Серафима хотела спросить, что сказали бы те, кто его видел и ворочаться больше никогда и нигде не будет, но все слова мгновенно вылетели у нее из головы при виде открывшейся через пару шагов картины.

 Над еще дрожащими резными бледно–сиреневыми листочками какого–то чрезвычайно перекошенного дерева, которое в прошлой жизни, наверняка, было планом лабиринта [84], склонился, обхватив ствол корнями, урча и причмокивая, толстый пень с черной корявой корой и торчащими в разные стороны короткими безлистными ветками.

 При звуке шагов он поднял рыло, вперился в них четырьмя бурыми сучками–глазками и от бока до бока растянул в омерзительной улыбке толстые красные каучуковые губищи [85].

 - Кыш, — сердито махнула на него рукой Находка, но тот лишь сделал губами неприличный звук, неуклюже повернулся и, похожий на отвратительного паука, заковылял к соседней эвкривии.

 - Это что же он, — возмущенно уперла руки в бока царевна. — Не успел одно доесть, пошел валить другое? Ну, я понимаю, если от голода, тут припрет — ветки жрать будешь, не спорю. Но вот просто так!..

 - Вот такие они, — болезненно, как будто это ее только что погрыз древогубец, поморщилась октябришна. — Один такой вредитель сколько дерев перепортит, пока его гондыр не словит…

 - Эй, оруженосец! — обернулась на Сайка Серафима. — А чего нам какого–то гондыра ждать? Меч еще не потерял? Айда, уконтрапупим гадину!

 Бывшего поваренка, а теперь — официального ассистента особы царской крови, долго уговаривать не пришлось.

 Через пять минут со зловредным пеньком было покончено — его щепки устилали грязным ковром всю землю в радиусе трех метров.

 - Ай да мы, спасибо нам! — улыбаясь, согревшись от энергичной работы, подмигнула оруженосцу царевна. — Молодец, малой! Топором–то тебе приходилось чаще орудовать, чем тесаком, а?

 - Ага, — смущенный похвалой, признался Саёк. — Дрова колол, туши рубил, иной раз с утра до вечера.

 - Заметно…

 - Пойдемте скорее, ваше… Сер–р…ргий, — потянула за рукав Серафиму октябришна.

 - А что? Мы до ночи не успеваем? — забеспокоилась царевна.

 - Да нет, не в этом дело… Вы древогубца убили.

 - Да. Ну и что?

 - Если другие это слышали, они со всей округи сейчас набегут, — встревожено распахнула глаза Находка.

 - Так ты же говорила, что они людей не трогают? — нахмурился Саёк.

 - Не трогают — значит, не едят, — пояснила, боязливо озираясь, кулинарные пристрастия гадких пеньков октябришна. — Но если человек одного из них порубил, и если другие услышали, то в лес ему ходу больше нет: найдут — затопчут и разорвут. Вот поэтому с ними только гондыр воевать и смеет. Его одного они боятся.

 - Спасибо за ценное, но запоздалое предупреждение, — несколько искусственно улыбнулась царевна. — Так напомни мне еще раз, чего мы стоим?

 - Сейчас пойдем, — закивала Находка. — Одну секундочку, ваш… Сергий… Сейчас только с направлением определюсь… Так… Хозяйка сказала, нам все время на север… Сейчас посмотрим… Сейчас, сейчас… Ага… Лишайник здесь… Сучки чаще тоже с этой стороны… Значит, север там, — решительно ткнула пальцем в нужную сторону октябришна.

 - Слушай, Находка, — не выдержала Серафима. — Я все понимаю, у вас тут ненормалия, и с этим ничего не поделаешь. Но север–то все равно у всех в одной стороне остается! Если лишайник здесь, ветки здесь, муравейник здесь, то север — здесь!.. — она размахивала руками во все стороны в подтверждении правоты своих слов, чтоб делало ее похожей на маленькую возмущенную ветряную мельницу.

 - Нет, ва… Сергий, — ласково, как всепрощающая мать — любимое дитятко, стала убеждать ее Находка. — На остальных деревьях — и верно так. Но это — лжетсуга. Обманное дерево. У него все наоборот. Кто не знает — так и подумает, как вы, и останется в лесу насовсем, если не догадается на другое дерево посмотреть.

 - А муравейник? Он же не часть этой… заманихи!

 - Лжетсуги, — услужливо подсказал Саёк.

 - Так это же пьяные муравьи, — махнула на них рукой октябришна. — Они вечно с похмелья, строят где попало и как попало, так что вы на них и не смотрите даже.

 Царевна вместо этого поглядела на октябришну слегка осоловелыми глазами и обреченно покачала головой:

 - Ненормалия…

 

 

 

 Пробираясь по бурелому, завалившемуся сухостою и по засыхающим телам деревьев, павших жертвами древогубца, отряд Серафимы медленно, но уверенно двигался строго на север по приметам, одной Находке ведомым.

 - Ну, скоро уже, Находка? — в четвертый раз, тяжко вздыхая под грузом их багажа и даров убыр, любезно предоставленных их хозяевами в Черемшуре, скучным голосом вопросил Саёк.

 - Скоро уже, скоро, — повертев головой по сторонам и разглядев то, что рассчитывала разглядеть, Находка бодро перевалила через очередной завал и остановилась, поджидая спутников.

 - Вот, дом убыр, пожалуйста тебе, — гордо ткнула она пальцем в неприступную маленькую крепостцу на открывшейся перед ними поляне, обнесенную негостеприимным частоколом в два человеческих роста. Никакого дома за ним видно не было, и верить ей пока приходись на слово.

 Серафима со товарищи осторожным шагом — кто их знает, этих иностранных убыров — приблизилась к воротам усадьбы.

 Первое, на что наткнулся ее взгляд, была костяная человеческая нога, подпирающая ворота. Голеностоп, если быть анатомически точным, все косточки которого были тщательно и надежно скреплены суровой ниткой, продетой сквозь просверленные в них отверстия. Было видно, что кто–то любовно трудился над сим колдовским эквивалентом октябричского замка, не покладая рук, несколько дней — не меньше.

 - Это значит, что ее нет дома? — с гримасой разочарования уточнила царевна у октябришны.

 - Угу, — неохотно подтвердила Находка, поеживаясь под мелким, но настойчивым дождем, услышавшим, наверное, где–то, что капля точит камень и решившим испробовать этот постулат сначала на этих трех путниках.

 - А еще это значит, что под вашим правилам мы теперь должны стоять лагерем под ее воротами, пока она не вернется?

 - Угу… — медленно промокающая и замерзающая октябришна выглядела еще более несчастной.

 - Чтобы не обиделась? — усмехнулась Серафима, которой что–то подсказывало, что если обиженная убыр и повесит что–то на воротах обидчика, то это будет он сам.

 - Угу… — грустно кивнула та. — Может, обратно пойдем, ва… Сер…гий?

 - И записку оставим, что, мол, приходили, дома не застали, загляни по такому–то адресу дня через два?

 - Ага! — обрадовалась сначала было октябришна, но тут же сникла. — Не–е, в… Сергий. Не получится. Во–первых, она читать не умеет. Во–вторых, у октябричей нет адресов. Зачем они им? А в третьих, если я приглашу убыр к нашим хозяевам, они придут в мою деревню и повесятся на моих воротах всей семьей…

 - Вы ее так боитесь? — тревожно расширил глаза Саёк.

 - Нет, не так, — мотнула головой Находка. — Еще больше… По своей воле к убыр никто не ходит. Особенно к убыр Макмыр.

 - Макмыр? — переспросила Серафима. — А что это значит?

 - Убыр берут себе в имена названия болезней. Так вот эта — самая страшная.

 - Убыр или болезнь?

 - Обе, — втянув голову в плечи, рыжеволосая девушка боязливо зыркнула по сторонам — не притаилась ли где по близости ужасная старуха, не выскочит ли, не выпрыгнет при толковании своего имени, и не пойдут ли потом от них, а, конкретно, от нее, Находки, клочки по закоулочкам…

 Впрочем, решив что, скорее всего, не пойдут, из–за отсутствия закоулочков в этом лесу как архитектурного излишества, она немного расслабилась и передохнула.

 - А какая болезнь–то, Находка? — не унималась царевна.

 Октябришна снова напряглась, помялась и вздохнула:

 - С нашего языка это переводится как…

 И тут из леса до них донесся первый треск.

 - Что это?.. — заоглядывался оруженосец, нервно сжимая вмиг вспотевшей ладонью рукоятку меча, но все, что он мог видеть, это сгущающиеся осенние сумерки пасмурного дня.