Медведев поздоровался с отоспавшимся, посве­жевшим юношей. Потом отвел его в сторону и из­дали показал ночного пленника.

— Ты видел этого человека среди людей Ко­жуха? . 

Изуродованное лицо Филина распухло и силь­но изменилось, но Алеша, вглядевшись, твердо заявил:

— Да, это один из тех, что приехали вчера днем от князя Вельского перед самым моим уходом из дома Кожуха.

— Этот парень назвался Васюком Филином и говорит, что вместе с ним приехал Степан Ярый.

Проверь это. И если этот Степан действительно там, постарайся сделать так, чтобы мы и его мог­ли прихватить с собой. А теперь пойдем, я дам те­бе несколько указаний на тот случай, если вдруг что-нибудь пойдет не так;

Филипп и Федор Лукич терпеливо ждали целый час. Наконец Медведев с Алешей вернулись из ро­щи и все четверо поскакали в Картымазовку.

Ефим только что закончил работу и молча вру­чил Медведеву три ключа на кольце. Он побледнел и осунулся за ночь, будто просидел год в тем­нице.

Медведев взял ключи.

— Спасибо, Ефим. Я знал, что на тебя можно положиться.

И впервые за все время Медведев увидел на ли­це Ефима бледную Тень улыбки.

Глава четвертая

ДОРОГА ДАЛЬНЯЯ…

Весь день Медведев отсыпался и под вечер приступил к сборам в ночную вы­лазку.

Если, отправляясь на покорение Татьего леса, он готовил свое оружие и снаряжение около часа, то теперь это заняло больше двух и свидетельст­вовало о том, какое большое значение придается каждой мелочи и какие особые меры предприни­маются, чтобы уберечься, выжить и победить в са­мых непредвиденных случаях.

Василий как раз оттачивал до необходимой остроты наконечник одной из своих особых стрел, когда вдруг каким-то таинственным шес­тым чувством ощутил на себе пристальный и как бы проникающий взгляд.

Если бы действие происходило где-нибудь на большой дороге, он немедленно бросился бы на землю, два раза перекатившись, вскочил, мол­ниеносно выхватив меч, и направил бы его в грудь того, кто смотрел таким взглядом. Но здесь он находился в безопасности, окруженный опыт­ными и преданными вооруженными людьми, на своей земле, в своем доме, если, конечно, можно назвать домом полуразрушенную баньку, в кото­рой теперь, кроме охапки сена, служившей постелью, стояли еще грубо сколоченный стол со скамьей, и вот на этой-то скамье Медведев и си­дел, склонившись над столом и оттачивая нако­нечник.

Василий прекратил работу и медленно повер­нулся.

В скособоченном проеме двери, на фоне крас­ного закатного неба стояла Надежда Неверова, жена Клима, мать близнецов Ивашки и Гаврилки, знахарка, целительница и ворожея.

— Прости, господарь наш Василий Иванович, что помешала тебе, — она поклонилась по-жен­ски низко и с каким-то неуловимым достоинст­вом.

— Я слушаю тебя, Надежда.

— С тех пор, как мы живем здесь, мне ни разу не довелось говорить с тобой, хозяин.

— Это верно, но я вижу всех моих людей и глу­боко ценю все, что ты делала, когда мы обустраи­вались, налаживали хозяйство и особенно сегодня под утро, когда ты весьма умело очищала раны и перевязывала тех, кому слегка не повезло в ноч­ном бою. О чем же ты хотела поговорить, Надеж­да?

— О надежде, государь. Я вижу, ты готовишься к какому-то странствию, а в чужих землях у челове­ка всегда должна быть надежда. На то, что все за­думанное исполнится и что он вернется живым и здоровым.

Медведев улыбнулся.

— Ты ошибаешься. Я собираюсь всего лишь на маленькую прогулку — она займет только пару ча­сов. А чужие земли — это Синий Лог напротив нас — вон как близко, посмотри, даже дым его до­мов за лесом виднеется…

— Позволь просить тебя о маленьком одолже­нии.

— Говори,

— Положи сюда на мгновенье свою левую руку.

Надежда подошла, протянула ладонь, и Мед­ведев увидел на этой ладони колоду больших карт. На их черной рубашке белел серебристый череп.

Еще никогда в жизни Медведеву никто не во­рожил, и он смутился, но после некоторого коле­бания протянул левую руку и прикоснулся к ко­лоде.

Надежда опустилась на колени напротив него, постелила на низкий бревенчатый стол свою чер­ную шаль и начала быстро-быстро раскладывать на ней карты, что-то тихонько шепча.

Жутковато выглядели эти карты со странными картинками, с мечами, кубками и висящим вниз головой шутом, но Медведев уже не раз видел та­кие — их часто возили с Востока на Запад купцы, которых грабили татары на степных путях, а по­том татар грабили засечные казаки и за гроши возвращали обратно купцам, которые везли их дальше в Венецию и там продавали, сказывают, за огромные деньги.

Надежда разложила карты, вздохнула и посмот­рела Медведеву в. глаза.

— Ждет тебя дальняя дорога, много тягот и пе­чалей вижу на ней, вижу кровь и смерть, вижу дво­их друзей, которые всегда рядом, и других, кото­рые придут, когда настанет час, вижу плененную девушку и много мужчин с оружием; будут на той дороге дома большие и маленькие, будут терема и замки, будут подземелья и темницы, и все случит-сясовсем не так, как ты ожидаешь… Есть многое, чего ты не ведаешь и о чем не подозреваешь,и многое из того удастся тебе узнать, но всего — никогда. Странствие же твое увенчается задуман­ным, когда пропоет высоко над головой железная птица.

Надежда умолкла.

— Ка… Какая птица? То есть это как пони­мать? — изумленно спросил Медведев.

Надежда пожала плечами.

— Не знаю. Так выходит: вот тут — птица, но не настоящая, то ли из железа, то ли в железной че­шуе, а вот — что она поет высоко, но сама не ле­тает, и сразу за тем — все кончается хорошо.

— Скажи, Надежда, ты давно ворожишь?

— С детства.

— А бывало ли когда, чтоб предсказанное то­бой не сбылось?

— Никогда.

— Гм, интересно… Ну что ж, возможно, это как раз и будет первый случай. А вот скажи, зачем ты мне ворожила?

— Чтобы надежда тебя не покидала и чтобы ты знал, что все кончится хорошо. '

— Но я никогда не берусь за то, что плохо кон­чится, а надежда и так всегда со мной, — улыбнул­ся Медведев. — Но все равно — спасибо:

— Ворожей не благодарят, — загадочно улыб­нулась Надежда. — Полагается дать им что-нибудь.

Медведев огляделся.

— Возьми вот это, — он протянул ей малень­кую деревянную поделку, довольно грубую. — Это я сам ножичком выстрогал перед сном, когда раз­ мышлял о том, что и как надо будет сделать сего­ дня. Это — бык. Мне один знакомый грек показы­вал на небе звезды, которые складываются в такую фигуру, и говорил, что как раз под ними я и ро­дился.

Надежда с поклоном приняла подарок.

- Если позволишь, я повешу его на кожаный шнурок, и буду носить, пока ты не вернешься — на удачу твою и нашу!

—Воля твоя, — пожал плечами Медведев, — од­нако ты меня все же насторожила. Передай мужу, пусть соберет всех у костра, когда стемнеет, — по­прощаемся.

—Я не собирался с вами надолго расставаться, — обратился Василий к своим людям, — но Надежда —. вы ведь все знаете об ее искусстве — предсказала мне дорогу более дальнюю, чем я предполагаю. По­тому решил я, на всякий случай, кое-что сказать вам на прощание.

Медведев уже как бы чувствовал себя в пути, на­

ходясь снова в полном боевом снаряжении, а Ма­

лыш под боевым седлом, увешанный всем необхо­

димым для боевого похода, нетерпеливо бил ко­

пытом землю, и казалось, будто они оба рвутся

поскорее выехать отсюда и снова окунуться в

полную опасностей и приключений жизнь. Впро­

чем, это не казалось — это было. .

— Так вот — слушайте, — продолжал Медве­дев. — Если вам скажут, что я тяжело заболел, несомневайтесь — я выздоровею. Если вы узнаете,что я попал в руки врагов, можете быть увере­ны — я выберусь. Если до вас дойдут слухи о моей смерти — не верьте! Живите дружно и во всяком деле, если надо, просите совета и помощи Варва­ры Петровны Картымазовой и Анны Алексеевны Бартеневой. Старшими назначаю трех человек.