— Потому что никто ни в чем не может меня обвинить,— сказал он,— пока моя нога в ее нынеш­нем состоянии. Кроме того, ты сам слышал, что король Харальд приказал маленькому монаху сде­лать все необходимое, чтобы нам было удобно, за тот укорот, что мы сделали королю Свену. Ну, а как всем известно, я такой человек, которому для удоб­ства необходимы женщины, а эта женщина кажется мне восхитительной представительницей своего пола. Я не знаю ничего, что сильнее помогло бы моему выздоровлению. В самом деле, я уже чувствую себя лучше. Я сказал ей приходить сюда как можно чаще, ради моего здоровья. И я не думаю, что она меня боится, хотя я и несколько смело поухаживал за ней.

Орм поворчал в сомнении, но в конце концов обе женщины согласились прийти завтра утром и помыть им головы и бороды. Затем пришел брат Виллибальд, чтобы перевязать их раны, и когда он увидел проли­тый бульон, то закричал яростно и прогнал женщин из комнаты. Даже Йива не осмелилась ему противоре­чить, потому что все боялись человека, имевшего власть над жизнью и смертью.

Когда Орм и Токе остались одни, то лежали в кроватях молча, ведь им было о чем подумать. Нако­нец Токе сказал:

— Удача опять вернулась к нам теперь, когда женщинам удалось проложить к нам путь. Дела ста­новятся повеселее.

Но Орм сказал:

— У нас будет большая неудача, если ты не будешь сдерживать себя, и мне было бы спокойнее на душе, если бы я был уверен, что сможешь.

Токе ответил, что надеется на то, что сможет, если постарается всерьез.

— Хотя я сомневаюсь, что она устояла бы передо мной, если бы я был здоров и более настойчив. По­тому что старый король не может быть хорошей компанией для девушки ее темперамента, а за ней строго следят с тех самых пор, как она сюда приеха­ла. Ее зовут Мираб, она из города под названием Ронда, из хорошей семьи. Она была захвачена викин­гами, высадившимися ночью, они продали ее королю Коркскому. Он, в свою очередь, подарил ее королю Харальду в знак дружбы, из-за ее красоты. Но она говорит, что она оценила бы такую честь еще больше, если бы он подарил ее кому-нибудь помоложе, с кем она могла бы разговаривать. Мне редко доводилось видеть таких прекрасных девушек, с такой хорошей фигурой и гладкой кожей, хотя девушка, которая сидела у тебя на кровати, тоже красива, хотя, может быть, слегка тоща и менее фигуриста. И кажется, она хорошо к тебе относится. Даже в таком месте, как это, наши достоинства очевидны, поскольку мы заво­евываем расположение женщин, даже лежа на кро­вати.

Но Орм ответил, что у него сейчас нет желания думать о любви, так как чувствует он себя больным и слабым и сомневается, много ли ему осталось.

На следующее утро, как только рассвело, женщи­ны пришли к ним, как и обещали, принеся с собой теплый щелок, воду и полотенца. Они тщательно помыли Орму и Токе волосы и бороды. Йиве было довольно трудно с Ормом, потому что он не мог сидеть, но она поддерживала его рукой и мыла тща­тельно и в конце концов хорошо справилась со своей задачей, так как ему в глаза не попало щелока, не попало также и в рот, и тем не менее, он стал чистым и красивым. Затем она уселась в изголовье кровати, положила его голову себе на колени и стала расчесы­вать его. Она спросила, удобно ли ему, и Орм вынуж­ден был признать, что удобно. Ей было трудно рас­чесывать его волосы, потому что они были густые и жесткие и очень спутались в результате мытья. Но она терпеливо справлялась со своей задачей, так что °н даже подумал, что никогда в жизни его не расче­сывали лучше. Она фамильярно разговаривала с ним, как будто они были друзьями много лет. Орму было приятно, что она рядом.

— Вам еще помоют головы перед тем, как вы встанете с постелей,— сказала она,— потому что епис­коп и его люди любят крестить, когда человек болен и лежит на спине, мне даже странно, что они до сих пор с вами об этом не говорили. Они крестили моего отца, когда он тяжело болел, и у него было не много шансов на выздоровление. Многие считают, что пос­тель больного — это самое лучшее место для креще­ния зимой, потому что, когда человек болен, священ­нослужители просто обрызгивают ему голову, в то время как, если бы он был здоров, ему бы пришлось целиком окунаться в море, что не многим нравится, учитывая, что вода обжигающая от льда. Это непри­ятно и для священников, поскольку они вынуждены стоять в воде по колено, лица их синеют от холода, а зубы стучат, так что они едва могут произнести бла­гословение. По этой причине зимой они предпочитают крестить тех, кто не может встать с кровати. Меня епископ крестил в Иванов день, который они называ­ют День Крещения, и это не было неприятным. Мы сели на корточки вокруг него в белых рубашках, мои сестры и я, а он читал над нами молитвы, затем он поднял руку, и мы, зажав носы, окунулись в воду. Я оставалась под водой дольше всех, так что мое креще­ние считается самым, лучшим. Затем нам всем выдали освященную одежду и маленькие крестики, чтобы носить на шее. Никакого вреда от этого никому из нас не было.

Орм ответил, что он все знает об этом странном обычае, поскольку жил на юге, где никому не разре­шается есть свинину, и с монахами в Ирландии, кото­рые пытались уговорить его креститься.

— Но пройдет еще немало времени,— сказал он,— прежде чем кто-нибудь сумеет убедить меня, что соблюдение таких обычаев может принести человеку пользу или может всерьез умилостивить какого-либо бога. Хотелось бы мне посмотреть на епископа или монаха, который сумеет меня уговорить сидеть по уши в холодной воде, зимой ли, летом ли. Не имею я желания и чтобы мою голову обрызгали водой, и чтобы надо мной читали молитвы. Потому что я считаю, что человеку следует опасаться любых форм колдовства и ворожбы.

Йива сказала, что несколько людей короля Харальда жаловались на боль в спине после крещения и просили епископа заплатить им деньги за эту боль, но помимо этого, им не стало хуже. А многие люди вообще считают крещение полезным для здоровья. Священники не возражают против того, чтобы люди ели свинину, как, несомненно, заметил Орм во время празднования Святок, и вообще, они не делают ника­ких ограничений относительно диеты, разве только, когда им предлагают конское мясо, они плюются и крестятся, а также поначалу люди иногда слышали, как они, что-то бормотали насчет того, что нельзя есть мясо по пятницам. Ее отец, однако, выразил свое нежелание разговаривать на эту тему. Сама она не может сказать, что находит новую религию в каком-либо отношении неудобной. Есть, однако, и такие, кто твердит, что сейчас урожаи стали меньше, и коровы доятся хуже, и что это происходит потому, что люди забыли старых богов.

Она провела медленно гребнем по волосам Орма, только что расчесанным ею, затем подняла гребень против света и тщательно рассматривала его.

— Не понимаю, как это возможно,— сказала она,— но, кажется, у тебя в волосах нет ни одной вши.

— Это невозможно,— сказал Орм,— наверное, гребень плохой.

Она ответила, что гребень хороший, и поскребла го голову с такой силой, что ему стало больно, но не обнаружила ни одной вши.

— Если это правда, значит я действительно бо­лен,— сказал Орм,— и дела обстоят даже хуже, чем я опасался. Это может означать только то, что моя кровь отравлена.

Йива высказала мнение, что, может быть, все не гак плохо, как он думает, но Орм был очень расстроен ее открытием. Он лежал молча, пока она заканчивала причесывание, отвечал на ее дальнейшие замечания печальным бормотанием. Тем не менее, в это же самое время Токе и Мираб находили все больше общих тем для разговора и все больше нравились друг другу.

Наконец борода и волосы Орма были готовы, и Йива с удовлетворением осмотрела свою работу.

— Сейчас ты меньше похож на пугало,— сказала она,— и больше — на вождя. Теперь немногие жен­щины не захотят посмотреть на тебя. Можешь побла­годарить меня за это.

Она подняла его щит, протерла его рукавом в той части, где он был меньше поцарапан, и поставила его перед лицом Орма. Орм посмотрел на свое отражение в нем и кивнул.