Гудериан меланхолично записал в своем дневнике, что ему «пришлось расформировать достойную сожаления 25-ю танковую дивизию», руководимую его другом, которую они оба так долго готовили к победам.

А соединения генерала Рыбалко не только упредили гитлеровские танковые дивизии, спешившие к Фастову с запада, но и обогнали поезда, шедшие туда же из Киева. И фашисты, избежавшие окружения в Киеве, попадали в руки танкистов на станции Фастов.

Вскоре кавалерийские соединения 1-го Украинского фронта взяли Житомир.

Вся Советская страна 7 ноября радостно отметила победы 1-го Украинского фронта. Войсковые части получили наименование Киевских, Житомирских, Фастовских. Тысячи воинов были награждены орденами. Генералу Рыбалко и другим генералам, ~ офицерам и бойцам Советское правительство присвоило звание Героя Советского Союза.

После захвата Фастова Ватутин поставил генералу Рыбалко задачу продолжать наступление на юго-запад, захватить город и железнодорожный узел Казатин.

Рыбалко должен был рассечь вторую железнодорожную коммуникацию на Украине, шедшую вдоль фронта противника, и еще более важную, чем первая. Этот удар ставил войска противника в критическое положение.

Новая победа давалась танкистам легко, потому что деморализованный и разбитый под Киевом противник поспешно отходил на запад, юго-запад. Надо было теперь неотвязно его преследовать, чтобы на плечах отступавших ворваться в Казатин.

В это время Рыбалко доложил по телефону Ватутину, что наступать на Казатин он не может и просит разрешения перейти в Фастове к обороне.

Подлинное военное чутье, талант и опыт помогли генералу уловить в атмосфере событий изменения, которые не были заметны неопытному глазу.

Рыбалко первый допрашивал пленных 25-й танковой дивизии. Из их ответов он понял, что дивизия была поднята в Осло по тревоге, мчалась курьерскими поездами по Европе, обгоняя эшелоны с пехотными дивизиями, также спешившими к Киеву, что из Берлина стремительно двигалась танковая дивизия СС «Адольф Гитлер» и что должны подойти еще другие танковые дивизии.

— Следовательно, — сделал вывод Рыбалко, — атаки 25-й танковой дивизии — это не частный эпизод, а сосредоточение новой крупной танковой группировки. С какими целями? Очевидно, не обороняться, а наступать. Для арьергардных боев гитлеровцы не расходуют свежие танковые дивизии, особенно дивизии СС.

Рыбалко был на поле боя и видел разгром 25-й танковой дивизии. Если доложить о бое, сообщив о потерях противника, то командующий фронтом может с одинаковым успехом сделать двоякий вывод: или 25-я дивизия пыталась только остановить наступление советских войск и была разбита во встречном бою, или дивизия хотела наступать дальше на Киев.

Рыбалко понимал, что важен не только отчет о потерях, о занятой территории, но и доклад о самом характере боя.

А он видел, что гитлеровцы атакуют так же, как они атаковывали, преследуя решительную цель и, главное, уверенные, что их поддержат другие дивизии. Поэтому тот факт, что 25-я танковая дивизия была разбита, не давал повода успокаиваться.

То едва уловимое в атмосфере, что носится вокруг, когда меняется фронтовая обстановка, и что совершенно незаметно неискушенному в боях человеку, улавливал опытный и талантливый Рыбалко.

К тому же он оценивал не только обстановку на фронте своего соединения, но смотрел значительно дальше. Он видел, что Житомир занят нашей кавалерией, не имеющей больших масс танков и орудий, что на фланге и позади наших танковых сил недостаточно артиллерии.

Танковое соединение, конечно, могло пойти вперед и захватить Казатин, но оно отдалялось тогда от важнейших направлений Житомир — Киев, Фастов — Киев, по которым противник мог пойти на Киев.

Все это было верно, однако Ватутин не дал генералу Рыбалко разрешения окончательно перейти к обороне.

Командующий фронтом также был прав.

Известно, что даже роте нужно время на переход от наступления к обороне. Еще труднее перейти к обороне полку и дивизии, и очень сложен этот переход для корпуса, армии. Тем более не может скоропалительно изменять свои действия фронт.

Для того чтобы остановить наступление всего фронта, доложить об этом решении Ставке, командующий должен был иметь гораздо больше данных, чем имел их Рыбалко, тем более что другие соединения фронта успешно продолжали наступление.

И, как это часто бывает, оперативную задачу можно было решить двояко: защищать Киев, расположив войска в обороне, или, продолжая наступление и овладев Казатином, сорвать сосредоточение новой группировки противника и отбросить врага на запад.

Полководец Суворов учил своих генералов: «Я командую вправо, ты видишь — надо влево — меня не слушай — ты ближний!» Правда, как правило, Суворов всегда сам был «ближним», сам всегда наблюдал после боя. Задача командующего фронтом в настоящее время сложней, чем во времена Суворова, — он не может всюду быть «ближним», он должен верить тем генералам и офицерам, которые сами наблюдают поле боя. Но Ватутин был генералом суворовского стиля, он стремился сочетать в себе качества руководителя «ближнего» и «дальнего», то есть оценивать обстановку издали, на всем фронте, в то же время лично наблюдать за ходом боевых действий.

Ватутин обещал Рыбалко приехать в Фастов и разрешил перейти к обороне на одну ночь, с тем чтобы быть готовым с утра возобновить наступление, если опасения не подтвердятся. Ночь должна была окончательно определить решение.

К вечеру генерал Красовский, получив все данные воздушной разведки за день, доложил Ватутину о сосредоточении новых резервов противника.

В ту ночь танковое соединение генерала Кравченко шло на юг в направлении Белая Церковь. Одна из его частей под командованием полковника Овчаренко не-

ожидание ворвалась в расположение танковой дивизии противника, разгромила штаб и захватила оперативные документы. По документам Овчаренко установил, что перед ним находится танковая дивизия СС «Райх». Дивизия эта спешно перебрасывалась с букринского плацдарма к Фастову.

Захваченные документы подтверждали также, что к Фастову движется почти вся группировка, находившаяся у Букрина, и, кроме того, из Германии, Франции, Норвегии и Югославии спешно направляются к Житомиру и Казатину свежие танковые и пехотные дивизии

Гитлер, увидев, что теряет рубеж Днепра, стал собирать резервы и теперь двинул их на Украину, приказав любой ценой взять Киев и сбросить советские войска в Днепр.

Ватутин доложил обо всем в Ставку, и войска 1-го Украинского фронта получили указание перейти к обороне.

Снова завязалось крупнейшее сражение за Киев, за Правобережье Украины. Противнику удалось овладеть Житомиром и развить наступление вдоль шоссе Житомир — Киев.

У Фастова, южнее шоссе Житомир — Киев, гитлеровцы были остановлены. Но однажды пасмурным ноябрьским утром сотни фашистских танков смяли на узком фронте одну из дивизий армии Черняховского, находившуюся севернее шоссе, прорвались на фланг армии и достигли реки Тетерев.

Над Киевом снова нависла угроза.

Гитлеровская печать затрезвонила о победоносном наступлении фашистских войск и о неизбежном поражении Советской Армии Особые похвалы относились к генералу Гассо фон Мантейфелю, нынешнему наемнику Пентагона. Американцы сообщают, что этот потомок фельдмаршала Мантейфеля, служившего королю Вильгельму I, удостоился за войну двадцати пяти аудиенций Гитлера и должен был, командуя вместо пресловутого генерала Роммеля его 7-й танковой «дивизией призраков», выполнить личный приказ «фюрера» — ворваться в Киев.

У американцев есть причины превозносить Мантейфеля потому, что, командуя танковой армией, он в 1944 году бил их во Франции. Но за год до этого 7-я танковая дивизия Мантейфеля — Роммеля была разгромлена под Житомиром танкистами генералов Кравченко и Полубоярова и действительно превратилась в «дивизию призраков». И ни Мантейфель, ни Манштейн, ни один гитлеровец не достиг Киева, хотя гитлеровское командование сосредоточило против 1-го Украинского фронта 51 дивизию, десять из них были танковыми.