Таиллия Креж ещё ничего. Обычная дурёха, таких двенадцать на дюжину.

А вот Юляшкин ухажёр — типчик весьма и весьма интересный. Высокий, значит, и статный. Это ещё нуждается в проверке, романтически настроенные девицы и в сморчке сушёном принца углядят, но главное не это. Главное — девица Мехмова собиралась встретиться с высоким и статным кавалером в ночь убийства Витека. А затем, перепуганная, побежала уговаривать подруг соврать городской страже.

Вопрос — зачем столько суеты?

Нет, конечно, всё может оказаться куда проще, чем я предполагаю: Юляшка боится, что всплывёт её связь с посторонним мужчиной, старается замести следы… В Дойл-Нариже к измене жениху относятся куда строже, чем в просвещённом техногенном мире. Патриархальное общество, суровые нравы…

И всё равно — что-то здесь не так.

О "хахале" знали лучшие подруги. Их можно попросить не рассказывать страже о постыдной любви. Дескать, не убивал Витека мой красавчик, до зари миловались, жениться обещал… Даже Магря десять раз подумает, прежде чем разболтает. Но Юляшке нужно не прикрыть ухажёра, а сделать вид, что она в ту проклятую ночь не выходила из дома.

Значит, мне просто необходимо выяснить, где на самом деле обреталась невеста покойного Витека Кнеля в момент убийства.

Мужика Таиллия толком описать не смогла. Где живёт — тоже неизвестно. Я бы, кстати, давно уже сделала из города ноги, будь я причастна к этому делу. Но ведь ходит по улицам Дойл-Нарижа какой-то гад, пристаёт к Риану…

Возможно, это совпадение.

Возможно, я — юная девственница из знатного рода.

Любое утверждение нуждается в проверке. Но во вторую гипотезу мне почему-то верится с большей охотой.

От дома Крежей было чуть ближе до нашей семейной резиденции, нежели до городской стражи. Желудок требовал достойного с ним обращения, бурчал и норовил подать мозгу петицию о своих правах и моих обязанностях. Можно, конечно, перекусить в таверне, но нестерпимо захотелось увидать Риана, убедиться, что с ним всё в порядке. Да и до зарплаты ещё три декады, а я уже половину жалования проела. Муж, конечно, выделит средства на прокорм супруги, но тогда придётся распроститься с мечтой о новых дорогих сапожках — ну очень дорогих. Говорить о них Роннену не хотелось — в былые времена он мог купить таких хоть сотню. Брак со мной, а не с единственной дочкой богатого аристократа, сильно подкосил его финансовую стабильность.

Кроме того, лорд Крим копит на собственный замок. Лорд Крим обещал возлюбленной невесте своей, леди Иане, что у нас будет уютное семейное гнёздышко.

До сих пор не знаю, на кой ляд мне замок и как с эдаким сокровищем управляться. Но огорчать Роннена страшно неохота.

Когда я, наконец, доплелась домой, там меня ждал неприятный сюрприз. В гости пожаловал папаша Айсуо.

Разумеется, формально это его хозяин прибыл вместе с мечом. Но светловолосого мужчину с застывшим лицом и резкими движениями можно было не принимать в расчёт. Все знали, кто на самом деле кем владеет. Знали — и ничего не могли поделать.

Ваирманг, Чёрный Палач. Белоснежная полупрозрачная кожа, слепящая глаза, если долго смотреть. Чёрная копна волос. Такой же чёрный, безумный взгляд. И тёмная полоса стали, которую многие видели лишь однажды в жизни. А больше уже ничего не видели.

Древний меч, сейчас таких не куют. Сейчас в процессе ковки читают заклятья, охраняющие хозяина от прямой мысленной связи с подобным чудовищем. В частности, Илантир, Янтарный Лёд моего супруга сделан именно так. А раньше считали, что если человек поддался — значит, слаб. Значит, нечего было брать живой меч в руки.

Ваирманг и ему подобные переубедили мастеров. Но и по сей день встречаются безумцы, готовые ради славы распроститься… с чем? Душой? Сознанием? Я не знаю. Не знаю, каким тупоголовым кретином нужно быть, чтобы взять воплощённый ужас, цельнокованное безумие и сказать: "Это моё!"

Хорошо, Роннен не такой. И с Илантиром общий язык найти можно. А отцу моего живого меча можно лишь подчиниться — или умереть.

Детей у Чёрного Палача много. И никто не оправдал надежд родителя. Ещё один повод для ярости — хотя Ваирмангу обычно не нужно поводов. Но есть Айсуо — мальчишка, чья дорога отлична от прочих. Хрупкое создание, умеющее то, что неподвластно лучшим из лучших. И безбожно тупящее в простейших вопросах, тоже факт. По-моему, это Чёрного Палача слегка забавляет. Он пытается понять, кого произвёл на свет. Айсуо умудрился удивить отца, за подобное ему положена родительская любовь. Бедный мальчик, ибо любовь Ваирманга подчас более жестока, чем ненависть. И высшее её проявление — оставить любимое существо в покое. Айсуо удостоился — бурные аплодисменты папочке, сумевшему в кои-то веки себя обуздать.

Не пытайтесь понять. Тот, кто поймёт Ваирманга, спятит.

Проявлением любви, кстати, следует считать отказ Чёрного Палача официально признать сына. "Слабый он!" — вот всё, что услышите в ответ. Подозреваю, любящий родитель боится массовых вызовов отпрыска на дуэль — и правильно боится, к слову сказать. Открытой стычки с теми же Рыцарями трона мы с Айсуо не выдержим.

Ко мне Чёрный Палач относится сдержанно-насмешливо, может вслух выразить удивление выбором сына, тут же добавив: "Ах да, у тебя особого выбора-то и не было!" Довести меня до слёз пока не удавалось, чем Ваирманг несказанно доволен, поэтому попыток не оставляет. Говорю же — не пробуйте понять. Роннену и Илантиру он немного покровительствует, но в целом ему плевать на них, и это замечательно. Равнодушие — лучшее, чем может одарить подобный безумец.

Что он здесь делает?

— Яанна, — произношение Ваирманга несколько отличается от всех, слышанных мною, — материнство тебе к лицу.

Риан скачет на коленях у хозяина Чёрного Палача. Чёрт, никак не запомню имени! Хессий? Кессий? Кеоссий? В любом случае, очень хочется забрать у него ребёнка и приказать никогда, никогда не приближаться к этому злому дяде!

— И ты здравствуй. Зачем пришёл?

— Я его пригласил, — голос мужа звучит самую малость напряжённо. Ваирманг широко ухмыляется. Великолепно.

— Твоё слово — закон, Роннен. В этом доме дадут поесть несчастной измученной женщине?

— Разумеется. Эй, там!

Когда я утолила первый голод, дражайший супруг изволил сообщить:

— В столице дела… обстоят не так славно, как многим хотелось бы. Уже несколько Рыцарей трона — великих и не очень — были скомпрометированы.

— У каждого имеется собственный скелет в шкафу, — небрежно хмыкнула я, налегая на куропатку. — И насколько серьёзно они вляпались?

— Объявлена охота.

Куропатка почему-то встала поперёк горла. Роннен заботливо похлопал меня по спине.

— Спасибо, дорогой. А информация о тяжких грехах провинившихся хотя бы правдива?

— По-твоему, кто-то проверял? — радостно изумился Ваирманг. — Это же столица, а не ваш захолустный Дойл-Нариж! Развели тут порядок, скоро жители по улицам строем начнут маршировать.

— И что плохого? — Роннен иронически приподнял бровь. Чёрный Палач расхохотался:

— Абсолютно ничего! Люблю, когда под окнами ходят строем… Но опальные охламоны исчезли. Их не убивали, не заточали в родовые и казённые казематы, даже на галеры не продали. Просто хоп! — и нету.

— Откуда сведения?

Ваирманг серьёзно поглядел на моего драгоценного супруга.

— Топтуны у порога потоптались. Честно говоря, всю траву там вытоптали.

— И скурили, — пробормотала я. Мужчины поглядели на меня недоумённо, пришлось махнуть рукой и вежливо попросить Чёрного Палача продолжить политинформацию.

— Лорд Крим, как вы её терпите? Если бы моя жена хоть раз позволила себе подобное…

Разумеется, Ваирманг никогда не женился. У мечей вообще несколько иная физиология — или что там у них вместо? Но его человек — по-моему, всё же Кеоссий — пару лет назад сыграл свадьбу. До сих пор сильно сочувствую той несчастной, которая соединила жизнь с ходячим придатком чокнутой железяки.

Но когда Чёрный Палач решает остепениться и для осуществления своих планов выбирает девицу — у неё не остаётся выбора. Тут и матёрые мужики пасуют.