Откинув папку с заявлениями, возмущенно продолжил:

— Кто мог предположить, что наступит время всеобщего воровства, а социалистическое понятие о замках и запорах окажется не способным защитить от варварского капиталистического желания пожить на халяву.

Первым делом по приезде домой больной Геннадий пошел проверить лодочную станцию. Ночной разгул в его детище лишил чувств. Грабители прошли шесть помещений, проломив слабенькие внутренние стены. Взяли все, даже постельные принадлежности. Видать недалеко стояла грузовая автомашина. Соседи по несчастью отвезли в больницу, а очнулся он в реанимации.

Но на этом мучения не кончились. Его родное предприятие не перечисляет денег в социальный фонд, потому у него нет страхового полиса.

Переведенному из реанимационной палаты Геннадию Владимировичу предъявляют счет на оплату лечения, сиделку, постель… цифру с многими нулями. И только нержавеющая дружба выручила. Виталий со Славкой оплатили, купили предписываемые лекарства, добились материальной помощи. Приступил к ремонту на лодочной — родной цех.

Выписавшегося из больницы Геннадия Владимировича ждали новые испытания.

Комбинат прекратил выплату зарплаты наличными деньгами, а руководство перевело всех работников на карточную систему, как когда-то в войну. Получи шампунь, краску или электрические гирлянды вместо зарплаты и дуй на базар, продавай. А там уж позволь себе лечиться, покупай детям книжки или еду. Не продал — ходи с разинутым ботинком, дети пусть сидят дома и как желторотые птенцы встречают с базара вопросом — продали?

Так рвачи, объявившие себя демократами, поставили всю страну в торговый ряд и назвали это «рыночной экономикой».

А эта экономика, раздробив промышленность, разгромив подвалы и лодочные станции, приступила к частным гаражам и квартирам.

Кооперативная деятельность Вячеслава Анатольевича Новикова дала ему значительную прибыль, и он построил новый гараж на месте бывшего глиняного карьера. Этот гаражный кооператив не ограничивал размеры и он отбухал его в три яруса. Бетонированный погреб с ответвлениями разного назначения, рем. мастерская, наверху спальня с кухней. Но вот беда, опять замки и запоры по социалистической психологии — от чужака, а их, чужаков, почему-то стало очень много и становилось все больше и больше. Они срезали шарниры ворот и по отработанной технологии пробили стены в разные стороны, загрузили под завязку его «Жигули» последней модели и все ценное увезли. Менее ценное тащили соседи и прохожие: кто что мог. Так оказались в развалинах тысячи тысяч гаражей.

И переполнялись базары, частные магазины товарами и деталями, ранее считавшимися дефицитом. А машины с перебитыми номерами угонялись подальше и продавались. Появилась новая профессия с различными специальностями: одни воруют, другие перебивают номера, третьи продают, четвертые оформляют документы, в том числе менеджер по обмену ворованных товаров, продаже и розыску автомашин. Чеченский опыт стал квалифицированно распространяться на все пространство бывшего Советского Союза.

Славка, как раньше, обратился в милицию, но это оказалось хождением по мукам. И он робко предложил взятку. Молодой опер, нахально улыбнувшись, открытым текстом ответил: «За тот мизер, что ты можешь дать, надо перелопатить пол Бийска. Я расследую кражу на межрайбазе на сумму, за которую мне обещают пол-лимона».

Вячеслав Анатольевич с его огромной любовью к демократам обращается за помощью к… кому вы думаете? К бывшему вору с несколькими ходками на зону, теперь директор частного сыскного предприятия под крылом какого-то милицейского начальника.

В назначенный день он ответил: «Ваша машина вышла из поля моих возможностей».

После длительного лечения Геннадий Владимирович вышел на работу. «Как резко изменился дух производственных отношений, — отметил он про себя. — Не созидательная струнка в мозгах и душе рабочих и мастеров, а воровская».

Придя на работу, каждый сначала ищет, что украсть: не наше все это, а их, захватчиков. Потом, немножко поработав на «прихватизаторов», мышкуют как вынести, вывезти. Приходится воровать на себя и того парня — шофера, охранника. Разумеется, возможности и масштабы воровства разные. Один с подельниками беспрепятственно увозит готовую продукцию вагонами, другой со своими сырье — машинами, следующий оборудование — тракторами, а кто-то и отвертке рад. Раньше было четкое разделение труда, теперь четкое разделение масштабов воровства и утвердившаяся психология экономической стратегии — не своруешь, не проживешь.

У Геннадия Владимировича, видя все это, увеличилось сердцебиение. Ему бы в санатории полечиться, а он по субботам и воскресеньям на базаре торгует краской, удочками, детскими лыжами и собирается ехать в Чечню.

В одно из таких воскресений к нему подходят два парня и с искусственной улыбкой один говорит:

— Мужик, ты давненько на нашей территории торгуешь и не платишь. Теперь каждый день будешь отдавать такую-то сумму вот ему, — и показал на своего спутника.

Ах Геннадий, Геннадий Владимирович! Со своей порядочностью и неприспособленностью к этому жестокому миру зря ты вступил в перепалку с бандитами, контролирующими этот участок базара! Зачем ты их начал воспитывать? Заработай, мол! С такой мордой просить не стыдно ли? И много другой правды ты им высказал, но она для них — потеха, а тебе во вред.

Слетела улыбка, нахальная морда старшего подскочила к удочкам и руками, которые и научились только выбивать кровные у слабых, через колено поломал их. Второй, поставив к ограде, ногами сломал несколько лыж, а подбежавший третий проткнул банки с краской и она, как кровь, потекла на землицу.

Ошеломленный произволом на глазах у людей, молча отвернувшихся, у Геннадия Владимировича отнялся язык, в следующую минуту потерял сознание и, не приходя в себя, скончался в реанимации.

Организацию похорон взял на себя Меркулов В.В. После разгона парткома он работал зам. директора по быту.

Виталий, редко бывая на погосте, посетил могилку Сережиной мамы. Пробираясь сквозь заросли, подумал: «В море зеленого благоухания пребывают души усопших». Подходя, увидел поваленную сторону оградки и вывороченный нержавеющий столик. «Зря Сережка заменил деревянный», — произнес вслух. Кинул взор на фотографию и застыл: срублена латунная плита с фамилией и датами, с угловых труб исчезли красиво выточенные алюминиевые стрелы.

Осмотрелся вокруг и в досягаемости взгляда увидел, как криминальные заготовители цветного металла свободно и безнаказанно нарушают вечный сон предков или преждевременно ушедших.

Ведь и их родители, радовавшиеся появлению на свет мужчины, возможно здесь лежат, а души их под звезды васильковые угрюмо созерцают.

— Погиб добросовестный труженик, верный семьянин, замечательный отец, честный коммунист, — в сплошной тишине звучал приглушенный голос.

— А простодушный народ угодил в коварно расставленные силки, — скажет на поминальном обеде Виталий.

Аппетиты грабителей росли, а наказание сводилось к нулю. И началась война между батальонами, полками и дивизиями бандитских группировок, мафиозных структур и этнических прослоек за сферы влияния. Кто посильней — не желал терпеть на половине рынка района или завода конкурентов, а кто еще сильней желал владеть всем рынком, заводом, регионом. И пошла ползучая криминальная война, а в каждой стычке местного значения или в крупном межрегиональном сражении побежденным был всегда простой люд.

На коллективное заявление тарного цеха о наказании за смерть Г.В.Хижнякова рэкетиров, милиция официально ответила: «Усилиями оперативно-розыскных работ найден труп главаря, который убит в результате передела сфер влияния, над остальными ведется следствие».

Кажется, справедливость восторжествовала, но коллектив цеха заволновался: так могут каждого без суда и следствия.

Чернота отношений сгущалась, пока сынок или дочка не стукнут дверью, сон не брал родителей. В семьях начала нагнетаться атмосфера страха, недовольства младших старшими и наоборот. Постепенно разгоралась всероссийская бытовая война, а ненависть внедрялась в отношения, чаще и чаще переходящие в жестокость, всюду засквозило несчастье.