» или, еще лучше, «Запорожец». Словом, тачку, которую менты погнушаются остановить…

Попалась, правда, «пятёрка». Один чёрт… Он доехал на ней до банка «Куранты». Там телерепортеры еще запечатлевали, как милиция снимает оцепление и вяло отгоняет любопытных.

Канищев присвистнул, увидев разбитые стекла, выломанную дверь, перед которой все еще стояла возбужденная толпа — большей частью служащие банка.

Потом подумал, что долго здесь маячить не следует. И вообще пора двигать в сторону Казанского вокзала, предварительно изменив прическу…

Глава 12

Седов отбывал на заседании правления банка, время от времени поглядывая на часы и рассеянно слушая эмоциональное выступление Наума Семеновича.

— Ведь до чего дошло! — всплескивал короткими ручками председатель правления. — Милиционеры ворвались сюда средь бела дня в масках, с автоматами, поставили всех нас…

— На уши, — перебил его Лева Карамышев. — Вы это хотели сказать? Сегодня так принято говорить. По-моему, нормально.

— Левочка, я бы попросил… Мне сейчас не до шуток. Я провел бессонную ночь… Так вот, поставили наших сотрудников к стенке, бесцеремонно обыскали сотрудниц, велели открыть сейфы…

— А что они искали? — снова перебил Лева Карамышев, который, как всегда, был не в курсе дела.

— Помилуйте, Лева, а что можно искать в банковских сейфах? Конечно, деньги!

— Я спросил про наших сотрудниц. Они что, хотели нас таким образом ограбить? — сделал непонимающее лицо бывший либерал.

— Они требовали вернуть свои вклады, — мрачно сказал Генрих Николаевич. — Если не забыли, их деньги привлек покойный Валера Пирожников, когда навязал нам свою пирамиду.

— О мертвых либо ничего, либо хорошее, — сказал бывший либерал, подмигнув отцу Никодиму. — Так, кажется, гласит одна из древних заповедей?

Тот только скорбно вздохнул, но ничего не ответил…

— Но, согласитесь, с другой стороны, все мы тогда были только «за»… — сказал Наум Семенович, но его тут же оборвала бухгалтер Наталья Николаевна.

— Как раз я была «против»!

— Я этого не забыл, — кивнул Наум Семенович, — но в то время вы, Наталья Николаевна, ещё не были членом правления… Как, к вашему счастью, вас не было вчера в банке… Так вот, еще раз для тех, кто почему-либо оказался не в курсе этих постыдных событий, разыгравшихся на моих глазах.

— Я слышала, они с вами грубо обошлись, — сочувственно вздохнула Наталья Николаевна.

— Не то слово, — замотал головой, прикрыв глаза, председатель правления. — Хуже всего пришлось нашим женщинам… Милиционеры были в темных масках, как налетчики в кино. Представляете? Отключили все телефоны, наложили арест на документацию… И если бы не вмешательство Александра Петровича, — он сделал легкий поклон в сторону Седова, по-прежнему внимающего общему разговору с отсутствующим взглядом, — если бы не он…

— Я полагал, вы скажете о Григории Теймуразовиче, — заокал отец Никодим.

— А как я мог до него дозвониться? — спросил Наум Семенович. — Я потребовал у них показать санкцию прокурора, но они только рассмеялись… К счастью, они не заметили Александра Петровича, и тот ухитрился связаться по своему сотовому, который у него не успели изъять, с нашими новыми партнерами. Которых он здесь представляет…

Все повернули головы в сторону Александра Петровича, но он как бы даже и не заметил этого всеобщего внимания…

— Александр Петрович, дорогой, — пропела Наталья Николаевна. — Вернитесь на землю…

Седов сейчас думал о том, где может быть Люба. Вчера, когда он поздно вечером после инцидента в банке приехал домой, ее опять не было…

— Расскажите нам о том, как вам удалось отразить нападение омоновцев на наш банк, — сказала бухгалтер.

— Что тут рассказывать, — сказал Седов, глядя в глаза Лёве Карамышеву. — Обычная для наших либеральных дней история. Не для слабонервных…

— Что-нибудь, как всегда, уголовное? — спросил Лёва. — Так расскажите, расскажите, я весь внимание!

— Короче, я позвонил своему корешу Лехе, с кем мы торчали в одном лагерном бараке от звонка до звонка, ели одну на двоих пайку или передачу с воли… Это под его крышей мы с вами укрываемся от непогоды, это его — скажем так — немалые вклады позволяют вашему банку до сих пор держаться на плаву. Так вот, это его боевики, как их принято сегодня деликатно называть, прибыли сюда по тревоге и отбили банк у ментов, то есть, пардон, у омоновцев. Вас, как я вижу, всё ещё шокируют подобные свидетельства того, что сегодня происходит в нашей действительности. Но, увы, все произошло именно так.

Члены правления молчали, стараясь не смотреть друг на друга.

— Могу только ко всему сказанному добавить, — вздохнул Наум Семенович, — что к Григорию Теймуразовичу мне удалось обратиться, лишь когда снова подключили телефоны. К этому времени, как вы уже слышали, милиционеры вызвали сюда, к банку, под крепление. Спасибо Григорию Теймуразовичу, он действовал очень оперативно. Сначала позвонил министру, потом в канцелярию Президента. Министр было встал в позу, но его вовремя поправили. Он вместе с Григорием Теймуразовичем срочно прибыл к месту события, и наш Григорий Теймуразович, человек удивительно благоразумный, при мне убедительно втолковал министру, насколько постыден для нашей доблестной милиции тот факт, что всем известный банк пришлось защищать с помощью самых настоящих бандитов! И от кого! От налета правоохранительных органов! Григорий Теймуразович очень корректно, очень доходчиво подсказал министру: мало того, что весь этот инцидент ни в какие ворота не лезет, — его уже сегодня начнут смаковать средства массовой информации. Так что уж лучше не усугублять… И только тогда министр дал отбой. Вконец расстроился, но отбой дал… Так что — пусть Александр Петрович на меня не обижается — защищали нас с вами самые настоящие бандиты, другого еловая не найду! Именно бандиты. Теперь-то об этом можно говорить в юмористическом тоне, но такой изощренной матерной ругани, да еще при наших сотрудницах, которых они тоже почему-то, как милиционеры, начали обыскивать, я в жизни своей не слышал и, видно, никогда уже больше не услышу!