– Начнем, пожалуй, с Францией, – не заметив вопроса, вслух размышлял Денис. – У них заварушка начнется уже скоро… – требовательно взглянув на паренька, он спросил: – Если страна зальется кровавыми бунтами, что будет с франком?

– Золотые по кубышкам попрячут, а бумажные в топку пойдут, – немного поразмыслив, ответил Алексашка.

– Все верно. Денег в стране не останется. Умрет торговля, встанет промышленность. Цены вырастут до небес. Новое правительство начнет выпуск собственных ассигнаций, да толку от этого будет мало. Вот здесь-то мы и предложим свои услуги…

– А почему вырастут цены?

– Как бы тебе это попроще объяснить… – Денис затеребил в затылке. – Вот представь себе деревню. Все необходимое вы производите сами, и только хлеб покупайте в лавке. Денег у жителей имеется на руках 100 рублей…

– Богатая деревушка! – присвистнул Алексашка.

– Не перебивай! Это не суть важно – цифру я тебе с потолка даю. Слушай дальше. Допустим, одна буханка стоит рубль… – увидев округлившиеся глаза сорванца, Денис молча погрозил ему кулаком. – Но мы раздаем жителям еще 100 рублей. Что произойдет с ценами на хлеб, если ни на что другое они деньги не тратят?

– Буханка станет стоить два рубля? – после мучительных подсчетов, робко спросил Алексашка.

– Все верно. А теперь представь, что все это происходит в масштабах страны. Собственная валюта нестабильна, а наши червонцы всегда можно обменять на золото. Догадываешься, что произойдет?

Алексашка, стыдливо покраснев, отрицательно покачал головой. Денис, вздохнув, терпеливо пояснил:

– Если денег в экономике становится больше при неизменном количестве товара, начинается инфляция. То бишь, рост цен, чтобы тебе было понятней. Но это коснется только собственной валюты страны – обесцениваться будет именно она. А наши червонцы, обеспеченные золотом, станут основным средством расчетов.

– Да где ж мы столько золота возьмем? – с крайней долей изумления вопросил Алексашка.

Денис усмехнулся. Щелкнул зажигалкой, раскуривая потухшую сигару, и негромко сказал:

– Все знают, что золота у нас много. Но сколько именно – неизвестно никому. И этого факта вполне достаточно. Когда правительства спохватятся, будет уже поздно. Вся Европа перейдет в расчетах на нашу валюту. И сделать они уже ничего не смогут.

– Почему?

– Печатный станок в наших руках. Мы в любой момент, изменив валютный курс, посеем панику на рынках.

– Но они могут просто не отдавать нам долги, – предупредил Алексашка. – Или начнут поделывать наши деньги.

Мальчишка был прав – долги отдают только сильным. Слабых кидают. Армия Заморья не насчитывала и десяти тысяч солдат. И подделка чужой валюты в те времена считалась безобидной шалостью. Не преступлением.

– Наплевать! – Денис беспечно махнул рукой. – Подделывают только популярные бренды. Как только это произойдет, будем считать, что международный знак качества наши червонцы получили. Обменяем фальшивые ассигнации на настоящие – это только укрепит доверие. И то, что долги не вернут – не страшно. Наш печатный станок выдюжит. А маневр для торга останется. Предложим списать часть задолженности в обмен на концессии. Или иные привилегии.

Часть терминов Алексашке была непонятна, но переспрашивать он не стал. Немного подумав, осторожно спросил:

– Если мы начнем обмен фальшивок, денежная масса еще больше увеличится. Нам это не повредит?

Денис одобрительно кивнул – базовые принципы макроэкономики паренек подхватывал на лету. Не зря его хвалила Ее Высочество. Показав ему большой палец, он продолжил лекцию:

– А это и будет завершающий этап основной операции. Для этого мы выпустим казначейские облигации. То есть, начнем занимать на рынке собственные деньги под проценты. И наши червонцы из простого средства расчетов превратятся в инструмент накопления. Меняя ссудную ставку по облигациям, сможем регулировать объем денежной массы. Повысим – и все побегут в казначейки, возвращая нашу валюту. Доля червонцев на рынке при этом уменьшится, что приведет к повышению курса. Понизим – начнется сброс облигаций и падение курса.

– А для чего нам может понадобится понижение курса?

– Дешевая валюта увеличивает экспорт. Это понятно?

Алексашка неуверенно кивнул в ответ. Денис внимательно посмотрел ему в глаза, но от дальнейших пояснений воздержался – хватит на первый раз.

Концепцию захвата рынков он самым бессовестным образом содрал из будущего. Зачем изобретать велосипед, коль это сделали и без него? Избыточная денежная масса, готовая вот-вот сорвать Америку в спираль гиперинфляции, по плану Маршалла хлынула в послевоенную Европу. Доллар заменял марку и франк, уверенно завоевывая роль резервной единицы во внутренних и международных расчетах. Национальные валюты при этом стремительно обесценивались. Европейцы спохватились в самый последний момент.

Первым опомнился генерал де Голль, в спешном порядке загрузив то ли корабль, то ли самолет «троянскими» наличными. Американцы, как это принято у добропорядочных соседей, пообещали сбить его над Атлантикой. Или потопить. В результате разразился скандал, и Франция пригрозила выйти из НАТО. Заокеанским партнерам пришлось пойти на уступки. Это была лебединая песня «золотого стандарта». И начало мирового владычества ФРС.

Все это, опуская, естественно, подробности, и объяснял сейчас Денис своему помощнику. По сравнению с прародителем валютной махинации у него было два преимущества: Шарль де Голль в этой эпохе не ожидался и самолеты еще не летали. А все остальное не имело значения: деньги всегда оставались деньгами. Что сейчас, что два столетия спустя. В умелых руках это было страшное оружие. Особенно если эти руки контролировали печатный станок. Но до этого было еще далеко.

– А что потом? – затеребил умолкшего шефа Алексашка. В восторженном взоре вновь появилась мечтательная дымка и уже не дворовая девка, а гарем утонченных европейских красавиц кружился в божественном вальсе в глубине голубых глаз рыжеволосого юноши.

Ответить Денису не дали. На плечо опустилась крепкая рука, и пьяный голос развязано произнес:

– А тебя, краснокожий, что за нужда привела в мой город?

Гомон за соседними столиками стих. Денис неторопливо поднялся со стула и дружелюбно посоветовал:

– Иди проспись, служивый.

Вид незнакомца не оставлял сомнений: перед ним стоял воин, с жесткими чертами лицами и холодным, трезвым взглядом. От него за версту разило алкоголем, он слегка пошатывался, но актер из задиры получился никудышный – в то, что он пьян, верилось с трудом. Точнее, совсем не верилось.

– Будешь мне указывать, дикарь?

– Нет, советую.

– Подотрись своими советами.

– Твой язык лучше подходит для этих целей. Незнакомец взревел от ярости:

– Что ты сказал, повтори?!

– Ты еще и глухой?

Пьяно покачнувшись, задира ухватился за спинку и сделал еще попытку спровоцировать противника, презрительно процедив:

– Какой же ты воин, если прячешься за слова, как за женскую юбку?

Видимо отразилось что-то во взгляде индейца, а может, незнакомец просто обиделся, что его сценический талант остался без признания. Неизвестно. Но больше реплик не последовало. Слова заменил боковой удар – резкий, умелый, короткий. Денис едва успел приподнять плечо и расслабить мышцы шеи. Кулак рикошетом от умело подставленной защиты зацепил висок и…

Больше ничего незнакомец сделать не успел. Ответный апперкот приподнял его от пола и швырнул на соседний столик. Денис перетек в левостороннюю стойку, цепко осматривая помещение. Рядом, с грохотом опрокинув стул, с очумелыми глазами встал Алексашка, для устрашения поплевывая в кулаки. Вопреки ожиданиям, на этом драка и закончилась. От подвыпившей компании отделился высокий мужчина и, бросив презрительный взгляд на валявшегося без сознания товарища, учтиво склонил голову:

– Приношу свои извинения, сударь. Мой друг слегка увлекся глинтвейном… – и после небольшой паузы спросил: – Надеюсь, инцидент можно считать исчерпанным?