Будто предугадывая мои затруднения, Гайни-апа не допытывалась, видел я или не видел, как погиб Мурзахмет. Она не спрашивала, боясь убедиться в том, что он действительно погиб. Едва я начинал рассказ о боях, о фронтовых опасностях, у нее сразу испуганно расширялись зрачки.

Говорят, время исцеляет любую рану. Со временем; многое забывается. Живому человеку надо думать о жизни. И Гайни-апа жила, воспитывала свою дочь.

Недавно Галияш окончила школу. Характером пошла в мать, сердце у нее чуткое, доброе. В матери души не чает. Говорят, из двух половин складывается целое. Гайни-апа и Галияш, поддерживая друг друга, смогли пережить горе и подняться на ноги...

Мангас отвернулся к окну. Мне показалось, что он сдержал вздох и что рассказ его не окончен, впереди что-то не менее интересное и важное.

Долгий летний день уже клонился к вечеру. Я накурил в комнате, и Мангас открыл окно. Он не досказал, что же все-таки случилось с Гайни-апой, почему у нее сейчас такое выражение лица. Допытываться мне было неудобно, и я терпеливо ждал. В дверь заглянула жена Мангаса, полная женщина с крупными чертами лица.

— Подать вам чайку? — спросила она.

— Если можно, попозже, — попросил я.

Мангас опять заговорил:

— Бывает в жизни такое, о чем не хотелось бы вспоминать... Но раз уж начал... Несчастье случилось с Гайни-апой месяца четыре тому назад. Она поехала в город на моем газике. В конце рабочего дня открывается дверь кабинета и входит ко мне водитель Нурдыбек, бледный, хочет что-то сказать и не решается — у меня сидели люди.

«В чем дело, Нурдыбек?» — спрашиваю его.

«Гайни-апа заболела... С ней очень плохо».

«Где она, в больнице?»

«Нет, дома. Вызвали врача».

Я сразу же поехал к ней. В передней плакала Галияш. Я испугался — уж не случилось ли самое худшее? На кровати в комнате лежала Гайни-апа. Рядом хлопотал врач. Я подошел ближе, но Гайни-апа не узнавала меня. Лежала неподвижно, с застывшим лицом, и, не моргая, смотрела в потолок, в одну точку, будто все, что могло интересовать ее в этом мире, сосредоточилось теперь там. Губы ее медленно шевелились. «Мурзаш, Мурзаш...» — тихо повторяла она. Я невольно вздрогнул — столько тоски и одиночества было в ее шепоте...

Мангас умолк, медленно сжал пальцы, разжал, протянул руку к пачке сигарет, лежавших передо мной, и взял одну. Он не курил, но сейчас, видимо, разволновался и решил закурить. Табак сыпался на скатерть, но он не замечал этого, продолжая разминать сигарету, пока не скатал ее в шарик. Пауза на этот раз была особенно продолжительной.

— Я отозвал врача в сторонку и спросил, насколько серьезно заболевание, — заговорил наконец Мангас.

«Она пережила большое нервное потрясение, — ответил врач. — Надо показать ее психиатру. — Потом он нерешительно посоветовал: — Если она ваша родственница, я вас прошу забрать от нее дочь. Во всяком случае, не подпускайте ее к заболевшей».

«Почему?»

«Я же говорю, у нее серьезное заболевание. А дочь напоминает ей, как мне кажется, причину нервного потрясения. Появление в комнате дочери вызвало у больной новый приступ сильного волнения. Она закричала: «Мурзаш, Мурзаш, нет, это не ты! Уходи!» Кто такой Мурзаш? Видимо, дочь напоминает о нем».

Да, Галияш была похожа на Мурзахмета. Не только родная мать, но и посторонние сразу улавливали сходство.

О том, чего не знал врач, мне рассказал Нурдыбек:

«Когда мы ехали в город, она была веселой, даже какой-то чересчур радостной. Все время говорила и говорила, — рассказывал шофер. — Сами знаете, все про Мурзаша своего да про Галияш. — Как бы радовался Мурзаш, если бы увидел сейчас дочку! Ее сверстницы собираются в институт. Если я не отпущу Галияш учиться, думаешь, ей приятно будет? Нет, пусть едет, учится, — тараторила она. Заехали мы в универмаг, купила она платье для Галияш и еще кое-что. Перед отъездом из города говорит: «Голубчик Нурдыбек, ты, небось, проголодался? Зайдем в столовую, пообедаем». Я завернул в ближайший ресторан. Знал бы такое дело, лучше поехал бы куда-нибудь в другое место».

«Ну а дальше?»

«Я так толком не понял, что случилось дальше. На улице и людей-то не было. Когда машина остановилась, в это время вышел из ресторана человек, приближается к нам и спрашивает: «Машина свободна?» А тут Гайни-апа как закричит: «Мурзаш! Мурзаш!» А голос такой — мозги мне пронзил. Испугался я не на шутку. И вижу, что мужчина тот тоже испугался, побледнел, сам пятится от нас, пятится. Гайни-апа опять закричала: «Мурзаш!» — и бросилась к тому мужчине и тут же упала».

«Какой он из себя?»

«Мангас-ага, разве у меня было время рассматривать его? Пока я поднимал Гайни-апу, его и след простыл. Чего ему там стоять? Тут люди собрались, помогли мне посадить Гайни-апу в машину. А она вырывается изо всех сил и продолжает кричать: «Мурзаш, ты жив! Я знала, не уходи, Мурзаш!» У меня от ее крика все нутро перевернулось, просто вытерпеть такое дело невозможно. Некоторые стали советовать, чтобы я повез ее в больницу. Зачем я ее туда повезу? А ехать домой тоже нет никакой возможности, она могла на ходу выпрыгнуть. Целый час продержал я ее в машине. Успокоилась она, стала тихой-тихой. «Гайни-апа, давайте домой поедем», — говорю я ей. Не отвечает. Я решил, будь что будет, и погнал машину домой. Она уставилась в одну точку и за всю дорогу не шелохнулась, сидит, прижавшись в углу. Душа у меня в пятки ушла, одним глазом на дорогу смотрел, а другой с нее не спускал. Что и говорить, Мангас-ага, намучился я с ней порядком».

Вот и все, что мне рассказал Нурдыбек. Гайни-апу пришлось отправить в больницу. Нелегко было нам всем, но особенно тяжко Галияш. Душевная болезнь сразила мать, единственно близкого ей человека, а дочь не могла быть рядом, не разрешалось даже видеть больную. Девочка страдала вдвойне.

Я не знал, что предпринять. Действительно ли Гайни встретила Мурзахмета? Если так, то где он находился до сих пор? Должен был хотя бы весточку дать о себе. Или это был кто-то другой, очень похожий? Тогда кто же этот двойник, сыгравший злую шутку над бедной женщиной, сам того не желая?

Ясно было одно — причиной болезни Гайни-апы стал Мурзахмет. Прошло около пятнадцати лет, как она проводила его на фронт и получила известие о его гибели, но Гайни-апа не верила в черную весть, сохранила мужа живым в своей душе. Я как-то привык постоянно слушать из ее уст имя Мурзахмета. Откровенно говоря, эта печальная история по-новому раскрыла душу Гайни-апы. Оказывается, все эти пятнадцать лет она ни единого дня не жила без Мурзахмета. Как безропотно переносила она тяжести одинокой жизни! В трудные дни, забыв о горестях, мысленно успокаивала мужа: «Только ты не горюй, Мурзаш, а мы как-нибудь проживем...» А в дни маленьких радостей, на скромных вечеринках в день рождения Галияш или по случаю перехода в другой класс, она радовала его, приговаривая: «Смотри, Мурзаш, как идет Галияш новое платье. Видишь, какой красивой она растет, стройной и с каждым годом все больше похожа на тебя».

Не знаю, как ты считаешь, доброе это качество или худое, но бывают люди, у которых нет своей жизни, их жизнь как бы растворяется в другой, чужой судьбе. Они как веточки на деревьях, если их оторвать от ствола — зачахнут. Когда-то давно, до своей свадьбы, Гайни-апа забыла себя, свою жизнь и стала жить жизнью Мурзахмета.

Я знал матерей, которые не верили в смерть сына. «Если не видела его мертвым своими глазами, не верю», — говорили они. Это матери. Но жену такую я увидел впервые.

Нелегко мне было, когда Гайни-апу увезли в больницу. Думал я, думал и решил съездить в город, попытаться выяснить, кто же мог ей повстречаться возле ресторана. А вдруг действительно Мурзахмет?

Но как найти человека без адреса в большом городе? И примет никаких, Нурдыбек не успел разглядеть его. А если это был Мурзахмет, то он приехал в город из другого места. Не мог он жить так спокойно в нашем краю, вблизи своей семьи. Следовательно, надо поискать его в гостиницах. А если он остановился у знакомых?