Учесть все эти разнородные факторы непросто. Для

этого нужны долговременные наблюдения. Отсюда вытекает сложность прогнозирования поведения шельфовых ледников, тем более что каждый конкретный ледник обладает собственным характером. Само собой разумеется, без специальных, прежде всего гляциологических, исследований такого рода прогнозы невозможны. Активные гляциологические изыскания на шельфовых ледниках стали проводиться лишь в последнее время. Так, несколькими годами ранее комплекс подобных исследований был выполнен при активном участии советских ученых на крупнейшем в Антарктиде шельфовом леднике Росса.

Система шельфовых ледников Фильхнера - Ронне, расположенная по другую сторону континента, не менее грандиозна, но в гляциологическом отношении почти совсем не изучена.

Развернутая около 11 лет назад на шельфовом леднике Фильхнера полевая база «Дружная» проводила преимущественно геолого-геофизический поиск. Ледник как таковой не являлся объектом изучения специалистов НПО «Севморгеология». Он был для них скорее помехой. Но поскольку в данном районе горных выходов непосредственно у берега не было, основную базу организовали на краю шельфового ледника, в месте, наиболее удобном для выгрузки. Выбор места был, по сути, случайным, необоснованным. К леднику отнеслись явно без должного уважения.

Мне довелось бывать на «Дружной» в 1976-1977 годах, в следующий сезон после ее основания. Уже тогда вызывал недоумение выбор места для базы на выступающем в море, словно ледяной клык, полуострове. Сверху, с самолета, все выглядело особенно настораживающе. Ряд признаков, своего рода примет: характерные ломаные очертания берегового обрыва, трещиноватость в тыловой части и по краям ледника - подсказывали, что все тут непрочно, «сшито на живую нитку».

И тем не менее «Дружная» просуществовала еще почти девять лет. Убежден, облом ледника мог произойти гораздо ранее, хотя и не обязательно сразу в столь больших масштабах. И первым претендентом на роль айсберга все это время был ледяной «клык», на котором находилась база.

«Дружной», если так можно выразиться, везло. С каждым новым сезоном край ледника, смещавшийся в сторону моря примерно на два километра в год, становился все более уязвимым. Далеко в тылу и по краям ширились, дышали трещины и глубокие разломы. А база держалась.

В экспедиции 1985-1986 годов на «Дружной-1» начала работу небольшая гляциологическая группа Института географии АН СССР (ее без особого энтузиазма пустили на «свою» базу геологи). Мнение гляциологов о том, что в этом районе вскоре произойдет раскол ледника, было безоговорочным. Но когда? Через год, два, три, а может быть, завтра?

Определить точное время раскола на основании кратковременных наблюдений в районе базы «Дружная-1» было невозможно. Требовались специальные исследования внутренней части ледника. Без вертолета тут не обойтись, а гляциологам о нем нечего было и мечтать. Просьбы и предостережения успеха не имели, геологов занимали собственные важные дела. Они не сомневались в незыблемости своей базы, привыкли к ней. На них давили утвержденные планы, производственные задания. А быть или не быть базе - начальству в Ленинграде виднее. Как поспоришь с таким веским доводом?

Другие страны, имевшие в разное время базы на шельфовом леднике Фильхнера, оставили их, а мы свою продолжали обустраивать. Гляциологи ФРГ, работавшие поблизости на леднике Ронне, намекали на неустойчивость ее положения.

Был, правда, и достаточно оптимистический прогноз. Согласно ему ледник Фильхнера еще не достиг того критического положения, за которым должен последовать неизбежный распад его фронтальной части. Как яблоко, которое не дозрело, чтобы упасть. Исходили из того факта, что в 1912 году германская экспедиция Фильхнера наблюдала край ледника еще в более северном положении. При этом забывали, что именно тогда же лагерь Фильхнера оказался на обломившемся айсберге.

Стоило ли упрямо дотягивать до самого крайнего момента? И насколько оправданны такого рода аналогии, раз до сих пор не вскрыты причины, приводящие к катастрофичным расколам ледника Фильхнера? В таких условиях должно проявлять особую осторожность и осмотрительность, как, собственно, и делали наши иностранные коллеги, работавшие прежде в этих местах.

Мы же не собирались расставаться с «Дружной», реконструировали базу, устанавливали новое дорогостоящее оборудование, и все это за считанные месяцы до откола. Кстати, известие о том, что база оказалась на айсберге, поступило от наших зарубежных коллег еще в июне. Они зафиксировали раскол ледника, анализируя космические снимки. Наши специалисты этого даже не заметили, очевидно, по той простой причине, что были уверены в незыблемости ледника.

Неблагодарное занятие задавать вопросы, ответы на которые уже ничего не изменят в сложившейся ситуации. Почему базу заблаговременно не перенесли на другое место? (За десять лет было достаточно времени.) Почему не проводились в данном районе серьезные гляциологические изыскания? Ответы могут оказаться полезными для будущего.

Освоение Антарктиды обеспечивается только широким фронтом научных изысканий, их комплексностью, международным сотрудничеством. Так и было задумано с самого начала. Иначе неизбежен однобокий ведомственный подход и, как результат, неожиданные коллизии, подобные той, что случилась на «Дружной».

Сейчас многие разводят руками и говорят о еще одном «сюрпризе Антарктиды». Мы привыкли многое в Антарктиде объяснять неожиданно возникающими ситуациями, коварством ее природы. Порой это действительно так. Но не следует забывать, что сейчас мы на шестом континенте уже не новички, работаем тут более 30 лет, накопили солидный багаж знаний. И его нужно использовать толково.

Мы привыкли восхищаться героизмом наших полярников, но порой забываем, что зачастую им приходится преодолевать последствия ЧП, которых вполне могло и не быть. Ряд экстремальных ситуаций просто не возник бы, сумей руководители экспедиций предвидеть, предупредить нежелательный ход развития событий.

Стоит говорить не о сюрпризах, а об уроках Антарктиды-уроке «Дружной», уроке дрейфа во льдах «Михаила Сомова», уроке драматической зимовки полярников из 27-й САЭ на полюсе холода…»

…Статья вызвала споры, в особенности среди тех, кто имел непосредственное отношение к делам антарктических экспедиций. В адрес газеты мне и моим товарищам пришли письма. В них было как согласие, так и несогласие с позицией автора, конкретные замечания и предложения. Многих волновало будущее наших исследований на шестом континенте. Спор фактически вышел за рамки конкретного случая с «Дружной». У исследователей Антарктиды накопилось немало нерешенных проблем, относящихся как к организации самих исследований, обеспечению их высокого научного уровня, так и чисто житейских. Конфликтные, порой драматические ситуации далеко не всегда разрешались благополучно. В антарктической экспедиции давно назрела необходимость перемен… Но не буду навязывать читателю своего мнения. Предоставлю слово тем, кого затронула поднятая проблема.