Когда Вадим подошел, девушка уже вовсю общалась с «Соболем». Тут Вадиму пришлось еще раз вдохнуть-выдохнуть и протереть глаза. Картинка не исчезала — девушка чесала маршрутку по дверце. Не гладила — чесала коротко срезанными ногтями исцарапанную желтую краску. И мурлыкала при этом что-то ласковое. А «Соболь» ходил ходуном от удовольствия. Нет, не трясся — просто контуры кабины и салона переливались, словно машина была не из металла, а из мягкого податливого материала. Пластилина или желе.

— Ах ты мой маленький, бедненький, — разобрал Вадим. — Сейчас будет тебе счастье…

Девушка резво направилась к задним дверям салона, открыла их, вытащила какой-то ящик, приволокла обратно. Покосилась на Вадима, стоявшего с руками в карманах.

— Домкратом работать умеем? — деловито спросила она.

Вадим отрицательно покачал головой. Он даже смутно представлял себе, что такое домкрат. Так, некое устройство для поднятия тяжелых предметов на дороге. В общую эрудицию Вадима домкрат помещался каким-то боком. Явно не полностью.

— Угу, — кивнула девушка. — Понятно. Так, ну, чтобы крутить — ума не надо…

— А что, собственно, происходит? — удивился Вадим.

— Что-что, шину сменить надо машинке. Не ясно, что ли?

За минуту девица произвела целую массу весьма непонятных для Вадима действий. На асфальте были разложены инструменты, из которых он узнал только разводной ключ, из салона появилось запасное колесо. Оглядев дело рук своих, она удовлетворенно покивала и показала Вадиму на замасленную рукоять.

— Крути!

Вот эту манеру Вадим тоже прекрасно знал по себе. Он мог стесняться или бояться разговоров с незнакомыми людьми, никогда к ним сам не стремился — но если речь шла о деле… Через пять минут все строились рядами и шли выполнять указания. Откуда только бралось умение и командовать, и объяснять, и заражать энтузиазмом. Дело сделано — и он вновь прятался в своей раковине. Вежливая улыбка, непроницаемое лицо с легкой тоской в глазах, которую подмечали только близкие знакомые.

Вадим положил кофр на землю и принялся крутить. Не то что было тяжело — но неудобно, руки все время соскальзывали с рукоятки. Да и напрягать плечи приходилось изрядно. Тем не менее, пользу он принес: минут через десять девушка отодвинула его и принялась что-то откручивать, периодически роняя инструменты на асфальт и сердито шипя. Вадим же в основном созерцал ее бедра, плотно обтянутые тонкими джинсами. Девочка была стройной и длинноногой.

Наконец все было сделано, она тщательно вытерла руки ветошью, потом поплевала на них и вытерла еще раз. Обнюхала пальцы, выразительно скривилась, поводя носом. Покопалась в ящике, вытащила оттуда бутылку с водой. Сунула ее Вадиму.

— Полей. те мне на руки.

— Можно на ты, — сказал он, отвинчивая пробку. — Меня зовут Вадим.

— Анна, — кивнула она.

— Вот что, Аня… — начал Вадим, но его немедленно и резко прервали.

— Анна. Не Аня и не Анечка. Или будешь Вадиком.

— Нет, спасибо, — содрогнулся Вадим. От такого издевательства над собственным именем его всегда тошнило. — Хорошо… Анна. А что ты тут делаешь?

— Тебя жду, — спокойно ответила девушка, расстегивая куртку и вытирая руки о черную майку. — Господин Посланник мне сказал, что придет второй.

Вадим ошеломленно потянулся рукой к резинке, скреплявшей «хвост», проверил, не выбиваются ли волосы из прически.

— Кто сказал?

— Господин Посланник, — показала девушка на кота, уже запрыгнувшего в кабину «Соболя».

Наверное, нужно было о чем-то спросить. И начать с самого начала. Анна явно лучше разбиралась в том, что происходит. Но — как всегда — задавать вопросы, выставляя себя дураком, было неловко. Рот словно залепили кляпом. Вопросы вертелись в голове — от самого простого «а к чему это все?» до более странного: как Анна ухитряется разговаривать с машиной и котом. И ни один он не мог задать вслух — уже пару раз собирался, но каждый раз слова пропадали с языка.

Удобнее и привычнее было дождаться, пока все выяснится само. Так обычно и случалось — в новой ситуации Вадим отчаянно тупил, не понимая самых простых вещей. А потом наступало прозрение — и он удивлялся, почему же еще вчера чувствовал себя так неловко.

— Ну что, поехали?

— Куда?

— Не знаю, — покачала головой Анна. Движение было резким — длинный крупно вьющийся «хвост» метнулся от одного плеча к другому. — Господин Посланник говорит, что нас ждут.

— Ну, поехали, — пожал плечами Вадим. Девушка залезла в кабину, похлопала по оставшемуся на двойном пассажирском сиденье месту. Вадим слегка напрягся — если уж Анна одним своим видом сводила его с ума, то прикасаться к ней плечом или коленом… Многообещающе, но страшновато. Обычно он шарахался от случайных прикосновений посторонних людей. Невзначай скользнувшая по голой коже потная ладонь какого-нибудь зрителя в клубе обеспечивала ему несколько дней зуда. Кожа краснела, словно после крапивы. Но Анна посторонней не была — скорее уж, наоборот.

Все же пришлось сесть рядом. Вадим деликатно отодвинулся к самой двери, так, что между ними оставался промежуток в добрую ладонь. Сидеть из-за этого было неудобно, так как стоявший между коленями кофр заставлял принять совсем уж нереальную позу воспитанного осьминога.

— Давай-ка я его на водительское место переставлю, — предложила Анна.

— Упадет.

— Нет, не упадет, я вниз поставлю.

— Там же педали?

— Ничего, ему не помешает.

— Кому?

— Одноглазому…

Всю эту сюрреалистическую перепалку Вадим затеял лишь с одной целью — послушать, как Анна говорит, и немножко к ней привыкнуть. Не удалось — каждое слово действовало, как ведро кипятка. Или поочередно — кипяток, ледяная вода, кипяток. Контрастный душ: одинаковые интонации. Ощущение, что знает, как именно Анна ответит. Голос, который воспринимаешь не ушами — спинным мозгом, и делается и страшно, и хорошо. В свои тридцать пять Вадим никак не был невинным мальчиком. Два брака, несколько долгих романов. Но так он не реагировал ни на кого и в школе. Первая любовь — девочка с двумя косичками, коричневая форма, неуклюжие портфели. Он трепетал перед ней — но ничего подобного не испытывал.

На внезапную влюбленность все это не походило. Скорее уж, на какое-то наваждение.

Кофр, наконец, оказался между рулем и водительским креслом. «Соболь» или, как назвала его Анна, Одноглазый, тронулся. Через пару минут всякая деликатность была забыта. Маршрутка неслась так, словно пыталась поставить мировой рекорд в гонках по городу. Вадим и не представлял, что стандартный вазовский микроавтобус способен развить такую скорость. Соответственно — их мотало и швыряло друг на друга. В какой-то момент Вадим совершенно нечаянно уронил ладонь Анне на колено.

Девушка вздрогнула, отвернулась — но движения, которого ожидал Вадим, не сделала. Не стряхнула его ладонь. И пусть это было против всех правил — полчаса как знакомы, черт знает сколько лет разницы в возрасте — руку он не убрал. Ему хотелось положить руку ей на плечо, расстегнуть куртку и прикоснуться ладонью к голой коже. С единственной целью — ощутить, как это будет. Отчего-то казалось, что она окажется близкой и родной. Продолжением его собственного тела.

Только пару минут спустя он понял, что думал только о себе. Что сказала бы Анна, хотелось ли ей такого контакта — эта мысль пришла позже и больно укусила за совесть. Кот, лежавший на сиденье, приподнялся и посмотрел на Вадима огромными зелеными глазищами с тонкими черточками зрачков. Во взгляде была насмешка. Господин Посланник коротко мяукнул и принялся вылизываться. Самый обычный дворовый кот — вот только взгляд пробрал Вадима до печенок. Паршивая кошатина видела его насквозь.

Анна словно невзначай положила руку рядом, след в след. Ее кончики пальцев и его запястье разделяло не больше сантиметра. Крупная длиннопалая ладонь. Коротко состриженные ногти без маникюра. Никаких колец, браслетов. Руки — как в одной форме вылиты. И этот приглашающий жест. Вадим опустил ладонь на ее руку, переплел пальцы.