Но Орм, подумав немного, печально отвечал:

Когда большинство гостей уехало, и на кухнях стало меньше суматохи, брат Виллибальд приказал, чтобы для обоих раненых викингов был приготовлен мясной бульон и подавался им дважды в день, чтобы подкрепить их силы. Несколько женщин короля вы­звались носить бульон из кухни в комнату раненых, желая рассмотреть их поближе. Это они могли делать без помех, поскольку теперь, когда праздник закон­чился, король Харальд слег в постель, и братья Виллибальд и Маттиас, не говоря уже об епископе, были полностью заняты тем, что молились над ним и делали ему кровопускания, чтобы очистить его кровь и внут­ренности.

Первой женщиной, заглянувшей, к ним, была мо­лодая арабка, с которой они разговаривали в первый день своего визита, когда пришли к королю Харальду с колоколом. Токе вскрикнул от удовольствия, узнав ее, и сразу же попросил ее подойти поближе. Она робко вошла, неся кастрюлю и ложку, села на край его постели и стала кормить его. Вслед за ней вошла другая девушка, села рядом с Ормом и стала кормить его тоже. Она была молодая и высокая, с хорошей фигурой и белой кожей, у нее были серые глаза и крупный, красивый рот. Волосы у нее были черные, охваченные янтарным обручем. Орм ее раньше не видел, но она не была похожа на служанку.

Орму, однако, трудно было глотать бульон, потому что его раны мешали ему сидеть. После нескольких глотков кусок мяса попал ему в дыхательное горло, и он сильно закашлялся. От этого разболелась рана, что испортило ему настроение и заставило стонать от боли. Уголки губ девушки приподнялись в улыбке, а он печально смотрел на нее.

Когда приступ прошел, он сказал мрачно:

— Меня сюда положили не для того, чтобы надо мной смеялись. И вообще, кто ты такая?

— Зовут меня Йива,— отвечала она,— и до сего момента я не знала, что ты такой человек, над которым можно засмеяться. Как можешь ты, убивший лучшего воина моего брата Свена, хныкать от ложки горячего бульона?

— Меня волнует не бульон,— сказал Орм.— Рана, подобная моей, неизбежно иногда болит. Думаю, что даже женщина могла бы догадаться об этом. Но если ты — сестра короля Свена, может быть, бульон, кото­рый ты мне принесла, плохой. В самом деле, теперь, когда я подумал об этом, мне кажется, у него был неприятный запах. Ты что, пришла отомстить за ущерб, нанесенный мною твоему брату?

Девушка вскочила на ноги и бросила кастрюлю и ложку в камин, так что бульон расплескался по всей комнате. Ее глаза яростно смотрели на Орма, затем неожиданно она успокоилась, засмеялась и села опять на край кровати.

— Ты не боишься показать, что ты боишься,— сказала она.— Этого во всяком случае у тебя не отнимешь. Хотя, кто из нас двоих ведет себя более разумно — это еще вопрос. Но я видела, как ты дрался с Зигтриггом, это был хороший бой. И будь уверен, что я ни одного человека не считаю своим врагом только за то, что он нанес ущерб моему брату Свену. Давно пора было проучить этого Зигтригга. У него был ужас­ный запах изо рта, и они разговаривали с моим братом Свеном о том, чтобы я стала его женой. Если бы это произошло, он не долго наслаждался бы брачными ночами, потому что мне не доставит удовольствия любой случайный психопат, чьи фантазии я раздраз­нила. Так что, по крайней мере, я в долгу перед тобой за то, что ты спас меня от этой крайности.

— Ты — дерзкая и наглая девка,— сказал Орм,— и к тому же, несомненно, большая стерва, но так всегда бывает с королевскими дочерьми. Однако, я не могу отрицать, что ты слишком хороша для такого человека, каким был Зигтригг. Но сам я вышел из этого поединка тяжело раненным, и еще не знаю, чем это все для меня закончится.

Йива прикусила себе кончик языка, кивнула и смотрела задумчиво.

— Может быть, есть и другие люди, кроме тебя, Зигтригга и Свена, которые понесли потери в резуль­тате поединка,— сказала она.— Я слышала о твоей цепи, которой позавидовал Зигтригг. Говорят, что ты получил ее от южного короля, и что это — самое прекрасное сокровище, какое только может быть. Я очень хочу увидеть ее, и можешь не бояться, что я украду ее, хотя, если бы Зигтригг убил тебя, она могла бы стать моей.

— Трудно обладать предметом, который все хотят потрогать,— печально сказал Орм.

— Если ты так думаешь, то почему не позволил Зигтриггу получить его? — спросила Йива.— Тогда ты был бы избавлен от хлопот, которые оно тебе достав­ляет.

— Одно я знаю точно, хотя и знаком с тобой совсем недолго,— сказал Орм.— Кто бы на тебе ни женился, ему не часто будет удаваться оставить последнее сло­во за собой.

— Не думаю, чтобы у тебя была когда-нибудь возможность убедиться в правоте твоих слов,— сказа­ла Йива.— Учитывая твой нынешний вид, я бы не легла с тобой в одну постель, даже если бы ты пред­ложил мне пять цепей. Почему ты не попросишь кого-нибудь помыть тебе голову и бороду? Ты выглядишь хуже смаландца. Но скажи мне прямо, покажешь цепь, или нет?

— Хорошо же ты разговариваешь с больным,— сказал Орм,— сравниваешь его со смаландцем. Я до­лжен тебе сказать, что имею благородное происхож­дение как со стороны отца, так и со стороны матери. Сводный брат бабушки моей матери был Свен Крыси­ный Нос из Гоинга, а он, как, может быть, тебе извес­тно, был прямым потомком, по матери Ивара Широ­коплечего. Только потому что я болен, я терплю твои грубости, а то бы я давно уже выгнал тебя из комнаты. Признаюсь, однако, что мне хотелось бы помыться, хотя я еще и не в слишком хорошем состоянии, и если бы ты согласилась сослужить мне такую службу, я смог бы посмотреть, может быть, ты более искусна в других вещах, чем в умении подавать суп. Хотя, мо­жет быть, королевские дочери не умеют делать таких полезных вещей.

— Ты предлагаешь, чтобы я вела себя, как твоя рабыня,— сказала Йива,— чего раньше никто не ос­меливался мне предлагать. Тебе повезло, что в твоих жилах течет кровь Широкого Борова. Но признаюсь, что мне хотелось бы посмотреть, как ты будешь вы­глядеть после того, как тебя помоют, поэтому я приду завтра рано утром, и ты увидишь, что я могу делать это не хуже других.

— Меня надо будет и причесать,— сказал Орм.— Потом, когда ты все это сделаешь, и я останусь дово­лен, я, может быть, покажу тебе цепь.

Тем временем на половине комнаты, где лежал Токе, стало довольно шумно. Бульон и присутствие женщины значительно подняли его дух. Он смог сесть на кровати, и они разговаривали на ее языке. Ему это удавалось, но с трудом. Но руками он пользовался ловко, пытаясь придвинуть ее поближе к себе. Она сопротивлялась, ударяя его ложкой по пальцам, но не Делала больших усилий, чтобы сохранять дистанцию, и как будто ей доставляло удовольствие, когда Токе расхваливал ее красоту, насколько это ему удавалось, и проклинал свою ногу, связывавшую его движения.

Орм и Йива повернулись в их сторону, когда их борьба стала еще более шумной. Йива улыбнулась их проделкам, но Орм сердито крикнул, чтобы Токе вел себя прилично и оставил девушку в покое.

— Что, как ты думаешь, скажет король Харальд,— спросил он,— когда узнает, что гладил одну из его женщин выше колена?

— Возможно, он скажет, как ты, что крайне не­удобно обладать чем-то, что любой хочет потрогать,— сказала Йива.— Но от меня он ничего не узнает, потому что у него более чем достаточно женщин для человека его возраста. А ей, бедной девушке, мало радости здесь, среди нас, она часто плачет, а утешить ее трудно, потому что она почти ничего не понимает из того, что мы говорим. Поэтому пусть тебя не бес­покоит, что она немного поиграет с человеком, чьи комплименты она понимает, и который, кроме этого, еще и храбрый парень.

Орм, однако, настаивал, чтобы Токе контролировал себя, пока они пользуются гостеприимством короля Харальда.

Токе тем временем несколько успокоился и сейчас только держал девушку за одну из кос. Он уверил Орма, что причин для беспокойства нет.