— Не объясняй. Я и так понимаю. Опять то же самое, я из тех, кому вроде бы и хочется помочь, а вроде бы и не хочется, да? Ты, ведь, видела, что творило это мое зло? Видишь, какой след за мной тянется?

— Не в том дело. Я не совсем верно объяснила, почему мне приходилось отказывать многим из тех, кто приходил ко мне. Дело не в моем желании, хотя и оно тоже важно. Просто часто я чувствую, что не должна исцелять некоторых людей. Я не могу себя заставить сделать это! Иногда их болезни, физические, или душевные — их испытание или наказание. Они должны сами справиться с ними, и я просто не могу вмешаться. Мне нельзя, понимаешь?

— Понимать-то понимаю, но… В таком случае, кто источник этих бед? Испытания, наказания, просто болезни? Бог?

Настя покачала головой.

— Не знаю. Если Бог и существует — он непостижим. Нам с тобой никогда его не почувствовать, и не понять. Просто есть какая-то сила, которая уравновешивает чаши весов. Если человек совершил много зла — он получит свое наказание. Если много зла приключилось с ним, или же если он сделал много хорошего — будет награжден чем-то.

— Тогда получается, что ты не должна ничего менять никогда и ни в ком.

— Нет, Женя. Ты еще не понял… Я — тоже часть этого равновесия. И ты — тоже. Нужно просто открыться, просто научится чувствовать.

Голова пошла кругом. Все отошло на задний план — пришельцы, опасность, ночь за окном. Все стало четко и кристально ясно. Он — тоже часть равновесия! Как жаль, что Бабай не слышит этих слов.

Часть равновесия — вот кто он. Настя — это награда. Он — наказание. Она исцеляет тех, кто должен получить свой приз. Они с Бабаем — убивают тех, кто должен быть наказан. — Нет, ты не понял! — небесно голубые глаза смотрели на него осуждающе. — Ты пытаешься оправдать себя, а не понять. Я не могу подсказать тебе! Ты должен понять все сам!

— Это как лечить алкоголика, да? — спросил Женя. — Или он захочет сам помочь себе, и тогда ты ему уже не нужна, или он так ничего и не сможет сделать.

— Примерно так…

В кухню вошли двое чужаков, встали по разные стороны стола, и переводили взгляд с одного человека на другого. Женя не замечал их. Настя, кажется, тоже.

Чего он не понимает? Что она пытается ему сказать?

Ладно, с оправданием — все понятно. Он действительно искал какую-то мысль, идею, которая оправдала бы ту кровь, в которой по локоть перепачканы его руки. Жестокость Бабая, его безграничную радость от чужих страданий, и тот факт, что сам он частично одобрял его действия. Заставлял себя осуждать эти убийства, но не мог сделать этого!

Равновесие.

Каждому воздастся по его заслугам…

Строки из Библии сами всплывали в голове. Но нет, Библия тут не при чем, Настя абсолютно права, говоря, что Бог непостижим. Есть он, или нет — никто не может этого знать. Впрочем, нет, этот голубоглазый ангел — может, но все равно ничего не скажет.

Равновесие.

Зло внутри него… Но это не Бабай. Настя сказала четко и не двусмысленно, что увидев их в первый раз, она даже не догадывалась что Женя не знает о существовании своего брата по разуму. Что же тогда?

А что, собственно, такое равновесие? Каждому воздастся… Но воздаст не Бог — он непостижим, и даже если допустить что он есть — ему просто по статусу не положено снисходить до тварей земных, коими являются люди. Тогда кто воздаст?

Ответ очевиден — равновесие. Равновесие, которое поддерживают сами люди! Человек, подаривший людям счастье, будет вознагражден любовью той, которая полюбит его. А она в свою очередь получит в награду ребенка, отцом которого будет ее избранник.

— Видишь, как все просто? — спросила Настя. Не только он ощущал дуновение ее мыслей, эта связь работала и в обратном направлении.

Да, все было просто. И в то же время так сложно. Люди не могли регулировать равновесие целиком и полностью. Должна существовать еще какая-то сила, которая направит влюбленных навстречу друг другу, которая наградит язвой стервеца, и раком мозга — убийцу.

— Она существует, — прокомментировала его мысли Настя. — Неужели ты никогда об этом не задумывался? Я поняла это еще в шесть лет!

Она говорила об этом так, как будто ее шесть лет были не год назад, а целую вечность! Впрочем, нет. Все, что было до FV — было вечность назад.

Сила, поддерживающая равновесие и справедливость. Не Бог, ведь Бог непостижим. Просто сила. Но и она не справится в одиночку. Все взаимосвязано. Ни люди, ни эта сила не могут существовать по одиночке. Быть может даже эта сила — плод коллективного сознания целой планеты, как Ноосфера Вернадского. Сфера разума!

— Этого уже тоже не постичь, — остановила полет его мыслей Настя.

— А я? При чем тут я? Твое место в этой картине понятно — ты просто сильнее других. А я?

— И ты.

Вот теперь все стало кристально ясно. Он был почти прав с самого начала. Он такой же, как она, только стоит по другую сторону баррикад. Настя — исцеление, он — наказание. Вот только она еще ни разу не подарила ни толики своей силы никому, кто бы этого не заслуживал, а он, они с Бабаем, почти наверняка убили многих, кто не заслуживал смерти. И как убили…

Детство! Тогда, в автобусе, Настя сказала ему, что когда-то в детстве он знал о существовании зла внутри себя, но заставил себя забыть. Как легко он списал эти слова на Бабая, которого тоже заставил себя забыть в четыре года. Тогда ему показалось, что он вспомнил все, что произошло много лет назад за верандой в детском саду…

Нет, теперь, только теперь он вспомнил все. Когда лоскут содранной, залитой еще теплой кровь кожи опускался на его плечи, он испугался не вида крови, и не жестокости Бабая, а своих мыслей. Той ненависти, которая алым огнем опалила его разум. Его воспитателя убил не Бабай — они убили его вместе. Женя, и его второе «Я» истязали его с одинаковой яростью.

Бабай был прав. Он — не демон, живущий в его сознании, он просто его второе «Я». Проекция Жениного сознания на казавшийся ему жестоким и отвратительным мир. Его оружие против всего мира, которое он, слава Богу, пустил в ход в детстве лишь однажды. А ведь мог сделать это еще и еще. Мог вывернуть руки из суставов маме, когда та отказалась купить ему мороженое, остановить сердце отцу, когда тот шлепал его за какую-либо провинность. Мог, легко мог!

Тогда, в детстве, он услышал голос равновесия. Голос Силы, избранником которой он был. Тогда он внял этому голосу, признал, что они с Бабаем были слишком жестоки. Чудовищно жестоки! Признал, что должен применять свои таланты лишь тогда когда велит ему его шестое чувство — когда сходятся воедино два «хочется», как описывала это чувство Настя.

Признал, но не согласился. И где-то внутри продолжал верить в то, что он имеет право казнить или миловать, имеет право решать, кому жить, а кому умереть. А поскольку внутренний запрет на «казни» уже стоял, то роль палача взял на себя Бабай.

Поэтому Женя не помнил тех моментов, когда Бабай убивал своих жертв. Не потому, что Бабай оттеснял его, а потому, что сам не хотел видеть этого.

Вот, что было истинным злом!

— Вот теперь ты понял! — удовлетворенно вздохнула Настя.

Она слышала голос силы, говоривший с ней. Этого — исцели, этого — направь истинным путем. А вот этого — трогай. Он не для тебя. Он еще не заслужил того, чтобы избавиться от болезни. Не прошел испытание, или не до конца понес наказание. Равновесие в действие…

А он этого голоса не слышал. Запретил себе слышать!

Он уронил голову на руки, и когда почувствовал как чья-то рука гладит его по волосам — не сразу понял, что она принадлежит не Насте!

Женя вскочил, заставив тянувшегося к нему пришельца отпрыгнуть к стене.

— Не подходи ко мне, тварь!

Он лихорадочно оглядывался по сторонам, прикидывая, чем бы запустить в ненавистное существо, и не сразу увидел что Настя смеется.

— Ты такой забавный! — сказала она, когда Женя вновь опустился на стол, поняв, что чужак не только не собирался нападать, но и наоборот, попытался проявить какие-то эмоции. — Ты что, снова не понял, что в них столько же зла, сколько в тебе?