- Лучше б я из его сумки розги тебе тогда вытащила — пользы гораздо больше было бы, чует мое сердце, — брюзгливо проворчала лешачиха, но и Граненычу было видно, что она растаяла.

 - Бабушка, бабушка… — блаженно полуприкрыв глаза и улыбаясь, Дионисий вдыхал с детства знакомый октябрьский аромат сонного леса, поникших трав, сырости и поздних грибов. — Как я по тебе скучал…

 - Лиса–подлиза хитрая, — беззлобно пробурчала Обериха, наклонилась и обхватила блудного внучка обеими сучковатыми руками. — Ишь, бабушкин сынок…

 Она любовно взъерошила волосы Дионисия, невзначай смахнув с него велюровый берет с павлиньим пером, и развела руками: — Ну, коли пришли гости дорогие по делу — проходите в избу, не стойте просто так. В ногах правды нет.

 И будто по мановению волшебной палочки среди буйства невоздержанной растительности проступила, словно на детской картинке, где среди неразберихи и путаницы надо отыскать нечто, скрытое художником, приземистая, крытая зеленым бархатистым мхом избушка, сложенная из поросших лишайником черных от времени и дождей бревен.

 Обериха взяла их обоих за руки и сделала шаг прямо в стену. Но не успел Митроха испугаться или хотя бы зажмуриться, как они оказались внутри.

 - Ну–ка, давай–ка, проходи, проходи, располагайся, как дома будь, сорви–голова!.. — нежно улыбнулась в морщинки лешачиха.

 Граненыч примерил последний эпитет к рассудительному, интеллигентному хозяину библиотеки, и щеки его мгновенно надулись, как подушки безопасности [95].

 - А у тебя все по–прежнему… — Дионисий обвел затуманившимся от нахлынувших воспоминаний взглядом бабкину хороминку и расплылся в счастливой улыбке. — Уютно и тепло…

 «Без окон, без дверей — полна горница людей», — усмехнулся про себя Граненыч, пристраиваясь у стола на лавке из нескольких тонких стволиков осины, перетянутых лозой и уложенных на дубовых козлах. — «Это про нас».

 Рядом с ним расположился библиотечный, при появлении на столе большущей чашки со свежей земляникой окончательно позабывший о цели их визита. Напротив них, подперев острый подбородок корявой рукой, сидела, не сводя зеленых, как весенняя трава глаз с любимого внука, Обериха.

 Граненыч, в основном, налегал на орехи, запивая их вкусной ледяной ключевой водой из большой берестяной кружки, и горка скорлупы росла перед ним едва ли не быстрее, чем пустела тарелка с земляникой перед его другом.

 - Ну, что, гостеньки, насытились ли? — скрипучим, как лес на ветру, голосом полюбопытствовала лешачиха, когда опустели все тарелки, блюда и кружки. — Не хотите ли еще чего?

 - Нет, премного благодарствуем за угощение, матушка, — солидно ответил Митроха.

 Дионисий согласно кивнул.

 - Ну, тогда, внучок, рассказывай, зачем пожаловали к старой Оберихе.

 Дионисий вернулся с неба уплывшего в незапамятные времена детства на землю тревожной предвоенной поры, вздохнул, откашлялся и приступил к изложению их с Граненычем просьбы.

 - Значит, говоришь, царь иноземной державы идет нас воевать? — задумчиво переспросила Обериха когда он закончил свое невеселое повествование, и оба гостя ретиво закивали.

 - И не просто царь, а злобный колдун, каких еще свет не видывал, — уточнил хозяин библиотеки.

 - А диспозиция его расположения и материально–техническое обеспечение, что значит направление движения и сила, нам неведомы, — озабоченно и важно добавил Граненыч.

 - Ну, про эту… позицию… дис… я не знаю, а про направление движения я вам хоть сейчас сказать могу, — хмыкнула старуха. — Он пойдет по новой Сабрумайской дороге, потому что не по лесу же напрямки ему с войском переть, а на старой Сабрумайской дороге и две косули не разойдутся, не то, что армия, да и петляет эта дорога не хуже тех же косуль, когда они от волков спасаются.

 - А вы откуда знаете? — захлопал глазами князь Митроха.

 - Откудоть… — усмехнулась лешачиха. — Оттудоть и знаем, что сама я из тех мест родом буду.

 - А что же ты тогда здесь делаешь, бабушка? — глаза Дионисия, и без того огромные под стеклами его круглых очков в пол–лица, увеличились еще больше.

 - Долгая история, Непруха, — отмахнулась лешачиха. — Когда–нибудь в следующий раз в гости придешь — может, и расскажу, если в духах буду. А пока неохота. Да и не до того сейчас, я так понимаю. Ты ж не к книжникам своим слетать у меня Кракова просишь, а?

 - Да, бабушка. Нам очень надо, чтобы он отыскал армию Костея, все высмотрел и поскорее к нам вернулся с докладом.

 - А расскажет он вам, как да куда да сколько, и что вы делать потом будете? — хитро прищурившись, полюбопытствовала старуха.

 - У меня на этот случай уже план в голове растет, — важно поднял палец к бревенчатому в два наката потолку Митроха. — Во–первых, если он действительно по той дороге пойдет, надо деревни предупреждать, чтоб ни люди, ни припасы ему не достались. Во–вторых, скорей артели туда послать, засеки рубить, чтоб его армия точно в сторону не свернула и бед не натворила, где ее не ждут. В–третьих, других рубщиков да охотников надо снарядить — вдоль дороги ловушки ставить, чтобы их продвижение замедлить — у нас ведь к осаде конь не валялся: во рве пьяный воробей не утонет, ни камней нет, ни смолы, ни масла, ни котлов, а боевую технику, поди, еще сто лет назад древоточец доел!.. А стена вон вокруг Соколовской слободы даром что от новой Сабрумайской дороги недалече, так и до половины не достроена, а сейчас где людей только столько взять, чтоб все успеть!.. А еще ведь есть земляные работы!..

 Если бы не в доме, Граненыч плюнул бы в сердцах, а так только сухоньким кулачком по столу пристукнул, и слово непечатное под нос пробормотал.

 Лешачиха как–то странно поглядела на него, склонив лохматую голову на бок, и неторопливо перевела непроницаемый взгляд на внука.

 - А ты чего скажешь, Непруха? Так ли страшен этот царь костяной, как вы его расписали, или это вы меня напугать хотите, чтоб я вам ворона отдала?

 - Пугать — не по нашей части, матушка, — припомнил теплый прием, оказанный им Оберихой, и решил, наконец, слегка обидеться, Граненыч.

 Польщенная лешачиха кокетливо потупилась.

 - Что мы тебе рассказали, бабушка, так это даже не цветочки — бутончики, — насупился Дионисий и сплел пальцы в замок. — Неужели ты нам не веришь? Если у него такой помощник был, то каков он сам!.. Готов поставить на кон всю мою библиотеку, что если мы не сможем дать ему достойный отпор, и он одержит верх, то плохо будет всем, не только людям. И если ты не дашь нам Кракова, мы не сможем…

 - Да не гоношись ты, не гоношись, — сделав вид, что рассердилась, прицыкнула на него Обериха, и библиотечный, не договорив фразу, послушно замолчал.

 - Послушай теперь, что я тебе скажу, — буравя пронзительным зеленым взглядом внука, заговорила она. — Кракова я вам даю безо всяких разговоров…

 - Спасибо, бабушка!..

 - Но перед тем как лететь для вас Костеево войско вынюхивать, он по дороге заскочит к хозяйке леса, по которому новая Сабрумайская дорога проходит. Да и старая тоже. А ты, мил человек, — вперилась она цепко в Граненыча, и он под ее взглядом почувствовал себя амебой под мелкоскопом знахаря, — ты за ночь эту продумай все хорошо, что в том лесу надо делать — ловушки там, или еще чего выдумаешь — и утром Кракову растолкуешь понятно, чтобы он мог все без запинки той хозяйке передать. И тогда людей тебе только к своим крестьянам посылать придется — об остальном не беспокойся.

 - К хозяйке леса?!.. — только и смог проговорить изумленный Граненыч.

 - К сАмой старой лешачихе, — неверно истолковала его удивление и милостиво пояснила старуха. — Обдерихе.

 - Но, бабушка…вдруг она не захочет… не будет слушать… — привстал Дионисий.

 - Захочет и будет, куда она, голуба, денется, — зубасто ухмыльнулась Обериха.

 - А если она тоже уже спит?

 - Проснется.

 - Но почему ты в этом так уверена?

 - Она же моя сестра, милок. И за ней числится должок.