Оказалось, на Золотом Береге не хватает собачьих приютов. Майлс посчитал, что, учитывая мой опыт работы в сфере недвижимости, я мог оказаться идеальной кандидатурой, чтобы заняться этим, исполняя последнюю волю его матери, и вбухал в строительство «собачьих домов» все наследство. Первоначальный взнос был невелик, мы выудили из бумаг Кота 600 000 фунтов в банковских поручениях. Вы можете назвать это воровством, а я – справедливым воздаянием. На них был куплен прекрасный дом с видом на море, и еще осталось достаточно денег, чтобы платить мне жалованье за руководство концерном имени Эдит Кэдуоллер-Бофорт.

Что случилось с Линдси? Ну, с ней-то все в порядке. Она вот уже второй год сидит в чартерстаунском поместье по шею в грязи и моих долгах, пока не проложили нормальные подъездные дороги и не вырыли дренажные канавы.

Счета Кота заморожены в ожидании решения суда, так что дорога к шоссе А23 вряд ли когда-нибудь будет проведена. А значит, ни один из соседних домов не будет достроен. Получается, Линдси стала новой «заключенной» Чартерстауна. Не знаю, стал ли Кот разбираться с ней. Сомневаюсь. Ему просто было не до этого, учитывая положение, в которое он попал. Так что Линдси обрела желанный дом и в каком-то смысле счастье, как она его себе представляла. Последнее, что я о ней слышал, – что она сожительствует с каким-то полупрофессиональным игроком в гольф.

Впрочем, если Майлс захочет, дома будут достроены, но только уже не для ВИП-категории. В них будут квартиры и комнаты, которые потом по вполне доступной цене будут проданы медперсоналу, работникам общественного сектора и прочим служащим с невысокими доходами. Так что соседство у нее будет в любом случае не то, на которое она так рассчитывала.

Впрочем, я не держу на Линдси зла за то, что она со мной сделала, и по-прежнему люблю ее. Ведь она вовсе не злодейка, она лишь делала то, что представлялось ей лучшим и наиболее выгодным. Наверное, так и поступает большинство негодяев.

И вот я сижу рядом с Люси, наблюдая опускающееся в море светило. Каждый вечер я прихожу сюда с Пучком играть в тарелочку «фрисби»: он уморительно гоняется за ней по остывающему пляжу, который погружается в относительную прохладу вечера, – все-таки это Австралия.

Несмотря на быстрый заход солнца в этих широтах, я редко замечаю внезапное наступление ночи. Просто над головой вдруг зажигаются незнакомые созвездия, и я снова оказываюсь в детстве и читаю адреса на конвертах своих посланий: Вселенная, Млечный путь, Солнечная система, Мир, Австралия, Золотое побережье, Пенхалиген Бич, четырнадцатая дюна от автостоянки, Дэйв, Люси и Пучок Баркер. Крошечный, если вдуматься, расклад: три карты одной масти.

– Здесь так хорошо… Я счастлива, – говорит Люси.

– Неужели лучше, чем в Ворсинге? – подковыриваю я ее, вглядываясь в линию уходящих вдаль пальм.

– Мусора здесь маловато, – критически замечает пес. Он слегка разочарован этим обстоятельством.

Никогда мне не постичь загадок собачьей эстетики.

– Но мы же с тобой здесь гораздо дольше гуляем, тут больше мест, куда можно с тобой пойти, – говорю я Пучку.

– В самом деле, – отвечает он, наблюдая за волнами, сонно вползающими на берег, и явно прикидывая, удастся ли по ним пробежаться без той «доски, на которой ездят люди».

Странное чувство посетило меня в этот вечер: ведь я, если вдуматься, человек, всю жизнь занимавшийся перепродажей крохотных квартирок, нашел себе приют под огромным небом.

Казалось, на этом пляже время остановилось навсегда. Ни намека на то, что здесь могут произойти какие-то перемены. Мы сидели под этим умирающим светом заката, агония которого словно растянулась на вечность.

Но, тем не менее, кое-что менялось под этими небесами. У Люси появился животик, а у пса – седина в шерсти.

Так что время настигало нас, и минута догоняла минуту, ведя к неизбежному для всего на свете концу: его, моему, Люси и даже нашего нерожденного ребенка.

И вот, я гляжу, как ночь спускается на пляж, как свет на дальних кораблях вспыхивает точно китайские бумажные фонарики, цепью протянутые над океаном, и мне приходит в голову единственный вопрос: «Ну так и что?» Нет, это вопрос не философский. Его задают партнеру за столом, ожидая его дальнейших действий.

«Ну так и что?» – спрашиваю я себя и смотрю на часы. Уже меньше часа до начала игры, но сегодня я ее пропущу, просто для того, чтобы побыть с ними – Люси и Пучком. Да и в кармане у меня всего доллар.

– Ты счастлива?

– Да, – отвечает Люси. Голова ее блаженно покоится на моем правом плече.

– А ты? – спрашиваю я пса, положившего на меня голову слева. – Ты счастлив?

– Bay, – говорит он, и я тоже счастлив.