Люди, которые были ему дороги, вычеркивались из памяти. Марина, Серега. Теперь, вот, Аня и Леха. Да, они живы, но они, как сказал Бабай, больше не они.

И этого не изменить.

Оставшуюся часть пути до Медянска он ехал молча. Дорога заняла около четырех часов, и в черту города он въехал когда солнце уже клонилось к закату, превратившись в багровый шар. Было страшно… Страшно въезжать ночью, в темноте, в ставший таким чужим и опасным город. Но выбора не было — ночевать под открытым небом, довольствуясь машиной как укрытием, было еще опаснее.

По пути он проехал через десяток поселков и деревень. Сначала — через населенные людьми, пусть и растревоженные словно улей. Люди провожали проезжавший по окраинам «УАЗик» настороженными взглядами, и Женя был уверен, в эти моменты из окон домов на него смотрели десятки обрезов и охотничьих винтовок.

Трижды он въезжал в поселки в момент эвакуации. На выездах на главную дорогу стояли автобусы с логотипами МЧС, охраняемые солдатами. А в одном из поселков он нос к носу столкнулся с БМП, едва не влетев в его бронированный передок. Он сдал назад, готовясь к тому, что сейчас из люка броника посыплются десантники, которые вытащат его из машины и насильно усадят в автобус, но бронированная громадина вообще никак не среагировала на его появление. Просто объехала его по широкой дуге и покатила дальше… То ли военным просто не приходило в голову, что кто-то может попытаться въехать в захваченный чужаками Медянск, то ли у них не было ни времени, ни возможности на отлов потенциальных мародеров или просто идиотов, решивших наладить контакт с иной цивилизацией.

А может быть на то, чтобы перекрыть все мало-мальски приличные дороги у МЧС просто не хватило сил и людей, и блокпосты стояли только на основных трасах, как он изначально и предполагал. Проверить это он намеревался на обратном пути, вместе с Настей — выбраться к ближайшему блокпосту, и уж там довериться МЧСовцам и судьбе.

Время от времени над головой проносились вертолеты. То в одну, то в другую сторону… Разбираться, военные они, и проводящие разведку, или гражданские, занятые эвакуацией, времени не было.

В сотне километров от Медянска поселки опустели. Оттуда людей вывезли полностью — проезжая между домами, и каждый раз ожидая что из-за угла на лобовое стекло оскалив зубы бросится чужак, Женя не видел ни единого признака жизни. Ни единой фигуры среди пустых домов. Никого! Впрочем, это еще не означало, что никто не рискнул остаться в поселке. Те, кто отказался эвакуироваться скорее всего сейчас заперлись в своих квартирах, занавесили окна, и сидели напротив двери сжимая в руках нож, а кому повезло — и ружье. А мародеры, любители поживиться брошенным добром, без которых по логике вещей не могло обойтись, тоже наверняка не стали бы выбегать навстречу невесть откуда взявшемуся «УАЗику». Скорее всего и они попрятались по темным углам, и провожали взглядом его машину, дожидаясь, когда же она исчезнет с их глаз.

Настю он почувствовал еще на подъездах к городу. Это было сродни ощущению внутреннего компаса вошедшего в лес человека — не акцентировать на это внимания, но тем не менее чувствовать направление. Чувствовать, в какой стороне то место, где он вошел в лес, легко определять направление на известные ему ориентиры… Женя чувствовал Настю — легкий ветерок ее эмоций, ее мыслей, и четкое направление, в котором ему нужно было двигаться. Не ощущал он лишь расстояния, но примерно догадывался о нем по тому, как все четче прорисовывался Настин образ в его голове.

Удивительно было, откуда взялась эта связь между ними. Почему она проявилась лишь сейчас, а не тогда, сразу же после их случайного знакомства? Может быть, она появилась благодаря FV? — Бог знает, какие еще побочные эффекты обнаружатся у волн, задачей которых было переселить пришельцев в тела нерожденных детей. А может быть, сыграл свою роль стресс, от которого способности Насти раскрылись в полной мере… Или наоборот, усилились их с Бабаем таланты.

При желании он мог бы вновь отрешиться от внешнего мира, и полностью настроиться на волну ее мыслей, но боялся делать это в наступающей ночи в ставшем таким опасным городе. Главным сейчас было найти Настю, а все остальное — потом.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и Женя включил дальний свет, напряженно всматриваясь в каждый проулок. Несколько раз где-то в отделении он слышал выстрелы, а однажды до него отчетливо донесся гул раскатистого взрыва. Что это было — взрыв ли бытового газа в брошенном доме, в котором кто-то забыл выключить плиту, или военные начали крупномасштабное наступление с целью отвоевать город обратно? Впрочем, нет — если бы началась настоящая война, взрывов и стрельбы было бы гораздо больше.

На очередном повороте мимо машины пронесся пришелец. Именно пронесся — Женя не успел разглядеть его, но у него создалось ощущение, что чужак вообще не касается ногами земли. Рука сама потянулась к автомату, но пришелец не удостоил его машину даже взглядом, умчавшись куда-то по своим, одному ему ведомым делам.

Женя перевел дух, и сбавил скорость, хотя и так ехал не быстрее двадцати километров в час, повел машину дальше. Иногда приходилось сворачивать с выбранного маршрута, и ехать дворами, объезжая завалы, образованные рухнувшими зданиями, или заторы из брошенных машин. Впрочем, и первых и вторых было мало. Слава Богу, газифицирована лишь незначительная часть Медянска, а значит и взрывов, разносящих на куски целые подъезды, было мало. Ну а количество брошенных машин было столь мало — просто потому, что для нормального русского мужика бросить свою машину — это что-то за гранью понимания! Умирать, так в ней, родимой, купленной на последние деньги, или по уши забравшись в долги.

Настя жила в Сосновке — в его же районе, только несколько ближе к центральной части города. Ходила в школу, расположенную на конечной автобуса. Иногда — добиралась и в школу и из школы сама. Иногда с ней ездила мама, работавшая неподалеку… Так они и встретились в тот вечер, теперь уже, кажется, вечность назад. Она ехала из школы, тревожно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к своим ощущениям. Чувствуя, как неведомое зло колпаком опускается на город, как FV проникает в тела людей, необратимо меняя большинство из них…

Настины мысли стали отчетливее — он был уже совсем рядом. Теперь ему не нужно было и отключаться от внешнего мира, чтобы услышать ее. Бабай вообще не подавал признаков жизни, но Женя даже не пытался найти его в своем сознании. Ушел, так ушел. Отключился! Он уже знал, что Бабай «отключается» всякий раз, когда до него долетают обрывки Настиных мыслей. Все, что было связано с девочкой-медиумом начисто обрезало все связи Бабая с внешним миром. Почему? — Это была еще одна загадка, которую ему, наверное, не разгадать никогда…

Он въехал в частный сектор Сосновки, и тут же будто бы окунулся в туман. Однако спустя несколько секунд понял, что этот туман, в который с огромным трудом вгрызался свет фар его «УАЗика» — вовсе никакой не туман, а дым. Брошенная Сосновка догорала — здесь газифицирован был каждый второй дом, а в отсутствие людей стоило вспыхнуть лишь одному дому, чтобы начисто выгорела большая часть района…

Отблески этого пожара он видел и в сознании Насти. Сейчас она стояла у окна, вглядываясь в темноту, в которой то там, то там взметались ввысь языки пламени. Она ли посылала ему эти мысли, или он сам каким-то образом ощущал, что творилось в ее голове?

Женя чувствовал, она больше не боялась. Знала, что он совсем рядом, что вскоре заберет ее отсюда, и чувствовала себя в полной безопасности. Слава Богу, она жила не в частном секторе, а в возведенной в Советские годы девятиэтажке, которой не загорится от одной лишь искорки, не обрушится от взрыва газа, который забыли закрыть при эвакуации в квартире этажом ниже… Даже тот предмет, что лежал в соседней комнате, уже не пугал ее так сильно, как несколько часов назад. Нет, не предмет, предметы… Их несколько…

Женя на секунду закрыл глаза — дорога впереди была прямой и, насколько он помнил, ровной, ни брошенных машин ни завалов на ней не было, и он рискнул потянуться к Насте чуть сильнее, понять, что же это. Потянулся, и… увидел! Увидел, и с трудом удержал руль в задрожавших от ужаса руках.