– Ой! – вырвалось у меня. – Слушайте, я передумал, я пришел за Пучком.

Джули заправила грудь на место без тени смущения, словно профессиональная кормилица.

– Мистер Баркер, мы закрыты, – сказала она, – как вы, наверное, и сами поняли.

– Балаган закрыт, парень, – подал голос Дэн, словно мы были марсианами, которые могли не понять с первого раза.

– Я уже понял, – ответил я. – Но дело срочное и безотлагательное. Мне необходимо забрать свою собаку до утра. Сегодня же Рождество.

– Вас что, побили? Ударили? – спросила Джули. – Что это с вами?

– Он очень расстроен, – поспешила вмешаться Люси. – Видите, что с ним. Краше в гроб кладут.

– Меня это не касается, – заявила Джули, поднимаясь из-за стола. – Я его туда не клала.

– Это моя собака, мадам! Разве вы не понимаете? Никто вас не дурачит, – заявил я.

– Вы забыли, мистер Баркер, что это психически неуравновешенная собака? Ваш питомец был очень опасен…

– Бешеный, – крикнул Дэн, упрямо не замечавший, что у меня нет ни торчащих из головы антенн, ни бластера в руках.

– Я все понимаю, но войдите в мое положение…

Тут Люси остановила меня.

– Погодите, – вмешалась она. – Что вы только что сказали? Что значит «был»?

Джули пожала плечами. Земля у меня под ногами покачнулась.

– А вы чего хотели? Сдают собаку, а потом…

– Он ушел сегодня утром, – сказал Дэн, и я не сомневался, что понял его правильно.

– Трудный случай, – пояснила Джули. – Мы должны были воспользоваться первой представившейся возможностью. У нас не было выбора.

Я почувствовал себе так, словно бы весь хмель из меня вышел разом, оставив светлой голову и только где-то бултыхаясь в области колен. Я с трудом стоял на ногах, но сознание мое прояснилось до ужаса.

– Но он же еще такой молодой, – всхлипнула Люси.

– Естественно, это выгодно отличало его от других.

– Что вы имеете в виду, вы, чудовище! – сказал я.

Джули деловито оправила кофточку.

– Не я определила его сюда, мистер Баркер. И, если уж говорить начистоту, мы пошли вам навстречу лишь благодаря вашему близкому знакомству с миссис Кэдуоллер-Бофорт. Теперь послушайте меня. Вы сдали собаку в приют, тем самым утратив свои права на владение. Таким образом, вы предоставили на наше усмотрение решать ее дальнейшую судьбу. А то, что вы ходили сюда изо дня в день, ничего не значит. – Тон у нее был как у женщины, которая не привыкла, чтобы ее называли чудовищем, но, тем не менее, готовой в любой момент оправдать это прозвище.

– Когда это произошло?

– Утром, – отчеканила Джули. – У нас существует неписаное правило – никогда не расставаться с нашими подопечными накануне Рождества, но тут был особый случай. Мы имели дело с весьма проблемной собакой, так что пришлось ковать железо, пока горячо.

– Так вы избавились от него на Рождество? – пролепетал я, не веря собственным ушам.

– Не скажу, что горжусь этим, – заявила она, – но нас вынудила необходимость.

– Необходимость чего?

– Он не вписывался в наш рацион «Педигри Чам», – выговорила она с видимым отвращением, окончательно потеряв ко мне всякое расположение.

– Радуйтесь, он попал в хорошую семью, – впервые внятно проговорил Дэн. – Прямиком к психиатру.

– К психиатру? Вы отдали мою собаку психиатру? Я вас правильно понял?

– Да. Они горят желанием заняться его воспитанием.

– Эксперименты на нем будут ставить, что ли?

– Какие эксперименты, вы же взрослый человек, – почти с отвращением произнесла Джули. – Как вам, право, не стыдно.

– Не вам решать, где право, а где лево, это моя собака!

– Все, мистер Баркер. Беседа закончена.

– Погодите, так вы хотите сказать, что он жив?

Джули оскорблено фыркнула.

– За кого вы нас принимаете, мистер Баркер? У нас тут не живодерня. Собака создана для человека.

– Беру «чудовище» обратно, – поторопился я загладить вину, попутно отметив, что и она зацепила меня своими последними словами. Что, дескать, «собака создана для человека».

– Забудем, – учтиво кивнула Джули.

– Хорошо, тогда просто дайте мне адрес этих людей, которые его забрали, я съезжу к ним и объясню, что произошло недоразумение.

– Недоразумение? – удивилась Джули. – Это никакое не недоразумение, мистер Баркер. Это называется по-другому. Как раз наоборот. Это взаимопонимание между нашим приютом и новыми опекунами, поскольку вся информация остается конфиденциальной, как при усыновлении.

– Но это же моя собака, – сказал я, пытаясь сохранять спокойствие.

– Боюсь, уже не ваша, – сказала Джули, подводя черту под разговором. Она недвусмысленно давала понять, что разговор закончен и ей не терпится продолжить изучение сравнительной анатомии с молодым человеком, которому годилась в мамаши.

– Посвятите меня в детали, – настаивал я, – или все узнают о том, что здесь происходит.

– Что-о? – не растерялась она.

– И что, и с кем. О том, чем вы здесь занимались с этим симпатичным молодым человеком.

– Это мое дело, – с достоинством ответила она. – Я директор приюта и могу здесь быть с кем угодно и в какое угодно время.

– Но не для того, чтобы разводить шашни на рабочем месте, – подчеркнул я. – А теперь адрес. Будьте так любезны.

На секунду Джули погрузилась в размышления, оценивая ситуацию. После чего оскорбительным жестом выставила средний палец:

– Обойдетесь.

– Ну, послушайте же, – заюлил я, почти пресмыкаясь. – Ну, поймите же, я совершил ошибку, признаю. Но я не хотел его бросать. Он единственное, что у меня осталось на свете.

Джули была незлой женщиной и, наверное, не держала на меня обиды за все, что я ей наговорил с отчаяния. Но, тем не менее, она была непреклонна.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь. Понимаю, но не могу. Акт о защите данных.

– А что говорит ваш Акт о любви? – спросила Люси.

– Ничего, – сухо ответила Джули. – Вы сами видите, ничем не могу помочь. Очень жаль, но тем не менее.

Сначала я решил было переупрямить ее должностное упрямство, но потом понял, что ничем хорошим это не закончится: от упертой начальницы приюта придется домогаться желаемого очень и очень долго, пока ее должностное высокомерие не почувствует себя окончательно удовлетворенным.

Люси, видимо тоже почувствовав это, потянула меня назад, к выходу.

– Пойдем, Дэвид. Не мытьем, так катаньем. Существует много способов ободрать кошку. Машина ждет.

Никакая машина нас уже, естественно, не ждала – таксист, огорченный черствостью клиентов, укатил куда глаза глядят. Но я понял, что у Люси есть, что сказать мне.

Двор был занесен снегом, мир волшебно преобразился, облачившись в белые пуховые одеяния. Видимо, даже слякоть прониклась рождественским духом и решила приветствовать наступление зимы настоящими сугробами.

Когда есть машина, быстро отвыкаешь от пальто.

– Мы замерзнем, – сообщил я Люси.

– Плевать на нее, – прошипела Люси и потащила меня под заснеженные ветви большого дерева.

Снег падал большими мохнатыми хлопьями, украшая собой мир, но не согревая.

– Прижмемся? – предложила Люси.

– Было бы здорово.

Мы обнялись и прижались друг к другу. Она уткнулась мне в грудь. Я невольно положил ладонь ей на затылок.

Она подняла голову.

– Бедненький, – сказала она и крепко поцеловала меня в губы.

Я ответил таким же сильным и продолжительным поцелуем. Свет в здании приюта постепенно стал меркнуть, окрестности огласились собачьим лаем. Низкая луна светила, точно медная пуговка на темном плаще ночи.

– Не ожидал, – пробормотал я.

Люси рассмеялась как-то удивительно возбуждающе. Так сдержанно смеются сотрудники конторы, открывающие забавную электронную почту, когда за спиной у них появляется шеф.

– Да уж, – сказала она. – Ты единственный, кто этого не ожидал. Думаю, нужна была собака, чтобы довести все до логического конца.

– На самом деле… – начал я.

Но она снова подставила губы, и мы слились в поцелуе. Губы у нее были теплые, а нос холодный. У собак это является признаком здоровья, отметил я, но воздержался от комментариев.