Пальмеззано в очередной раз огляделся по сторонам, затем тихо произнес:

— Честно говоря, я не могу себе представить, чтобы Шперлинг или Смоленски пошли на это, то есть заказали папу какому-нибудь киллеру. Это вызвало бы слишком большое волнение. Рано или поздно преступников бы схватили. Убить папу, на которого нацелены сотни камер?..

Бродка задумчиво произнес:

— Кто же говорит о том, что папу должны застрелить? Как известно, человеческая подлость выдумала различные виды смерти.

— Во время благословения urbi et orbi. — Зюдов поморщился.

— После того, что мне стало известно о Смоленски, — заявил Бродка, — я ничему не удивлюсь.

— Вы не так уж не правы. Смоленски — воплощение зла. А зло можно победить только злом. Я уже подкладывал под его машину бомбу. Но судьба странным образом щадит этого черта. — В словах Пальмеззано слышалась горечь.

На старой улице, с южной стороны, закрытой для машин, показались две фигуры. Их шаги гулко отдавались на базальтовой мостовой. Пальмеззано забеспокоился и настоял на том, чтобы Бродка и Зюдов спрятались в кустах, окружавших монумент Коммодиуса.

Бродка чувствовал себя не в своей тарелке, причем не столько из-за появления темных фигур, сколько из-за Пальмеззано, который произвел на него странное впечатление.

Когда обе фигуры скрылись в темноте, Пальмеззано сказал:

— Вы ведь не станете на меня сердиться, синьоры, если я сейчас уйду? Для обмена такими тайнами это место кажется мне нет сколько опасным. Кроме того, все самое важное уже сказано. Надеюсь, вы сможете сделать что-то с этой информацией.

Едва договорив, Пальмеззано скрылся в темноте. Бродка и Зюдов вслушивались в теплую лунную ночь. До них не доносилось ни единого звука. Пальмеззано словно сквозь землю провалился.

— Что вы думаете об этом человеке? — спросил Бродка через некоторое время.

Зюдов пожал плечами и промолчал.

— Если то, что он сказал, правда, — продолжил Бродка, — то завтрашний день станет решающим в судьбе папства. Зюдов, мы должны что-то предпринять!

Идя по темной Виа Аппиа обратно к своей машине, они то и дело оглядывались по сторонам.

— Что нам теперь делать? — спросил Зюдов. — Пойти в полицию и сказать, что завтра во время благословения urbi et orbi папу застрелят или он просто-напросто упадет с лоджии? Но в этом случае, Бродка, мы окажемся первыми подозреваемыми.

— Неужели вы не верите в то, что преступление состоится?

Зюдов пожал плечами.

— Конечно, есть косвенные улики, однако доказательств у нас нет. Вспомните, что произошло, когда мы отправились в полицию по поводу Мейнарди. Сделала ли полиция что-то со святой мафией? Ничего! Или я не прав?

— Боюсь, вы совершенно правы, — ответил Бродка. — Я на собственной шкуре испытал, какими средствами пользуются эти люди из Ватикана.

Против невидимых противников он чувствовал себя беспомощным. Знание, которым он обладал, угрожало задушить его. Справится ли он, если случится непостижимое, если Смоленски претворит свои планы в жизнь?

Словно издалека до него донесся голос Зюдова:

— Что случилось? Вам плохо?

— Ничего, ничего, — рассеянно ответил Бродка.

И они продолжили путь.

Графиня весь день пыталась дозвониться Бродке. От тети Грации она узнала, что он еще утром ушел из дома. Телефон Зюдова тоже не отвечал. Почему Бродка не оставил ей сообщения?

Около десяти часов вечера она решилась поехать на машине в Остию, чтобы подождать Бродку там.

У двери по-прежнему стоял взятый им напрокат автомобиль. Мирандолине показалось разумным убрать машину Бродки от своего дома. Кроме того, ему ведь нужен автомобиль. Поэтому, чтобы отправиться в Остию, она села в серый «форд», а не в свою «ланчу».

Мирандолина завела мотор, который довольно заурчал, осторожно переключила передачу и тронулась с места. Фары машины слабо освещали крутую дорогу, по которой она ехала уже не впервые.

Слишком долго она полагала, что может обходиться без мужчин. Но вот уже два дня, как она поняла, чего лишила себя. Бродка словно разбудил ее, вырвал из сна. Она любила этого мужчину. Возможно, он вообще был первым мужчиной, которого она любила. Гордость никогда раньше не позволяла ей звонить мужчине или, что еще хуже, ехать за ним.

С Бродкой все было иначе. Впервые в жизни Мирандолина испытывала сладостную истому, о которой пишут в романах. Ей было страшно. Ведь Бродка может и не ответить на ее чувства. Почему он не позвонил? Неужели она безразлична ему? Может, для него их любовь всего лишь очередное приключение? Или он воспринимает ее как кратковременную замену той женщины?

В месте, где крутая дорога делала небольшой поворот, она включила вторую скорость. Внезапно коробка передач издала странный звук. Хотя Мирандолина сняла ногу с педали газа, мотор взревел. Машина, потеряв контроль, понеслась вперед. Мирандолина в отчаянии жала на тормоз, но сопротивления не ощущала. Педаль проваливалась до упора.

Тяжелый «форд» прибавил скорость. Свет фар выхватил из темноты стену дома в конце улицы. Мирандолина поспешно пыталась переключить передачу. Однако рычаг не двигался.

— Неееееет! — закричала она, изо всех сил пытаясь в последний момент вывернуть руль. На долю секунды она увидела, что светлая стена дома несется прямо на нее. Затем она услышала оглушительный треск и звон разбитого стекла. Мир вокруг нее погрузился в тишину.

Было уже за полночь, когда Зюдов высадил Бродку у дома тети Грации.

Бродке было стыдно за свое позднее возвращение. Кроме того, и он, и Зюдов были уже не совсем трезвы, когда остановились у ее дома.

— Да что ж такое? — испуганно воскликнул Бродка. На улице был припаркован автомобиль карабинеров. В окнах дома горел яркий свет.

У синьоры, вышедшей их встретить, на глазах блестели слезы.

— Что произошло? — спросил Бродка.

Пожилая женщина отвернулась. Она была настолько взволнована, что не могла говорить. Из-за ее спины вышли двое карабинеров. Один из них полистал свои записи, потом испытующе поглядел на Бродку.

— Вы четыре дня назад взяли напрокат автомобиль в фирме «Авис»? «Форд-Скорпио», номерные знаки АХ-5-9-ЕВ?

— Да, — изумленно ответил Бродка.

— На вашей машине произошел несчастный случай с графиней Маффай. В каких отношениях вы находились с графиней?

Холодность, с которой карабинер относился к своему делу, словно парализовала Бродку. Прошло немало времени, прежде чем до него дошли слова мужчины.

— Мирандолина… мертва? — непонимающе спросил он. — Что произошло?

— В каких отношениях вы находились с графиней? — повторил карабинер.

— В каких отношениях? — бесцветным голосом пробормотал Бродка. — Мы… мы были хорошими друзьями, если вы это имеете в виду.

— Я не это имел в виду, синьор. Я спросил: имела ли графиня Маффай право ездить на арендованном вами автомобиле?

Бродка бездумно кивнул. Затем он закричал:

— Неужели это настолько важно теперь, когда она мертва? Я вас спрашиваю!

Бравый карабинер вздрогнул.

Зюдов положил руку на плечо Бродки. Тот стоял с окаменевшим лицом и, глядя на карабинера, продолжал спрашивать:

— Как такое могло случиться? Где это произошло?

— Она села в арендованный вами автомобиль и не успела отъехать от своего дома и двух сотен метров, синьор. Машина врезалась в стену на спуске. Нет тормозного пути, ничего. Создается впечатление, что это было сделано с умыслом.

— С умыслом? Вы имеете в виду самоубийство?

К ним подошла синьора. Она услышала слово «самоубийство» и стала ругать карабинера, чтобы он попридержал язык и не говорил глупостей. Мирандолина была не тем человеком, чтобы совершить самоубийство.

Бродка поддержал ее.

— Нет тормозного пути? — задумчиво повторил он.

— Я видел уже немало автокатастроф, синьор, но с таким сталкиваюсь впервые.

— Вы уже думали о том, что причиной несчастного случая могло быть покушение?