спорт поможет, обязательно поможет восстановить силы.
Командир приказом объявил об организации ежедневной физзарядки, соревнований по футболу, баскет болу, волейболу, перетягиванию каната и стрельбе. Были определены ответственные по каждому виду спорта, вывешен календарь встреч. Приказ обязывал командиров эскадрилий и служб лично участвовать в соревнованиях. Пример показывал сам командир, игравший в футбол, волейбол и баскетбол. В перетягивании каната Борзов представлял одну команду, а комиссар полка В. М. Калашников, сменивший Оганезова, другую. Перетягивание каната и сейчас популярно на флоте. Но трудно передать, какое замечательное настроение давало оно на войне в часы отдыха перед труднейшими и опаснейшими операциями торпедоносцев.
Запомнились и стрелковые соревнования. Борзов стрелял из пистолета уверенно и метко. Да и однополчане знали толк в этом виде спорта. Однако случалось, пули летели "в молоко". Однажды Григорий Бажанов, опытный и смелый штурман, сошел с огневого рубежа, не сделав ни одной пробоины в черном яблоке. Конечно, штурман сейчас же попал под перекрестный огонь шуток и подначек, а Николай Иванов, сохраняя серьезность, во всеуслышание сказал:
- Это надо еще посмотреть, как всеми уважаемый товарищ Бажанов топит корабли, если в мишень попасть не может.
Бажанов, конечно, обиделся. Кончилось тем, что Григорий взял в пункте боепитания "цинку" патронов, каждый день тренировался и потом даже "обстрелял" Николая.
Вскоре полковой врач доложил: аппетит у личного состава улучшился, ликвидирована бессонница, а улучшение настроения было на виду.
Прилетевший в полк начальник политотдела ВВС КБФ полковник Иван Иванович Сербин, ознакомившись с постановкой спортивной работы в полку, рекомендовал командирам всех частей и подразделений следовать примеру Первого гвардейского.
Позднее, в 1944 году, на Балтийском флоте провели спартакиады боевых частей и кораблей. Первенство по баскетболу выиграла команда Первого гвардейского. Возглавлял команду Герой Советского Союза Николай Афанасьев, один из лучших штурманов-торпедоносцев.
В ожидании вылета
Как-то перед боевым вылетом Борзов играл в шахматы с Бунимовичем. Рядом о чем-то беседовали Пресняков, Иванов, Рензаев, Меркулов, Советский, Победкин. И вдруг принесли почту. Получившие письма торопливо вскрывали треугольники, а обделенные почтальоном этой радости скрывали свое огорчение. Борзов не получил письма. Он сидел на топчане и смотрел на счастливчиков. Я спросил, давно ли он получал весточку из дома?
- Недавно, - ответил Иван Иванович, - от мамы.
Это-"от мамы"-в устах бесстрашного и смелого командира прозвучало как-то по-особому мягко. Подумалось: Иван Иванович очень любит мать. Много позднее узнал, что это именно так.
...А на КП тишина таяла. Как шум волн, нарастал прибой чувств и разговоров. Летчики обменивались новостями из дома - кто какими.
Лицо Рензаева расплылось в широченной улыбке.
- Нет, послушайте, какой шельмец мой Борька, пять лет всего, а уже норовит мать обхитрить! - и Алексей Иванович стал громко читать письмо жены. - "Ты умывался?"-спрашиваю сыночка. "Умывался, посмотри, глаза мокрые". - "А шею мыл?" - "А шею ты не говорила мыть". - "Да ты, по-моему, вообще не умывался, мыло-то сухое". - "Умывался, умывался. Посмотри: мыло лежало здесь, а теперь совсем с другой стороны лежит, - отвечает Борька. Но если хочешь, я помочу мыло".
Эти наивные, казалось бы, ничего не значащие строки взбудоражили командный пункт. Летчики подходили к Рензаеву, хлопали по плечам, по спине и подначивали с грубоватой нежностью:
- Ну и хитрец у вас сынок, - говорил Петр Стрелецкий.
- Есть в кого, - басил Василий Меркулов.
- Мой бы Валерка ни за что такое не придумал, - продолжал Стрелецкий.
А Николай Иванов, подойдя поближе к Рензаеву, с серьезнейшим видом спрашивает:
- Алексей Иванович, а вы сами-то сегодня умывались?
- Умывался, умывался, - цитирует Рензаев сына, - видишь, мыло с другой стороны лежит.
Немало дней будут спрашивать у Алексея Иванови-ка, умывался ли он и что там еще придумал Борька. А потом будут раздумья о своих семьях, о том, как трудно женам, еще труднее, чем им, летчикам, как нестерпимо желание летчиков увидеть своих детей.
Проверяя самолетный парк, Борзов частенько видел в кабинах прикрепленные к приборной доске фотографии детей. Вроде не положено это, отвлекает в бою, некоторые советовали запретить "самодеятельность", но Иван Иванович понимал, как это необходимо тому же Петру Стрелецкому, в планшете которого лежит фотография Валерика. Петр не видел его с 22 июня 1941 года, когда прикрывал уходящий с Ханко турбоэлектроход "И. Сталин". На его борту среди трех тысяч пассажиров находился и Валерик с матерью, Инной Стрелецкой. Знал он и то, что это дорого, важно и всем его летчикам, ежедневно рискующим своей жизнью ради счастья всех детей.
Только самые близкие друзья знали, как мечтал иметь сына Борзов. Никита Котов - среди них. В одном экипаже они летали, вместе оказывались в опаснейших переделках, ему и сказал однажды Иван Иванович:
- Понимаешь, если что случится... наследника не останется.
...Покончив с "атаками" на Алексея Ивановича Рензаева, Николай Иванов просит внимания:
- Слушайте важное сообщение. Включились? Так вот, должен вам доложить, что я женюсь.
Знали о дружбе Николая с библиотекарем Евстолией. Летчики называли ее Толя.
- И Толя согласна?
- ...Я Толе говорю: или вы выходите за меня замуж...
- Или? - прерывает Михаил Советский.
- Вот и Толя так спросила: или. А я ей: или я женюсь на вас...
- Конечно, Толя отказала! - подмигивает Победкин. Иванов снисходительно улыбнулся:
- Она сказала: "Я согласна".
- Полк несет потери... в холостяках, товарищ командир, - притворно вздыхает Советский, - если только Иванов серьезно...
- Серьезно, на всю жизнь.
И ведь правду сказал. Толя, Евстолия Михайловна, стала настоящей боевой подругой Николая. У них дочь и сын, два внука - Максим и Дмитрий...
Вошел оперативный:
- Товарищ командир, получено задание...
Александр Разгонин
Штаб подвел некоторые итоги боевой деятельности полка на море с 22 июня 1941 года по 1 декабря 1943 года. После встреч с гвардейцами противник потерял 68 транспортов, 10 сторожевых кораблей, 5 танкеров, 2 канонерские лодки, миноносец, плавучий маяк и еще несколько судов малого тоннажа, а всего - 90 единиц общим водоизмещением 342 000 тонн. Это по атакам, результаты которых подтверждены документально. Итогами можно гордиться, и все же Борзов главное внимание обратил на то, что десять судов хотя и были повреждены, но остались на плаву и, как показала разведка, были отбуксированы противником и, возможно, снова окажутся в строю.
- Наш поиск труден, опасна атака, - говорил Борзов, - тем более ни один вражеский корабль не должен уйти после удара.
Победы доставались гвардейцам дорогой ценой. Не вернулся с последнего задания гвардии старший лейтенант Александр Разгонин...
Летом сорок второго среди десяти лучших летчиков, начавших крейсерские полеты в море с торпедным оружием, был Разгонин. Тогда же начались и удары по военно-морским базам противника. Штурман Разгонина Виктор Чванов прокладывал курс на Мемель, Хельсинки, в порт Таллина, на Либаву, Пиллау, Котку. Десятки боевых полетов провели они вместе.
Однажды Разгонин в шхерном районе вел поиск крупного арсенала вражеского оружия, принимая на себя огонь зениток. Противнику показалось странным, что летчик не уходит из опасной зоны и... не бомбит. Разведка? Бесполезна в такое время. Но экипаж нашел цель, сбросил бомбы, и пламя охватило арсенал. Маневрируя, Разгонин кружил над базой, встречая приближающиеся самолеты однополчан с минами. Отвлекающий маневр он провел мастерски. Мины удалось поставить так, что противник о них узнал лишь, когда подорвались корабли.
В сорок втором в дальних районах Балтики фашистские транспорты редко встречались с нашими торпедоносцами и почти не прибегали к охранению. Решили днем нанести серию ударов одиночными самолетами. В один из дней Александру встретился фашистский сторожевой корабль с сильной зенитной обороной и опытным экипажем. Командир сторожевого корабля умело маневрировал, и гвардеец долго не решался бросать торпеду: противник мог увернуться. Но вот торпеда сброшена. Фашистский сторожевой корабль потрясли взрывы, и он пошел на дно.