Однако наступательный порыв не спадал. Слишком много значил для них успех этого наступления. Фашистское командование непрерывно бросало свои полки в атаки.

Командный пункт Мурата располагался на косогоре впереди выдвинувшегося клином ельника. Короткая и неглубокая траншея, три-четыре ямы, в отдалении, среди деревьев, — землянка. Мурат постарался, чтобы в его штабе было поменьше людей, и все-таки не до конца преуспел в этом.

Выдавшуюся клином полоску ельника немцы приняли за дорогу, по которой наши войска якобы подтягивают из тыла пополнение, и долго гвоздили по ней из орудий и минометов. Только теперь Мурат понял свой просчет. С этого места, оказавшегося под сосредоточенным огнем противника, было трудно управлять боем. Но исправить ошибку уже было нельзя. Это удручало Мурата. К тому же досаждал комиссар батальона Жакыпов.

— Экая досада, как вы оплошали... — нудил он в ухо. — Надо же выбрать такое гиблое место!

Это был симпатичный на вид светловолосый человек, с большим животом, который он отрастил, занимая до войны исключительно спокойные должности. На все вопросы у него были заранее подготовлены исчерпывающие ответы. И это оберегало его от волнений.

Слушая Жакыпова, Мурат не столько уважал его самого, сколько должность, которую он занимал. Сегодняшний бой требовал от Мурата полной отдачи физических и духовных сил, вздохнуть было некогда, и Мурат словно забыл о своем комиссаре. Впрочем, сам комиссар был повинен в этом, раньше он вмешивался в каждый шаг командира, втолковывал ему незыблемые правила на любой случай, сегодня он держался в сторонке.

Когда Жакыпов намекнул в первый раз, что недоволен выбором места для командного пункта, Мурат пробормотал что-то неразборчивое. Жакыпов намекнул и во второй и в третий раз. Мурат прислушался. В тоне комиссара проскальзывали жалобные, почти умоляющие нотки. Весь облик его переменился, было в нем что-то подобострастное. «А-а, так вот ты каков! — недружелюбно подумал Мурат. — Что ж, подождем, когда ты снова возьмешь себя в руки».

Поразмыслив, он тактично, стараясь не задеть самолюбия, отправил Жакыпова с поручением в тыл.

После полудня на фронте наступило затишье: то ли враг зализывал раны после неудачной атаки, то ли перенес удар на другой фланг.

Из тыла прибежал запаренный Маштай. Поставив два котелка на край окопа, он перевел дух и кистью руки вытер лоб. Зрачки его выпуклых глаз сузились, лицо было покрыто пылью. Он проговорил:

— Товарис капитан, покусайте. Сволоси, скоро они опять наснут музыку.

Тяжелый бой, видимо, измотал Мурата. Он со вчерашнего дня ничего не ел, но к еде не тянуло.

— Ты оставь это здесь, — сказал он Маштаю, который снял было крышку котелка и вытянул из-за голенища ложку. — Сбегай побыстрей к Дошевскому. Пусть живо доставит боеприпасы в окопы. Прикажи от моего имени и сам проследи.

Всего в трехстах метрах от командного пункта изгибами тянулся едва заметный рубец на земле: траншеи. Земля возле них была пятниста, словно лицо человека, болевшего оспой. Это воронки от вражеских снарядов. Истерзанная, измученная земля, только что бившаяся в судорогах, окоченела в ожидании новых мучений. Нет-нет, да мелькнет над окопом голова солдата. Пустынно. Сиротливо. В лощинке, ближе к деревне, шевелится что-то. Вглядевшись, Мурат понял: пехота противника не отошла, а закрепилась там. «Пойдут ли опять в атаку? Ладно, с этими справимся как-нибудь, а вот кто за ними?» — подумал Мурат.

Он снова оглядел свои окопы. Подступы к траншеям перепаханы снарядами. Метко бьют, черти! Больших потерь не избежать. Мурат ударил себя по лбу. «Ах, дурак! Почему при первой ураганной артподготовке не отвел основные силы во второй эшелон?!»

В это время артиллерия противника снова заговорила. Казалось, орудия разорвали небо. Снаряды обрушились на четвертую роту. На рассвете и позже немцы не били с той жестокостью и мощной силой, как сейчас. В клубах дыма Мурат увидел спускавшуюся с пригорка развернутую колонну противника. Каски и автоматы поблескивали в прощальных лучах солнца. Мурат не мог удержаться от восхищения. Он подумал: «Ну и вышагивают, собаки!» Но тут же он опомнился. Он был ошеломлен. Этот живой таран способен, кажется, пробить горы. Немцы неспроста идут в таком строю. Мурат позвонил по телефону командиру полка. Егорова в штабе не было, в трубке послышался бархатный голос Купцианова.

— Враг бросил против нас превосходящие силы. Прошу подкрепления! — крикнул Мурат.

— Подкрепления не сможем дать. Держитесь своими силами, — коротко ответил Купцианов.

— Враг нас сметет! Я не могу удержать фронта! Подкрепления нужны немедленно!

— Не паникерствуйте, капитан! Ваше укрепление вполне надежно. Потерпите.

Купцианов окатил Мурата ушатом ледяной воды. Мурат вскочил и тут же приказал вызвать находившуюся в резерве шестую роту. «Стоять насмерть!» — приказал он командирам рот. Черт с ним, с Купциановым. Каждый нерв Мурата откликался на пульс боя. Назревал кризис. Открыто, не сбиваясь с ноги, враг надвигался плотной монолитной колонной. В окопах послышалась густая винтовочная стрельба. В двух-трех местах яростно затряслись пулеметы. Наши стреляли собранно. Но чем ближе подходили немцы, тем беспорядочнее становилась стрельба: то сплошные залпы, то беспорядочные выстрелы, то затяжные паузы.

Мурат чувствовал: нависла грозная опасность. Если выжидать, все пойдет прахом, паника охватит людей. Действовать круто! Решительно! Он выпрыгнул из окопа. Тотчас и четвертая рота рванулась за ним. Он бежал впереди и кричал:

— За мной! Вперед! Ура-а!

Самое главное — достичь нашего окопа раньше, чем ворвутся в него немцы. Мурат не оглядывался. Топот ног и уверенность в своих людях говорили ему, что бойцы бегут за ним по пятам. Вот двое солдат обогнали его, вырвались вперед. Вот опередил Мурата командир роты Волошин: шапка сбита набекрень, в руке наперевес самозарядка. Волошин быстро оглянулся, блеснул оскал его зубов. Он что-то крикнул, но Мурат его не расслышал.

— Иди, подтягивай отставших, — прокричал Мурат, догоняя его. Волошин, вильнув в сторону, отстал. Мурат оглянулся на солдат и снова крикнул, увлекая их:

— Вперед!

Видя, что с тыла подходит подкрепление, солдаты в окопе уплотнили огонь. Немецкая цепь надвигалась все тем же железным шагом, плечом к плечу, теряя убитых, но не расстраивая рядов. Ураган огня все усиливался. Возле ушей Мурата посвистывали пули. Он чувствовал: за его спиной все чаще падают бойцы. Вперед! Вперед! Расстояние между четвертой ротой и нашими окопами все уменьшалось. Но сокращалось и расстояние между окопами и немцами. Мурат уже видел бело-серые, плотно слившиеся лица наступающих врагов. В какой-то миг в глаза ему блеснул бледный луч. Так блестит темная сталь, тускло, но слепит глаза. Что это? Он не мог понять. Быть может, это душа смерти. Так он подумал на короткий миг: душа смерти. Но он бежал, бежал навстречу врагу, и раздумывать было некогда.

И тут Мурат увидел человека, который выпрыгнул из окопа и бросился навстречу немцам. Мурат узнал его — Кусков. Пригибаясь, политрук взмахом руки и зычным криком: «За мной!» — как бы вынес солдат из окопов и бросил их вперед.

Генерал-майор Парфенов, командир дивизии, за день три раза выезжал на передовую. Когда атака на правом фланге была отбита и порыв противника спал, генерал вечером вернулся на свой командный пункт. Подготовка к бою в течение последних дней и боевое напряжение сегодняшнего дня теперь сказались: генерал был далеко не молод, стареющее тело его как-то одрябло, каждая косточка в нем ныла тупой болью.

Он знал, что расточительно расходует свои силы, — ездить три раза на передовую было совсем не обязательно, но физическое безделье томило его, и мучила мысль, что если в самую нужную минуту он не появился на самых трудных участках, там непременно что-нибудь случится.

Жизнь Парфенов прожил боевую, был участником первой мировой и гражданской войн и привык к превратностям военной судьбы. Но это только казалось ему, что привык. История ушла вперед. Размах и средства нынешней войны были ни с чем не сравнимы. Отдавая приказы и слушая донесения, генерал-майор ловил себя на том, что многое упустил, многого не предвидел, и это оставляло в нем горький осадок. Правда, бой был не из легких. Пришлось выезжать на более опасные участки и вмешиваться в действия командиров полков. Пришлось собственными руками вырывать успех из рук противника.