– За океан надо бежать, батько! В Америку. Поднявшийся было гвалт, был пресечен повелительным жестом полковника:

– В Америку, говоришь? – он усмехнулся в усы. – А ведь добрая мысль, братцы, – оглядев внимательным взглядом примолкших казаков, веско добавил: – Крепкая рука и добрая сабля везде в цене.

Мнения разделились. Ожесточенный спор продолжался до полудня, пока палящее солнце не загнало казаков в тень. Остудив пересохшие глотки кислым вином, к единому решению войсковая старшина так и не пришла. В итоге, судьбу конницы вынесли на кош. Тысячеголосая толпа на закате солнца огласила окончательный вердикт: одна половина решила искать счастья на службе у турецкого султана, вторая – за океаном. Утром следующего дня оставшиеся обсуждали план действий.

– Вот только гроши где раздобыть, ума не приложу, – пожаловался Данила, лихорадочно высчитывая в уме стоимость корабля.

– Сдурел, казак? – изумленно вскинулся Гонта. – Запорожец не купец, так возьмем!

Дружный гогот, сорвав с деревьев испуганную стаю ворон, несколько разрядил невеселую обстановку. Данила смущенно пожал плечами – в последнее время торгашеская жилка давала знать о себе чаще прежнего.

– Раздобудем челны и захватим корабль, – уже спокойно продолжал Гонта. – Чай не впервой.

На том и порешили. В эту же ночь, конная лава стронулась со стоянки в направлении Крымского ханства.

Примерно в тоже время, в далеком Париже, Григорий Орлов мялся срамной болезнью. Безуспешные поиски беглянки наконец-то вывели на след, но прок от него был невелик – отплывать за океан фаворит не собирался. Уже смирившись с потерей, он бесцельно тратил время в постелях искусных куртизанок, пока в одно прекрасное утро нестерпимый зуд не дал о себе знать.

Наружу выплеснулось все: и досада от неудачи, и злость на парижских кокеток, и… В общем, спешно вызванный адъютант получил от яростно чешущего причинное место светлейшего срочный наказ: немедленно доставить грамоту на борт тридцатипушечного фрегата, поджидающего в порту на случай поимки самозванки.

Греческий корсар Ламбро Каччиони, верой и правдой служивший России, хмыкнув в смолисто-черные усы, отдал команду поднять паруса. Путь пирата лежал через океан. Живность нанесла завершающий удар.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

Дождь закончился. Утро брызнуло в окно яркими лучами солнца, настырно лезущими сквозь плотно сомкнутые веки. Златка с наслаждением, до хруста в позвонках потянулась. В приоткрытую створку доносились звуки деревенской жизни: звонко щелкали кнутами пастухи (ковбои, вспомнила девушка), мычали коровы и лениво перебрехивались дворовые псы; суматошно голосили куры и деловито гоготали вечно озабоченные гуси. Обычное ранчо пасторальной Америки.

Понежившись еще несколько минут, она кликнула служанку, умылась, причесалась и неспешно отправилась куда глаза глядят. То есть на поиски кухни, где можно было разжиться бутербродами и крепким кофе. А заодно посидеть, обдумать, что делать дальше: за душой ни гроша, а сидеть на шее гостеприимного хозяина не хотелось. Срочно нужна была идея.

– Злата, – послышался за спиной удивленный голос Доминика де Брюэ. – Вы уже проснулись?

– Нет, – хихикнула девушка, зябко поведя плечами; в коридоре было прохладно. – Я лунатик, во сне гуляю.

Доминик непринужденно рассмеялся. Сегодня он выглядел значительно лучше: исчезли синюшные отеки со скул, разгладились морщины у губ, и в глазах появился живой блеск.

– Составите мне компанию за завтраком?

– Не откажусь, – согласилась девушка. – А где Костилье?

– Охотится, – коротко ответил де Брюэ и, встретив недоуменный взгляд, пояснил: – С германским судном прибыл мой давнишний заказ: пара прекрасных мушкетов дворцового оружейника Иоганна Себастьяна Хаушка. Ив заядлый охотник и с утра отправился на дальний выгон, пострелять куропаток. – С сожалением вздохнув, он продолжил: – Увы, но я пока лишен такого удовольствия.

– Покажите! – загорелась Златка, забыв о завтраке.

– Мадемуазель! – укоризненно нахмурился Доминик. – Не пристало столь юной леди брать в руки оружие.

– Если я правильно вас поняла, – с насмешкой подхватила девушка, – оружие достойно лишь мужчин и престарелых дам?

На мгновенье смешавшись, де Брюэ молча усмехнулся в ответ и, галантно подхватив девушку под локоток, проводил ее в кабинет. На небольшом столике, застеленном багрово-красным сукном, матово поблескивала длинноствольная винтовка. Темно-красное ложе светлело серебром вырезанной кабаньей головы, а замок был украшен искусной гравировкой. Ловким, кошачьим движением сцапав оружие, девушка профессионально заглянула в ствол и восхищенно протянула:

– Нарезная?!

– Кхм, – озадаченно крякнул в ответ Доминик, удивленно приподняв бровь. – Вы разбираетесь в оружии?

– Угу… еще и крестиком вышиваю, – подтвердила Златка и, плавно подняв винтовку вверх, медленно опустила ствол, неподвижно замерев в изготовке. – Не «аншутц», конечно, но развесовка очень даже недурна.

– Простите? – задумчиво поглаживая подбородок, спросил де Брюэ.

– Вполне сойдет, – не обращая внимания на ошеломленного француза, девушка повела стволом из стороны в сторону. – Катька Вильхельм, говорят, до сих пор с нашей «ижевкой» бегает…

– Кто бегает? Куда? – вконец растерялся де Брюэ.

– Биатлон, – отвлеченно пояснила Златка, продолжая вертеть в руках изящную смертоносную игрушку. – Вам, мужикам, лишь бы мячик погонять, больше ничто вас не интересует.

– Мадемуазель, я не понимаю ни слова из того, что вы мне говорите, – сокрушенно признался хозяин.

Оставив в покое подбородок, он ухватился двумя пальцами за нос. Златка наконец-то оторвалась от винтовки и посмотрела на него отсутствующим взглядом. С минуту они мерялись недоумевающими взглядами, после чего, испугано ойкнув, девушка делано рассмеялась:

– Не обращайте внимания. Это я о своем, о девичьем. – Быстро свернув опасную тему, она нетерпеливо притопнула каблучком и с просительной интонацией протянула: – Я тоже хочу на охоту!

Де Брюэ с подозрением покосился на девушку, в ожидании очередного розыгрыша и, не найдясь, что сказать в ответ, в замешательстве покачал головой:

– В старые добрые времена леди не брали в руки оружие.

– Вернемся к вопросу о Жанне д'Арк? – ехидно предложила Златка. – Или это были другие старые добрые времена?

– С вами невозможно спорить, мадемуазель, – окончательно сдался де Брюэ.

– А вы и не спорьте, – посоветовала девушка. – Кстати, как она заряжается?

Доминик усмехнулся и достал из выдвижного ящика холщовый мешочек. Развязав тесемку, он вытащил пригоршню круглых свинцовых шариков и протянул их Златке. Взяв двумя пальчиками один из них, она попробовала опустить его в ствол.

– Не лезет! – обескуражено пожаловалась девушка после нескольких бесплодных попыток.

– Пуля забивается молотком, – снисходительно пояснил де Брюэ. – Если сделать ее меньшего диаметра, то винтовые нарезы ствола будут абсолютно бесполезны.

– А как же вы воюете? – поразилась девушка и, спустя мгновенье, прыснула от смеха, представив сражающиеся армии, дружно колотящие молотками по стволу. – Вас десять раз убьют, пока вы перезарядите оружие.

– На войне используют гладкоствольные мушкеты, – скупо поведал Доминик. – Они заряжаются намного быстрей.

Как же звать-то тебя, лягушатник ты наш изобретательный, попыталась вспомнить Златка. Минье? Или Манье? Да нет, этот, вроде бы, картины писал. А, собственно, какая разница? Тряхнув косичкой, девушка вскинула глаза на хозяина, с интересом наблюдавшим за ее умственными терзаниями. В его насмешливо прищуренном взоре легко читался немой вопрос: что еще учудит эта юная леди? Юная леди долго ждать себя не заставила.

– Вы сможете отлить пулю по моему рисунку?

– А…э… – запнулся на миг Брюэ. – У меня хорошие кузнецы, но…

– Сколько времени это займет? – перебила его Златка.