— Других трогали? Может, крышки вскрывали?

Фарнуст Лёнбор с могучим вздохом мотает головой. Интересно, однако…

Оглядываюсь. Жалобно поскрипывает висящий на одной петле наличник. Тут даже думать не надо, как злоумышленник — один или несколько — сюда проникли. Подхожу поближе. А вот вредно не думать, Яночка! Взломать-то хитрую систему наличников взломали — но изнутри.

Спрашивается — зачем?

Анатомичку часто представляют себе, как глубокий-глубокий подвал, в котором зловещие личности режут несчастных покойников. Почему мертвецы в этом случае несчастны — вопрос скорее религиозного, нежели практического характера, но подвалы должны быть глубоки, а личности зловещи. Ну, физиономия у Фарнуста вполне себе разбойничья, а вот проводить вскрытие впотьмах ему совсем не нравится. Мало чего увидать можно. Посему морг, как ему и положено, находился на первом этаже, а вот анатомический театр располагался на втором. Хорошее освещение, большие окна. Через них удобно проникать в помещение, я не спорю. Но тащить мертвеца через окно, когда можно через дверь?..

И, кстати, забрались-то сюда как?

— На магию окно проверили?

Клустик, похоже, слегка обиделся.

— И окно, и входную дверь, и стены даже. Но тут же на днях полное маг-освидетельствование было… фонит — не продохнуть. Отдельные эманации на подоконнике есть, но такие слабые, что и не понять ничего. Может, вообще отголосок судебной волшбы долетел.

— Всякое бывает, — задумчиво киваю я. — А сравнить эти самые эманации с остаточными явлениями в голове Витека попробуете? Помните, имелась там магия внутренняя непосредственная, вы говорили?

Шпикачка аж подпрыгивает. Борода воинственно трясётся.

— Шансов, конечно, маловато, честно скажу, госпожа вольный консультант. Но ежели анализ Гистенхоффа провести… да на четырёхтравчатый эликсир его посадить… а ещё…

— Вот и отлично, — Клустициус весь уже в предстоящем исследовании, а я внимательно оглядываю окно. Странно… похоже, наличник просто выдавлен изнутри. Бред какой-то. Запоры тут плохонькие, обычным ломиком можно справиться без проблем. Разве что… — Когда можно ждать результатов?

— Дня через три. Разумеется, если в мои расчёты не вмешается праздник.

— Лучше через два в таком случае.

Судебный маг скривился, но кивнул. А меня уже интересовала Альтима.

— Не подскажете, какой у Ваирманга радиус?

М-да, ошарашенная физиономия эту женщину не красит.

— Любой живой меч отдаляется от хозяина на определённое расстояние, разумеется, небольшое, — про Айсуо скромненько промолчим, он у меня слишком исключительный. — Чем старше меч, тем больше радиус. Вот я и хочу узнать, сколько шагов может сделать самостоятельно Чёрный Палач?

Холодная улыбка на холёном лице.

— Признаться, понятия не имею. Никогда не интересовалась этим вопросом.

"Врёшь!" — я не сказала это вслух, но Альтима вполне меня поняла. И так же молча согласилась: "Вру. Но всё равно не отвечу!"

А вслух жена Кеоссия Имарра возмущённо сообщила:

— Подозревать в подобном похищении моего супруга или его меч — глупее не придумаешь! Мы и не знали о существовании данного… тела!

Тоже верно. Если, конечно, сами не превратили Кеуна Мураша в "тело".

Зачем? А чёрт его знает! Кажется, мне просто очень хочется в чём-нибудь обвинить Ваирманга.

Глупо. Тогда уже и Роннена с Илантиром подозревай. По тем же причинам — живой меч после сотни-другой лет существования обладает нечеловеческой силой. И может проходить сквозь стены. Один. С трупом на плечах придётся искать иные пути.

Я сухо извинилась и продолжила осмотр. Занятие в данном случае почти бесполезное, но здорово помогает успокоиться.

Роннен к исчезновению тела отнёсся серьёзно. Забросал меня вопросами, заикнулся о том, чтобы приставить охрану. Я обещала подумать. В принципе, надо соглашаться: мёртвый Мураш ещё неизвестно где всплывёт. И к чему приведёт это всплытие.

Но в целом мысли дорогого супруга были заняты завтрашней разборкой с плотогонами. Целый вечер он гонял стражников туда-сюда, о чём-то шушукался с Ваирмангом, а под конец ласково спросил, не желаю ли я принять участие в развлечении.

Я желала. Но затребовала подробностей мероприятия.

— Видишь ли, — улыбнулся плотоядно милый муж, — кое-кто кое-куда уехал, искать кое-кому счастье. И вот недавно нашёл. А заодно решил устроить избраннику небольшую проверку. Я одобрил — польза видится мне несомненной.

— Слушай, не изображай храмового пророка, рассказывай!

Муж вздохнул умилённо и рассказал.

Я подпрыгнула и согласилась — нет, категорически настояла на том, чтобы меня включили в состав оперативной группы.

Это означало раннюю побудку.

Да-да, кто рано встаёт, тому неизвестный бог от широты душевной наподдаёт… всё верно. Но обычай приплывать в Дойл-Нариж с рассветной зарёй следовало бы запретить законодательно. Для стражников любовь плотогонов рассматривать восход солнца с городских стен обернулась подъёмом затемно. Жаловаться-то народ не жаловался, но зевки в кулаки и бороды сцеживали. Мне, по причине отсутствия растительности на физиономии, пришлось поднять воротник — в него очень удобно прятать опухшую рожу и полувывихнутую челюсть, обычные последствия недосыпа.

Нен-Квек ухмыльнулся, булькнул горлом (как я успела выяснить — выражение кехчи типа: "Ох уж эти люди") и вытащил внушительных размеров флягу. Сунул её ближайшему стражнику. Тот выпил, крякнул, протянул баклажку товарищу. Через некоторое время напиток добрался до меня. Отвратительная бурда с мерзким запахом, но пара глотков — и сна ни в одном глазу. Ну, Яночка, задержи дыхание, глотни, подожди, пока желудок успокоится, передай фляжку дальше. Всё, жить можно.

Городские пристани Дойл-Нарижа до реконструкции были довольно неприятным местом. Сейчас там наведён порядок, однако склады за Речными воротами до сих пор остаются пристанищем крыс, бродячих кошек и криминальных элементов. Как мудро заметил однажды Роннен, всюду поспеть нельзя, а враги внешние имеют приоритет над врагами внутренними. Словом, спасибо хоть за укреплённую пристань.

Конструкция довольно интересная. Корабли подходят к ступенчатой площадке шириной метров двадцать пять, защищённой двумя выдающимися вперёд башнями. Любимый муж часто бурчит про слепые пятна, но в целом доволен. В толще крепостной стены проделано несколько дырок, в них продеты канаты для привязывания кораблей. Сообщение пристани с городом осуществляется через широкие ворота, которые запираются на ночь. Днём же в них свободно проходит орава грузчиков… ну, или не грузчиков, а кого-нибудь ещё.

Мы вылезли через потайной ход в северной башне, и я смогла полюбоваться стилизованными изображениями летящих воронов на обитых бронзой тяжёлых деревянных воротах. Давно мне не доводилось бывать ночью за стенами Дойл-Нарижа, а на пристань по темноте вообще заглядывать опасно. Если, конечно, ты не в составе большого отряда стражников.

Что отравляло жизнь, так это присутствие Кеоссия с Ваирмангом. Лорд Имарра был молчалив и собран, Чёрный Палач мирно болтался у него на поясе, изменив привычке реять гордым буревестником… но нервничала я всё равно. Не та парочка, присутствие которой внушает оптимизм.

Отряд рассредоточился по пристани. Возле ворот с независимым видом прохаживались кехчи. На Нен-Квека и Нен-Реуса возлагалась обязанность перехватывать местных любителей контрабанды. То есть, простите, добропорядочных граждан, вздумавших прогуляться к Речным воротам по утренней прохладе. Как невинно заметил Роннен: "Потом извинимся". Старый добрый приём: дескать, чего вы хотите от кехчи? Варвары — они варвары и есть. Нашего языка не понимают, в драку чуть что лезут. За те несколько лет, которые лорд Крим руководил городской стражей, жители Дойл-Нарижа усвоили степень варварства ящеров. И наши извинения выучили наизусть. Словом, нарываться местные вряд ли станут.

Конечно, придётся задержать и честных плотников со строителями — брёвна с плотов предназначались именно им. Но, думаю, за несколько часов обыска Дойл-Нариж не обвалится.