Я не писал так долго потому, что был в командировке — самой интересной и богатой впечатлениями в моей жизни. Я был на острове Сюмусю (или Шумшу — ищи у южной оконечности Камчатки). Что я там видел, делал и пережил — писать пока не могу. Скажу только, что побывал в районе, где бедствие, о котором я тебе писал, дало себя знать особенно сильно.

Эти вирши сплел я под впечатлением виденного и слышанного. Не знаю, как с литературной точки зрения, но с точки зрения фактов — всё правильно.

Обратно ехал на тральщике (туда — летел) и попал в одиннадцатибалльный шторм. Боря, шторм — это не переживание. Это сплошной бред пополам с блевотиной и бессонницей. Ты вцепился в стойку бомбосбрасывателя на корме (чтобы не блевать в каюте — там и так ступить некуда) и тупо глядишь, как накатывается исполинская тяжелая тошнотворного вида волна. Дз-з-з! Тральщик взлетает на ее гребень и наклоняется так, что твой нос оказывается в двух сантиметрах от воды. Желудок обрывается в ноги. Ж-жах! Тральщик проваливается вниз, желудок стремительно летит к горлу. Г-ык!

Фу, аж вспомнить тошно. Но всё проходит, transit, так сказать.

Теперь я дома и с наслаждением ем картошку и пью сладкий чай.

Боб, пиши чаще, мой дружок. Я очень люблю твои письма. Чаше, больше, подробней.

Да, непременно прочитай «Тетрадь, найденную в Сунчоне» Романа Кима.[95] Это вещь! Она сейчас издана отдельной книгой.

Засим крепко целую тебя, жму руку, твой Арк.

В. Д. Ольшанский, служивший вместе с АНом, один из друзей АНа в то время, вспоминает так:

О цунами на Курилах в те годы не принято было говорить вслух. Все держалось в тайне. Официальная пресса сообщала, что в океане произошло оседание морского дна, что вызвало сильное землетрясение, а океанские волны устремились в основном в сторону Курильской гряды. Было это 5 или 6-го ноября 52-го года в канун праздника Великого Октября. Камчатка не пострадала, но землетрясение ощущалось в полную силу. Нас сильно покачало в скрипучих деревянных ДОСах. А через несколько дней к нам в гарнизон на 6-й километр, как и в другие воинские гарнизоны, привезли пострадавших и спасенных с Курил.

Жили они в солдатских казармах, кормили их из походных солдатских кухонь. А наши жены собирали для них теплые вещи, обувь, постельное белье, ведь было уже довольно холодно. Кстати, им выдавали солдатское и офицерское обмундирование с воинских складов. Об этом, естественно, мы в своей газете не писали, запрет был полнейший.

АН летал на Курилы в составе группы офицеров и специально отобранных солдат и сержантов, как нам объяснили, для поддержания порядка. Но мы отлично понимали, что у разведчиков были совершенно другие задания — обезвреживать оставленную японскую агентуру. АН привез с Курил отличную подзорную трубу, и мы с ним, от нечего делать, иногда вечерами выходили на улицу и смотрели через этот оптический прибор на Луну. Развлекались. Кстати, эту трубу я видел у него в Москве на Вернадского. Смеялись, вспоминая камчатские вечера.

Вспоминает об этом и вдова сослуживца АНа, жившая тогда вместе с мужем:

Когда произошло страшное землетрясение и цунами в ноябре 1952-го года, погибло очень много людей. В части на берегу океана близ Петропавловска были смыты волной стоявшие на дежурстве в готовности № 1 самолеты (с летчиками в кабинах), ушел под воду остров в бухте Петропавловска с танковой частью — никто не спасся. АНа отправили на Курильские острова, на Шумшу, на Парамушир и еще куда-то.

Говорили тогда, что на Шумшу нашли японские укрепления. И спрятанные там самолеты — тоже.

В творчестве АБС этот эпизод жизни АНа отразился неоднократно. О впечатлениях и бытовых деталях командировки АНа можно прочитать в первых главах «Четвертого царства». Даже все четыре острова Курильской гряды, затронутые землетрясением и цунами (Парамушир, Шумшу, Алаид и Онекотан) были так или иначе упомянуты в произведениях:

УНС: «…а воздух, насыщенный углекислотой и никотином, будет со свистом и клокотанием вырываться из разинутого рта. Как подводная лодка, продувающая цистерны. Как сернистый гейзер на Парамушире…» (директор Управления делает зарядку);

ПХХIIВ: «Ты поедешь на остров Шумшу», — говорит Фишер Сидорову;

рассказ «Белый конус Алаида»;

ранний вариант ПХХIIВ, глава «У рифа Октопус»: «Онекотан» — название исследовательского судна.

Но не только это. Старинный японский дот, обнаруженный в «Белом конусе Алаида», подземная крепость в «Четвертом царстве» — это вовсе не выдумки начинающих фантастов.

Японский гарнизон капитулировал 1 сентября, но упрямая здешняя молва уверяет, будто кое-кто из воинов микадо отсиживался в подземных лабиринтах еще не один год. Камчатский геолог Баженов, служивший на Парамушире срочную вскоре после войны, рассказывал мне, что однажды солдаты нашли замаскированный японский склад. Хитрецы не поспешили к руководству с радостным рапортом, а предпочли время от времени забираться туда и скрашивать трофейной провизией скучный казенный рацион. Однажды в этой компании оказался и сам рассказчик. Проникнув поглубже в скальную выработку, они стали было потрошить ящики в поисках сладкого, но вдруг заслышали шаги у входа. Спрятавшись за штабелями и затаив дыхание, они вдруг увидели нескольких японцев, набивавших при свете свечи рисом заплечные мешки.

<…>

А вообще-то война напоминает о себе на Северных Курилах до сих пор. Мохнатые лапы кедрача прорастают сквозь останки танков и самолетов. На Парамушире через тридцать лет после войны наткнулись на целый арсенал снарядов. Саперам хватило работы недели на две.

Меня давно влекло на остров Шумшу — остров загадок в цепочке Курил. Наверное, с того дня, как услышал, что он — полый. И не от природы…

— Скоро полвека, как война кончилась. Япония капитулировала, а там, в катакомбах Шумшу, до сих пор самураи сидят, — рассказан мне знакомый. — Слышал, наверное, люди там подрываются? Якобы на старых снарядах. На самом деле — самурайских рук дело.

Во время оно этот мой знакомый, китаец Цзю, сам долбил в камнях Шумшу катакомбы. По его уверениям, хорониться в них можно и сто лет, а боеприпасов и провианта было навезено японцами видимо-невидимо. Да и строителей подземного города — рекрутированных отовсюду китайцев и корейцев — было немало. По завершении работ их всех погрузили на баржи, вывезли в море и затопили. Моему знакомому едва ли не единственному удалось спастись и вплавь добраться до камчатского берега.