До октябришны вдруг дошло, что она сейчас сказала, и ей стало плохо.

 - Ой, дела–то… Ой, дела… Ой, спаси нас — убереги, батюшка Октябрь… Ой, последние наши минутки пришли… — опустилась на землю, горестно уткнула лицо в ладони и тихонько запричитала она.

 Царевна обеспокоено поджала губы и огляделась.

 Если бы ее кто–нибудь спросил, что она рассчитывала здесь увидеть, то она бы не просто затруднилась с ответом — она бы вовсе не нашла его.

 Топор–саморуб?

 Костер и факелы?

 Ступу с помелом на старте?

 Мешок дуста?

 Неизвестно.

 Но дожидаться возвращения убыр в такой обстановке даже ей казалось самоубийственным.

 Ее родная троюродная бабушка была бабой–ягой, не самой вредной и мстительной, по всеобщему признанию [86], но если бы она вернулась домой и увидела, что кто–то заявился туда без приглашения и устроил там такой кавардак, а теперь с гордостью стоит на месте и дожидается ее реакции…

 Долго бы ее дожидаться не пришлось.

 И, скорее всего, это было бы последнее, чего вообще дождался бы возмутитель спокойствия в своей жизни, попадись он под горячую руку…

 Возня за частоколом скоро прекратилась, но редкие поскрипывания, причмокивания и натужное трение коры о кору однозначно сообщали всем заинтересованным лицам, что осада не снята, а лишь перешла в затяжную стадию.

 Забравшись на навес над поленницей, сложенной в сторонке у частокола, царевна собственными, и без того не сомневающимися глазами убедилась, что это именно так, и никак иначе. Даже в темноте, затягивающей исподволь, но надежно землю, можно было ясно различить пару десятков массивных матерых древогубцев, застывших на своих местах и неотличимых от обычных, добродушных и малоподвижных пней, если бы не меланхоличное пожевывание и причмокивание отвратительных красных каучуковых губ.

 Удрученная и задумчивая еще больше, чем прежде, Серафима вернулась к воротам, где ее смирно и стойко ожидали под дождем ее придворные.

 - Ну, что–нибудь?.. — Саёк, не закончив вопроса, увидел ответ на ее лице и сник.

 - А у вас тут внизу как?

 - Тихо, ва… Сергий, — шепотом отозвалась Находка. — Затаились…

 - Может, ушли? — оруженосец прислушался с надеждой, но царевна покачала головой.

 - Нет. Ждут.

 - Ждут… — тоскливо вздохнул он, но взял себя в руки, приосанился и сурово объявил: — Тогда я предлагаю план.

 - Предлагай, — просто ответила Серафима.

 - Мы откроем ворота, я выскочу и побегу. Они пойдут за мной, и вы сможете убежать. Вот…

 - Замечательный план, — одобрила царевна но, не замечая протестующего взгляда октябришны и торжествующего — Сайка, тут же продолжила: — Если бы не два недостатка. По ночному лесу ты далеко не убежишь — это раз. И, к тому же, что делать нам, если за тобой побегут не все пеньки — это два.

 Оруженосец понурился и виновато пожал плечами:

 - Об этом я не подумал…

 - Это ничего, — успокоила его царевна. — Тогда будем жить по моему плану. Чем мокнуть и мерзнуть неизвестно сколько под дождем, мы войдем в избу, обогреемся, обсушимся, приготовим ужин и в спокойной комфортной обстановке подумаем, как быть дальше.

 - Но когда вернется убыр Макмыр…

 - Мы поговорим с ней и постараемся все объяснить. Насколько я знаю, у этой публики в домах беспорядок и грязища — страшные, и если мы у ней приберемся [87], то, может, она подобреет и нас хотя бы выслушает.

 - А если нет?..

 - Вот тогда и будем думать дальше, — подмигнула она октябришне. — Не боись — прорвемся.

 - Находка, — потянул вдруг за рукав рыжеволосую девушку Саёк. — А послушай, Находка. Я тут думал, думал…

 - Что? — рассеянно повернулась она к нему.

 - Ну, если эти шерш… шерстни, то есть — это дневная охрана убыр, то ночью–то она, получается, беззащитная остается?

 - Ночью?.. Ночью?..

 И тут тьма грузно опустилась на промокшую и продрогшую землю, прильнула к ней, припала, как к подушке, рассчитывая спокойно проспать так ночь…

 Но, похоже, прогадала.

 Душераздирающий писк, сливающийся с пронзительным визгом и воем прорезали успокоившуюся было тишину, и на отряд Серафимы непонятно откуда обрушился град зубов, когтей и кожаных крыльев.

 - Ай!!!..

 - Ой!..

 - Ах, чтоб тебя!..

 - Они кусаются!..

 - Они присасываются!!! Это кровопийцы!.. Помогите!!!..

 - Все в дом!!! Живо!!! — заорала Серафима так, что вздрогнули древогубцы на улице и, отрывая на ходу пристроившуюся было попить лесогорской кровушки летучую мышь–вампира, бросилась на крыльцо, пинком отшвырнула подпирающее дверь полено и, едва дождавшись, пока ее придворные заскочат в сени, захлопнула за ними дверь.

 К несчастью, внутрь успели проскочить не только Саёк и Находка.

 В полной тьме на ощупь отдирать от себя маленьких проворных злобных кровососов и сворачивать им шеи — занятие, которым второй раз позаниматься желающие вряд ли бы нашлись.

 Тяжело дыша и истекая кровью из неглубоких, но многочисленных ран, друзья на ощупь нашли дверь, ведущую в комнату, так же на ощупь засветили лучину, потом еще несколько, потом нашли на печке масляную лампу да зажгли и ее.

 Оглядев при свете интерьер избушки, они поняли, что их ждало очередное разочарование: пол и стекла были чистыми, посуда вымыта, травы развешаны под потолком, вещи аккуратно разложены по предназначенным для них местам, обязательные пауки смирно висели в паутинных гамаках по своим углам, закинув ноги на ноги, флегматично ковыряясь в зубах и сплевывая хитином после зачистки логова тараканов. И кроме затхлого кислого запаха то ли зелий, то ли снадобий, то ли позабытой на несколько недель квашни придраться друзьям было не к чему.

 Серафима на мгновение задумалась, а не стоит ли все раскидать, разворотить, натоптать, членистоногих разогнать, а потом прибраться, а паутину заштопать, но решила, что убыр этого все равно не оценит, и идея была похерена, не получив развития.

 Находка все еще дрожащими после боя с летучими мышами руками разожгла огонь, они скинули с себя куртки и расстелили их на печи.

 Рыжеволосая девушка принялась за оказание первой помощи при кусаных ранах.

 Похоже, что при укусе мыши впрыскивали в рану что–то, что долго не давало крови свертываться, и октябришне пришлось постараться и поволноваться, прежде чем затянулся последний укус. После этого она не могла стоять на ногах, но, несмотря на все уговоры Серафимы прилечь на кровать, она лишь осторожно присела на скамью, привалилась к печке и устало закрыла покрасневшие глаза. Серафима пристроилась рядом, обняв себя руками и безуспешно пытаясь впитать тепло от еще не прогревшейся печи.

 Распаковав их припасы и стараясь не шуметь, Саёк занялся ужином.

 На ужин у них обещалась быть жареная картошка с луком и мясом. Начистив овощи и порезав щедрый кус бесконечной медвежатины, Саёк слишком поздно обнаружил, что масло в его мешке куда–то задевалось, и не исключено, что вовсе осталось у их хозяев в Черемшуре на столе, что являлось фактом прискорбным, зато непоправимым.

 Смущенно и бесшумно, стараясь не потревожить Находку и Серафиму, он порылся на полках у печки, но единственным трофеем, пригодным, по его мнению, к использованию при жарке картошки, был неизвестного происхождения жир в плошке, закрытой керамической миской. Вот его–то оруженосец, повздыхав себе под нос и помявшись, и рискнул в конце концов вывалить на сковородку за отсутствием иных кандидатов на должность.

 Для чего предназначалась данная субстанция, так и осталось для него неразрешимой загадкой, зато он быстро понял, для чего она не предназначалась.

 Для жарки картошки с луком и мясом.

 Кашляя, хрипя и задыхаясь, разгоняя руками дым перед лицом, под затейливые предложения и пожелания дам, он кинулся к окну и распахнул его, с наслаждением впуская свежий ночной воздух в продымленную, прокопченную, пропитавшуюся смрадом комнату.