Находка рядом с Серафимой прищурилась, вперилась горящим взором в затылок бравому штандарт–полковнику, и тихо, но с чувством прошипела:

 - Гвоздей тебе в ноги, ни пути тебе, ни дороги!..

 Дождавшись, пока промчится мимо весь его отряд, Атас ударил пятками в бока своего умруна и выкрикнул:

 - Пошел за ними бегом!..

 Сделав два шага, гвардеец споткнулся о незаметный, но прочно втоптанный в тропу камень и, даже не пытаясь обрести равновесие, грузно повалился ниц и растянулся во весь рост.

 Штандарт–полковник, как ракета с пусковой установки, головой вперед полетел в заросли шиповника и скрылся там целиком.

 - А–а–а–а–а!!!.. С–с–с–скотина–а–а–а!!!.. Убью–у–у–у–у!!!..

 Изрыгая проклятия и угрозы в адрес безмолвно вскочившего на ноги и вставшего по стойке «смирно» умруна, Атас выбрался из кустов, вскочил на спину своего двуногого «коня» и, лупя по всему, до чего могла дотянуться его свободная, изодранная в клочья шипами рука, пришпорил его и был таков.

 Увидев мельком его лицо, Серафима болезненно поморщилась и от души посочувствовала неудачливому ездоку.

 - Эк ему повезло… — пробормотала она, покачивая головой, — Словно кошки драли… Места живого на роже нет…

 И тут ее вдруг осенило.

 Она повернулась к Находке и строго пробуравила ее подозрительным взглядом:

 - Это ты?

 Рыжеволосая девушка не стала отпираться или делать вид, что не поняла.

 - Я… — виновато опустила она глаза и мучительно покраснела. — Простите, ваше царст… Серафима… Я не хотела… Но он ко мне всю дорогу приставал… только из кареты выйду… проходу не давал… мерзкий… липкий… отвратительный… Простите…

 - Да ты что, Находочка, я не об этом! Ты что! Так ему и надо! — замахала на нее царевна. — Тем более, если приставал, противный. Или мерзкий? Короче, гад. Надо было мне сказать — я бы ему поприставала, крысюку. Но сейчас я не об этом говорю. Я о том, что правильно ли я поняла — ты пожелала им споткнуться, или расшибиться, или как ты там выразилась…

 - Гвоздей в ноги, ни пути, ни дороги, — восхищенно подсказал Саёк.

 - Вот–вот. И они тут же загремели. Это из–за тебя?

 - Д–да, — все еще не поднимая очей, призналась Находка.

 - Так ты — ведьма?

 - Ведьма?.. Я?.. — испугалась та. — Нет, что вы, ва… Серафима… Нет, я обыкновенная, как любой октябрич… Наши ведьмы — только у нас они называются «убыр» — такое сотворить могут, говорят, что мне и не снилось, не виделось!.. А это — просто маленький заговор. Его любой октябренок знает. Он и сработать–то может только когда октябрич по–настоящему сердится. И только в краю Октября–батюшки. Это он нам силу дает, какую ни есть. А вдалеке от него мы от остальных костеев ничем не отличаемся.

 - И убыр ваши? — вступил Саёк.

 - Убыр–то?.. Не знаю. Никогда не видела, не слышала и, батюшка–Октябрь смилуется, не увижу и не услышу, — твердо отрезала Находка.

 - А это… когда умруны остановились и стали кругом нюхаться… Что это было? — продолжила расспросы Серафима.

 - Так это они нашли платок вашего цар… Серафи… то есть, вас… и побежали…

 - Да не про это я!.. Я про дрозда. Кто его сцапал?

 - А–а, это… Это — муха.

 - МУХА?! — вытаращила глаза царевна. — Это была муха?!.. Постой, Находка. Это что — шутка такая?

 - Нет, что вы, ва… Серафима! — на лице октябришны было написано, что она скорее сама бы взлетела и придушила предательскую птицу, чем пошутила бы над своей повелительницей. — Это муха была! Муха! Октябрем–батюшкой клянусь!..

 - Так ведь такая муха и человека загрызть может!.. — изумленно, не сомневаясь более в словах октябришны, покачала головой царевна. — Она ж не глядя налетит, так с ног сшибет!

 - Сшибить — сшибет, — согласилась Находка. — Дурные они. Мухи, чего с них взять. А вот людей не трогают. Они что попало не едят. Они только дроздов таскают.

 - Мухи?.. Дроздов?.. — до Серафимы все еще плохо доходило услышанное.

 - Ну, да. А на зиму улетает за ними на юг. Я ж говорю — больше она ничего есть не может. А лет семь назад к нам приезжала искпедик… эпсидик… эскпидик… ну, пятеро волшебников откуда–то с края света, с самых выселок, где и люди–то не живут, поди… Из Шиньтони, что ли, или как то вроде того… Там школа у них с таким смешным названием… Ниже Крысы… Шире Зайца… Уже Морской Свинки… Нет, все не то… Ага, вспомнила! Выше Мыши! [78] Так вот, они специально, чтобы наши края изучать, в такую даль летели… И они сказали, что это муха–дроздофила, по научному, что это они ее открыли, и что больше такой нигде во всем Белом Свете нет, и не было никогда.

 - Ну, и края тут у вас, Находка, — недоверчиво улыбаясь, обвела окрестности рукой царевна. — То пьяные муравьи, то блудни, то мухи–птицееды…

 - А вот такие у нас края, да, — с горделивым достоинством кивнула девушка, как будто все местные чудеса были ее единоличной заслугой. — Эти волшебники сказали, что у нас тут… сейчас вспомню… Название такое мудреное… Научное… Умные люди выдумали… Ах, да. Точно. Вспомнила. Октябрьская Ненормалия. Вот.

 - Ну, ладно. Хорош сидеть, — с тяжелейшим вздохом, переходящим в кряхтение, Серафима натянула сапоги и поднялась на истерично протестующие ноги. — Куда теперь, Находка? На ту сторону нам пока ходу нет. К ручью близко подходить опасно — вдруг увидят. Придется идти по лесу. В какой стороне река?

 - Вон там должна быть, — девушка махнула рукой на восток. — Это если вдоль берега ручья пойти. А если напрямки идти, по лесу, так даже быстрее получится. Километров пять–шесть вместо семи–десяти.

 «Пять!!!.. Шесть!!! Вместо семи!!! ДЕСЯТИ!!!..» — взвыли усталые ноги, но им права голоса голова не давала, хоть и в случае чего отдуваться придется именно им, а не авантюристке–голове.

 Голова же, снизойдя до чужих проблем лишь мимоходом, всего лишь отстраненно поинтересовалась:

 - А не заплутаем?

 - Нет, что вы, ваш–ш–ш… Серафима. Тут и заплутать–то негде. Иди себе прямо. Я выведу, вы не беспокойтесь.

 - Ну, смотри, если выведешь, — с сомнением покачала головой царевна, но спорить у нее сил не было. — Тогда быстрей пошли. А то, не ровен час, поймут, что мы их за нос водим, и вернутся. И тогда нас не спасет даже твой Великий Октябрь.

 - Выведу, — твердо заявила Находка, поморщилась, набрала полную грудь воздуха и кое–как встала с таким же обреченным кряхтением.

 - Выведем, — зачем–то принял коллективную ответственность Саёк и тоже поднялся, держась за березу, но стиснув зубы. Герои не кряхтят. — Мы готовы.

 - Только по короткой дороге, — напомнила Серафима.

 - Тогда нам туда, — махнула рукой в сторону от ставшего опасным ручья девушка и, не колеблясь, пошла вперед.

 Трава при первом же касании их ног зашевелилась и, извиваясь, заметалась, спеша расползтись в разные стороны.

 Серафима и Саёк остановились.

 - Идите, идите, — приободрила их Находка.

 - Но трава ведет себя как–то… странно… — намекнула царевна.

 - А, эта… Не обращайте внимания. Это живучка ползучая. Она старается отгадать, в какую сторону мы пойдем, чтобы убраться у нас из–под ног. Чтоб не топтали ее.

 - Ишь, хитрая, — Саёк опасливо потрогал траву носком сапога, наблюдая, как она расступается перед ним, но так и не решаясь наступить на нее.

 - Ползучая, — уточнила Находка.

 - И зеленая, как летом…

 - Она и под снегом всю зиму зеленая. Живучка, — пожала плечами девушка.

 - Не такая она какая–то…

 - Да ты ступай нормально, ничего ей не будет, — отмахнулась от его опасений Находка.

 «А мне?!» — хотел спросить поваренок, но вовремя вспомнил, что герои травы, даже ползучей и зимой и летом одним цветом не боятся, и просто, зажмурившись, сделал шаг на панически пошедший изумрудными волнами живой ковер.

 Серафима взяла наизготовку свой старый метательный нож, кочевавший у нее из рукава в рукав еще с лукоморских времен, и пошла за Сайком, каждую секунду оглядываясь на ту сторону леса и напряженно вслушиваясь — не возвращаются ли умруны — пока ручей не скрылся из вида за деревьями.