Пройдя с полкилометра, Находка остановилась, оглядываясь по сторонам, как будто стараясь что–то вспомнить.

 - Что случилось? — подошла к ней Серафима.

 - Мы заблудил… — начал было Саёк, но Находка мгновенно запечатала ему рот ладонью и сделала страшные глаза.

 Причем, у Серафимы было такое впечатление, что ей не пришлось даже стараться.

 - Тс–с–с–с!!! — зашипела она на него едва слышно. — Не говори здесь этого слова! Понял?

 - Какого слова? — промычал из–под ладошки поваренок. — Убери руки! Они у тебя немытые!

 Находка смутилась, отдернула ладонь, и Саёк тут же еще раз уточнил:

 - Какого слова? Заблу…

 - ТИХО!!! — маневр с ладонью мгновенно повторился.

 - А что случилось, Находка? Нас подслушивают? — колючим, как кинжал, взглядом царевна зашарила по прилежащей природе.

 Но все вокруг было тихо.

 Деревья стояли на месте.

 Трава не делала попыток сбежать.

 Даже камни вели себя образцово.

 Слишком тихо…

 Перед ними открывался спуск в низинку, еще затянутую утренним туманом, и у самых их ног тек не спеша голубой ручей.

 Находка растеряно оглянулась, стараясь не встречаться взглядом с царевной, и прошептала:

 - Может, пойдем обратно?.. Пока не поздно?..

 Не задумываясь слишком над второй частью предложения, Серафима решительно покачала головой:

 - Поздно. В любую минуту они могут обнаружить, что мы их одурачили, и вернуться. Назад нам ходу нет. А что тебе не понравилось там?

 Октябришна помялась и призналась:

 - Там… Место… это… нехорошее…

 - Почему нехорошее? — все еще отплевываясь и стирая грязь с губ, спросил поваренок. — Там же ручеек, сын Октября!

 - Это не ручеек, — покачала головой Находка. — Это трава. Синюха голубая.

 - Ну, и что?

 - Видишь этот туман? — отчаянно ткнула вперед она. — Помнишь, что я тебе по дороге рассказывала?

 Саёк сложил два и два и вытаращил глаза.

 - Это здесь?..

 - Да…

 - Послушайте, заговорщики, мы тут еще долго будем стоять и таращиться на этот овраг? — возмутилась Серафима. — Вперед!

 - Может, проскочим… Батюшка–Октябрь поможет… — сама не веря своим словам, прошептала Находка и жалобно оглядела своих спутников.

 - Идти надо будет быстро, друг за другом. Держаться за плечо того, кто впереди. Говорить только шепотом, а лучше — молчать… И смеяться нельзя ни за что. Пожалуйста? — просительно заглянула она в глаза царевне. — Если… То есть, когда пройдем, я вам все объясню…

 - Хорошо, — нетерпеливо кивнула та. — Только быстрей!

 - Айдате, пошлите… — ссутулившись и даже, казалось, став меньше ростом, октябришна подобрала подол платья и заскользила по влажной глине обрыва, хватаясь на пути за редкие вихры засыхающей травы.

 Саёк и Серафима заскользили за ней.

 Голубая вода при ближайшем рассмотрении и впрямь оказалась травой — невысокой, кучерявой, похожей на клевер, липкой и влажной на ощупь, с гнилым болотным запахом — царевна из любопытства сорвала один листочек, помяла в пальцах и тут же с отвращением бросила.

 Ну и гадость.

 Когда уже это кончится?..

 Ни веточка под ногой не треснет, ни лист не зашуршит. Как по облаку идем… Неужели этот туман так звуки крадет? Что–то у них тут неладно…

 Одним словом — ненормалия.

 Между тем туман вокруг них сгущался с каждым шагом. Через несколько сотен метров ясно можно было различить только стволы деревьев в радиусе двух метров и спину бесшумно крадущегося впереди Сайка.

 Будем надеяться, что он крадется не просто так, а за Находкой.

 Потому что если он выпустит ее косу, то в таком тумане можно проблуждать остаток жизни.

 Не то, чтобы он был таким уж и длинным, что–то подсказывало ей. С первого взгляда на него было видно, что этот туман не из тех, кто, мирно повисев над землей в низинке, с первыми лучами солнца смущенно и поспешно ретируется в свою норку (с местных туманов и это станется, совсем не удивлюсь, если так оно тут и происходит).

 Хм… Интересно, зачем Находка предупреждала нас, чтобы мы здесь не смеялись? По–моему, смеяться тут может только пьяный сумасшедший.

 Причем после трех недель запоя, раньше не получится…

 - Ах–х–х–х–х…

 Слева, совсем рядом, раздался неясный полушепот–полувздох на грани слышимости.

 Серафима вздрогнула и быстро повернула голову в том направлении.

 Никого.

 Никого не видно, тут же поправила она себя. В пяти шагах мог промаршировать с песнями и оркестром целый отряд умрунов, и она бы их даже не заметила.

 И, скорее всего, не услышала…

 Чу!.. Что это?..

 Померещилось?..

 - Ах–х–х–ш–ш–ш–х–х–х…

 Вздох повторился — на этот раз чуть громче и справа.

 Она даже не потрудилась повернуть голову — все равно никого не видно.

 Саёк, похоже, в этот раз его тоже услышал — он испуганно дернулся и втянул голову в плечи, слишком напуганный, чтобы еще и попробовать выяснить, кто это тут так печалится.

 Серафима видела по его спине, что если бы можно было побежать, он, не размышляя ни единой секунды больше, понеся бы куда глаза глядят, сломя голову, и сломил бы, скорее всего, очень скоро, но не пожалел. И единственное, что его пока от этого удерживало, была ее рука на его плече.

 Новый вздох донесся сзади, и Серафиме показалось, что на затылке она мимолетно ощутила леденящую волну чужого дыхания.

 Но был ли это кто–то — или что–то?

 Или всего лишь туман?

 Казалось, туман дышал и перемещался. Он грузно ворочался на лазурной перине из голубой синюхи вперемежку с прошлогодними и свежими опавшими листьями, чесал рыхлые бока о шершавые деревья, не спеша, основательно перетекал из одного конца своей низинки в другой и обратно, ежился от утреннего холодка под негреющими лучами осеннего солнца и простужено вздыхал…

 Короче, жил своей собственной жизнью.

 Отличной от жизни тех, кто в нем скрывался.

 До царевны снова донеслось холодное дыхание потаенного вздоха.

 Ишь, распыхтелись, рассерженно вдруг подумала она. Пользуются тем, что мы не можем их увидеть…

 И тут ее осенило.

 Кольцо.

 У меня же есть кольцо–кошка.

 А что будет, если надеть его сейчас?

 Только для этого придется отпустить плечо Сайка.

 Мы ж его потом неделю в этом овраге не поймаем.

 И, тихонько вздохнув, как ее невидимый грустный эскорт, царевна продолжила путь.

 То ли ветер подул, то ли невеселое место, как и все в этом мире, надумало закончиться, но туман как будто слегка рассеялся, расступился, и между деревьями стали видны белесые безмолвные фигуры, как будто закутанные в балахоны из вездесущего тумана, с капюшонами, опущенными почти до подбородков [79].

 Одни стояли без движения, провожая поворотом безликих голов их маленький, но очень напуганный отряд.

 Другие, колышась на ветру, сопровождали их, то подходя поближе, то отставая и собираясь в кучки, как будто обсуждая полученные новости.

 - Находка, — с умоляющим шепотом Саёк осторожно подергал октябришну за косу. — Мы скоро отсюда выйдем? Скоро? Скоро?..

 - Скоро. Молчи, — ровным, ничего не выражающим голосом отозвалась та, не поворачивая головы.

 - Ага, — с несчастным видом кивнул герой и еще крепче стиснул в кулаке рыжую косу.

 Серафима ободряюще сжала его плечо.

 - Смотри, вон солнышко, — едва слышно шепнула она, но Саёк услышал и приободрился.

 Через пару минут они вышли из зловеще затаившегося леса.

 Солнышко.

 Первая хорошая новость за все утро.

 Как быстро выяснилось, на этом список хороших новостей, не успев толком начаться, заканчивался.

 - Ай! — вскрикнул вдруг Саёк и схватился за ногу.

 - Что с тобой? — встревожено обернулась Находка.

 - Н–не знаю… Порезался где–то, — виновато пожал плечами поваренок, недоуменно разглядывая распоротую штанину чуть выше ботинка. Края разреза медленно набухали кровью. — И ума не приложу, где… Тут же ровное место, ни коряг, ни… ни…. — в голову ему так и не пришло, чем еще можно в лесу так распороть ногу, и он смущенно закончил: — …трава од… На. Находка?..