Всем известно, что глупость правит миром, это утверждение звучит тем справедливее, что первоначально было высказано графом Акселем Оксеншерной своему сыну, когда тот вознамерился сделать Швецию мировой державой. И все же, слушая, как судят о нашем мире, я не однажды думал, что мы должны быть вечно благодарны людям действия. Это в необычно высокой степени относится к застольной речи, которую сейчас мысленно оттачивает начальник училища, молодой подполковник Эг. Он ждет до самого десерта. Наконец строгие губы его приходят в движение. Он стучит ножом по бокалу.
— Воины! — молвит он и, выдержав эффектную паузу, продолжает: — Девяносто процентов. Девяносто процентов видимого глазу солдата составляет военная форма. Если то, что между козырьком фуражки и воротничком, выглядит глупо, мы тут ни при чем. А вот об остальном мы позаботимся!
Бурные овации — награда подполковнику за это вступление. Дождавшись, когда стихнет шум, он пускается в сумбурные разглагольствования, возвещая, в частности, что военная форма — не просто одежда. Это символ, доспехи, защищающие от всего грязного, горячего и мокрого. Женщина, подвал, кухня. Вот регионы, от которых отгораживает форма. Но надежные рубежи даром не даются. Бег с препятствиями — тоже символ. В нем воплощается принцип: сломи себя — сотвори себя. Кто первым пересек финишную черту в беге с препятствиями, тот одержал самую большую победу над собой. Тот всегда сумеет защитить себя, будь то от женской или другой вражеской оккупации. Девятое апреля не повторится!
После вручения призов Алфик Хеллот сидит за рулем машины, держа курс внутрь полуострова. Мысли его далеко, он не слышит, что там говорят его спутники. Ему есть о чем поразмыслить. Речь начальника училища заставила его вспомнить про Китти. Яд ее голоса, когда она услышала новость. Алфик в летном училище! Пилот реактивной авиации! Офицер — он? Да правда ли это?!
Правда, чистая правда. Китти: с ума сойти! Алфик все больше утверждается в мысли, что это о ней говорил подполковник Эг. О ком же еще. Китти — наваждение, вражеское нашествие. Это от ее оккупационных сил ему надо освободиться. Укрыться в рокочущем жестком корпусе самолета. И — вверх, на волю. С бомбовым грузом стремительно пикировать на дамочек и так же быстро выходить из пике, возвращаясь к самому себе.
— Привет орлу! — бормочет Алфик, прибавляя газ, и уроженец Бергена, отчисленный курсант Хюсен-Андресен, что сидит впереди рядом с Хеллотом, принимает эти слова на свой счет и, чувствуя себя польщенным, отвечает Алфику лестью, дескать, на поворотах за машиной видно конденсационный след и на участке от лагеря в Эрланде до пристани в Ванвике они пять раз пробивали звуковой барьер.
Трое на заднем сиденье согласны с ним. Пока они еще сидят достаточно спокойно, чтобы их можно было пересчитать, спешу воспользоваться случаем и представить каждого в отдельности. Тот, что швыряет в открытое окно пустую посуду, — честолюбивый сын Трёнделага по кличке Кваксен; это он взял верх над Алфиком Хеллотом в скоттхюлле. В середине — Уно из Осло, и фамилия какая-то есть, но все зовут его просто Паттоном. Обыкновенный обаятельный дикарь, и обыкновенный одержимый воздушный лихач. Зато третий несомненно заслуживает эпитета «необыкновенный», хотя бы потому, что он уроженец Кристиансунда. Глёр из Кристиансунда — города, который ничем не славен, из которого никто не вышел и в который никто не вошел, о котором ни разу не упоминается ни в устных преданиях, ни в литературе и который, сколько мне известно, никто не воспевал, даже самый завалящий трубадур. Так вот, необыкновенность курсанта Глёра заключалась в том, что ему удавалось без малейших усилий с его стороны создавать у окружающих впечатление, что Кристиансунд — всем городам город, что остальной мир решительно проигрывает оттого, что он не Кристиансунд, и беда всех остальных людей заключается в том, что они не уроженцы Кристиансунда и не говорят между собой на тамошнем мягком диалекте. Самому Глёру не требовалось говорить об этом: каким-то непостижимым образом все было ясно само собой. Он был общителен, приветлив, открыт и разговорчив. Оставаясь при этом великой загадкой. Сверх того, что его ожидает блестящее будущее, никто не знал о нем ничего. Вышел ли он из рядов рыбопромышленной аристократии или коминтерновских коммунистов (обе эти группы занимали видное место в Кристиансунде), или же он многолетний чемпион по классической борьбе — вид спорта, до того развитый в Кристиансунде, что его впору сравнить с фанатической верой. Во всяком случае, от Глёра на эти вопросы ответа не жди.
В поединке с часами Алф и его четверка побеждают с таким явным преимуществом, что есть даже время выпить кофе с бренди, пока они в кафе ждут парома до Трондхейма. Чашки под стол, быстро оглянуться на официантов — и пошел заливаться трелями стеклянный жаворонок, буль-буль, подставляй, не зевай, пока дрожащие пальцы не завернули крышку на горлышке, трелям конец, птичка вьет гнездо во внутреннем кармане, и пятеро курсантов летят к дверям: кто будет первым, тот сядет за руль и рванет с пристани на паром.
Целью всех этих превышений скорости было кафе, которое помнят лишь избранные старожилы Трондхейма. Находилось оно в районе Ила, неподалеку от нынешней «Таверны Мартина», и носило гордое имя «Голубой грот». Видимо, соседство фьорда кому-то подсказало естественную мысль открыть в этой части города рыбный ресторан. Очень скоро выяснилось, что с рыбой никаких проблем нет, зато есть проблемы с едоками. Едоки не шли, а кто приходил, больше думал про то, чем рыбу запивают. И «Голубой грот» живо превратился в добрую пивную. Лишь остатки интерьера да освещение — излучаемая проемами в стенах ледяная подземная синева — напоминали о былом величии.
Бочковое пиво и крепленое вино — вот и все приманки этого заведения. Откуда, скажем, уволенный в город военнослужащий мог начинать забег курсом на женскую плоть, сохраняя надежду на счастливый исход. У пятерки курсантов, которые разместились за одним столом, подставив недостающий стул, есть основания надеяться. На них летная форма, вид что надо. Алф Хеллот к тому же номер один среди курсантов. Он победил в летном многоборье. Выиграл все поединки с секундомером и соперниками. Блеснул на летных испытаниях. Из пятисот восьмидесяти девяти подавших заявление в училище пятьсот шесть-десять восемь не прошли по конкурсу. Из оставшихся двадцати одного Алфик Хеллот — лучший. Он будет истребителем, это твердо решено, никаких там вертолетов и транспортных машин. Он номер один, победитель, ас. И весь остаток вечера, и всю ночь, и борясь на другой день с похмельем, курсант Алф Хеллот хмуро поглядывает на Кваксена, соображая, как взять реванш за поражение в скоттхюлле.
В скоттхюлле! Кто не знает Алфика, тот не может представить себе, как терзает его это поражение. Он вызывает всех и каждого помериться силами и шутя кладет руку противника на стол, если локти упираются в столешницу, или на пол, если поединок происходит под столом. Кто и после того не сдается, получает вызов на финальное состязание — перетягивание пальцем, согнутым в крючок. Алф выигрывает тысячу одну крону в покер при ставке всего в десять эре. Он король бильярда. Язык работает, как у финалиста первенства мира по анекдотам. Любое слово, малейшее прикосновение — повод для поединка не на жизнь, а на смерть.
Но и сплошная череда триумфов не помогает Алфику Хеллоту забыть поражение в скоттхюлле. Добро бы еще не такой дурацкий спорт! Не такой идиотский! Типичная для Трёнделага бредовая затея. Было бы настоящее мужское единоборство. А то ведь больше всего похоже на расшибалочку. Когда это Алфа Хеллота волновало, кто лучше, кто хуже играет в расшибалочку? Точнее сказать, скоттхюлль — нечто среднее между расшибалочкой и кеглями в примитивной форме. Только что требуется еще физическая сила. Грубая физическая сила. Вот вам и весь скоттхюлль. И пусть в губернии Трёнделаг устраивают соревнования в несколько кругов и в разных лигах. Все равно, скоттхюлль не для цивилизованных людей. Хоть и придуманы всякие правила, хоть и ни один обеденный перерыв на мыловаренных заводах, у кондитеров и металлургов не обходится без скоттхюлля. И местные газеты не устают печатать результаты очередных туров. Все равно скоттхюлль был и остается местной разновидностью расшибалочки. А сами жители губернии — те же шведы: блестящие туполобые спортивные звезды. А шведы — немцы Скандинавии. А немцы — марсиане планеты Земля. А все остальные вообще ошиблись планетой?