Но сейчас Будкину не до песен. Выбрался он из кузова, зубы стучат, машет руками - почему поехали не там, где он наметил, зря, что ли, он старался, корпел над снимками. Самую дрянную дорогу выбрали, тряска такая, что он язык прикусил, и заехали к черту на рога!

- Не к черту, а к дракону,- пытаюсь урезонить я его.- Мне отсюда ближе километра на три, чем от снежников, где ты собрался меня оставить.

- Так ведь нужно думать не только о себе!-орет Будкин.

- Вот именно! - кричу я в ответ.

Разговариваем мы на повышенных тонах еще и по той причине, что на плато сильнейший ветер. Он уносит слова, гонит их вниз, к обрывам озера Радок. А чуть выше по сопкам, куда собрался в маршрут Будкин, метет поземок. Точно подметил Борис: словно седые волосы струятся по камням.

- Работать в таких условиях - дурацкое занятие,- сокрушается Будкин.- Как в аэродинамической трубе. У меня однажды ветром молоток чуть не унесло. Аэрофотоснимки достать нельзя - порвет в клочья.

И он смотрит на меня так, как будто именно я виноват в том, что здесь такое творится. Дискутировать мне с ним некогда. Наконец-то я оказался вблизи Клыков Дракона. И погода кажется мне вполне сносной. А что Будкину кипятиться - с ним рядом вездеход. Замерз на скалах - ныряй в кабину, сиди отогревайся!

Набросив на меховой шлем капюшон своей оранжевой штормовки, я поворачиваюсь и шагаю вперед, к логову дракона.

После тепла кабины ледяной ветер особенно ощутим. Солнце сияет в небе, но уже совсем не греет. Стоит середина февраля - антарктическая осень, вот и входят в раж стоковые ветры. Иду вдоль обрывов, прикрываю лицо рукавицей. Дыхание спирает от ветра да и от волнения, ведь подо мной Клыки Дракона! Еще немного, и будет ясно, что за породы слагают вершину плато, почему они имеют свой особый цвет. Завеса таинственности, окружающая грозный обрыв над озером, исчезнет. Дракон станет ручным, домашним. Мне теперь даже жалко его.

И тут меня начинают одолевать сомнения: реально ли вообще здесь, на высоком плато, найти разрезы ледниковых отложений? В антарктическом оазисе, подобном гористому острову в океане льдов, куда не глянешь - скалистые сопки. Накопление морен характерно для понижений рельефа, дна долин, а там, как правило, все закрыто ледниками. Вот когда Антарктида сбросит ледяной панцирь… Но этого не дождешься. Такой процесс если и возможен, то лишь в масштабе геологического времени, по сравнению с которым человеческая жизнь - мгновение.

Конечно, придет пора, будут найдены эффективные способы проникать в глубины антарктических ледников, вести наблюдения непосредственно на подледном ложе.

Но произойдет это, думаю, не так уж скоро. Пока же палеогляциологу приходится опираться на редкие наход ки в оазисах. Морены, открытые в ущелье Пагодрома. были в свое время счастливой находкой, но пока единственной. Мне тогда просто повезло. Что же ждет меня сейчас на Клыках Дракона?

Сдерживая нетерпение, я стараюсь не торопиться. Оттягиваю миг возможного разочарования. Подойдя к самому обрыву, гляжу на лежащее внизу озеро. Там сейчас работают Саша с Борисом, вертят ручку лебедки поднимают батометры из глубины. Они уже, наверное, знают, какая температура у дна. Лед озера сверкает на солнце. Стекла моих горнолыжных очков -исцарапанные, треснутые. Видно сквозь них плохо, но зато они защищают от ветра. Где же мои товарищи?

Любопытно, ситуация внизу сегодня совсем иная. Там где мы недавно ходили по льду,- большая темно-синяя полынья, а в ней глыба, похожая на головку сахара с каймой крошек. В озеро с гор спускается ледник: этой ночью народился айсберг! А вот и крохотная точка на льду - ребята у лебедки.

Забравшись на приметный валун, машу ледорубом, хотя понимаю: не могут увидеть меня на темном склоне. Но пообщаться хотя бы так, символически, необходимо. Ведь сейчас предстоит спуск в «пасть» Дракона. А ветер только и ждал моего шага вниз, вздыбился, обдал песком и снегом, уперся в спину, гонит вниз. Только бы не споткнуться на валунах, не подвернуть ногу. Самый крайний клык - мудрости называю я его - крутая, забитая снегом лощина. Склоны засыпаны валунами. С каждым шагом съезжаешь по осыпи все ниже и ниже, туда, к отвесным скалам, нависшим над озером. Ветер радуется, поет в ушах как натянутая струна.

Делаю записи в полевой дневник. Больше для порядка, как положено на каждой новой точке. Что скрыто под осыпями? Клык мудрости не дает ответа, только рождает сомнения: был ли смысл пускаться в этот маршрут? Раскопать осыпь мне не под силу. Тут и бульдозер вряд ли управится - некоторые валуны в рост человека. К тому же каждая минута на счету. Продвигаюсь дальше, к главному клыку, на который вся надежда. Мне случалось однажды пролетать над озером на вертолете, и центральная часть «драконьей челюсти», приоткрывшись на миг, привлекла внимание. Но вертолет тряхнуло, и когда я снова приник к иллюминатору, желанные обрывы отступили в сторону. Ну уж теперь-то я выведаю все тайны Дракона…

Преодолеваю заснеженную лощину. Еще несколько десятков метров вверх. Ветер выносит меня на гребень. Хватаюсь за валун, чтобы остановиться, а то улетишь в преисподнюю. И тут впереди, метрах в 30 ниже по склону, открываются взгляду обрывы со слоями песка и валунов. Долгожданная находка - толща древних ледниковых осадков! То, ради чего я так стремился в это гиблое место!

Я вновь чувствую себя уверенным и сильным. Скорее вниз. Скольжу по осыпи, грохоча обломками. Хорошо, что я надел трикони. Пусть в ботинках холоднее, но зато легче и уверенней чувствуешь себя на склоне. Вот она, древняя морена: плотная, серо-коричневая масса, смесь валунов, песка и глины - груз, который нес когда-то могучий ледник, пересекавший оазис. Лед двигался здесь вниз, к озеру, заполнял целиком его чашу и выплескивался через край дальше, на север, к морю. И вот теперь передо мной реальные свидетельства былой мощи оледенения.

Прослои песка и гальки в разрезе говорят, что в то время здесь бежали водные потоки. Изучение этого разреза, я надеюсь, расскажет о многом. По сути, каждый валун, каждая песчинка древних осадков испытали на себе воздействие тех или иных сил природы, запечатлели следы минувшего. Извлечение этой скрытой информации сродни работе криминалиста. И арсенал лабораторных методов достаточно широк. Но прежде чем начать отбор образцов для анализов, надо выявить общие черты разреза. Без этого потом трудно будет сопоставить факты, соединить их воедино. Вертикальные уступы морен видны только на небольшом участке склона. Они, словно оконце, сквозь которое можно заглянуть в прошлое, под чехол осыпей.

Достаю из рюкзака полотняные мешочки. Оглядываю склон, примеряясь к предстоящей работе. Метрах в пятнадцати надо мной, на уступе, похожем на оттопыренный палец, завис отсвечивающий на солнце валун. Словно ноготь с пальца слезает. Вдруг сорвется, понесется эта многотонная глыба прямо на меня?.. В гостях у Дракона всякая чертовщина лезет в голову. Верно говорится: «У страха глаза велики». Камень наверняка сотни лет сидит в таком положении, не шелохнется. Конечно, с каждым годом ветры выедают из-под него песчинки, рано или поздно сила тяжести возьмет свое. Но не сейчас же, не может же быть такого дьявольского совпадения?

Я отвожу глаза от нависшего надо мной валуна и начинаю отбирать образцы. Первый мешочек заполнен. Его содержимое станет объектом комплексного изучения. Образцы с Клыков Дракона для меня, как лунный грунт для исследователей космоса. Теперь нужно сделать пометки в полевом дневнике. Лезу в левый карман, где у меня неприкосновенный запас: несколько кусков сахара в полиэтилене и главное-полевой дневник. В кармане пусто. Из-за собственной рассеянности, очевидно, я переложил его куда-то еще. Приходится терять драгоценное время. Но и в других карманах, в рюкзаке, в полевой сумке дневника нет. И сахара нет. Черт с ним, с сахаром, а вот дневник! Неужели я забыл его у Клыка мудрости, где делал последние записи? А что, если выронил по пути? На камнях я несколько раз оступался и падал.