— Какая разница, это не имеет значения. Он круглый. Кристалл круглый и граненый. Представила?

Она создала мысленную картину круглого кристалла, только ее был не прозрачный, а зеркальный. И отбрасывал не радугу, а отражения. Однако она не стала упоминать об этом. Концентрация помогла рассеять ослабляющий ее холод, поэтому ей хотелось думать о кристаллах весь день.

— Представила.

— Хорошо. Начинается гроза. Кристалл будет разрушен, если ты не построишь вокруг него убежище. Позже ты сможешь вернуться и построить действительно сильную защиту вокруг него, но прямо сейчас ты должна воспользоваться любыми средствами, которые есть под рукой. Осмотрись. Ты видишь что-нибудь, что можешь использовать для защиты кристалла?

Мысленно, она огляделась, но рядом не было ни кирпичей, ни строительного раствора. Был какой-то кустарник, но он не казался прочным. Возможно, она сможет найти немного плоских камней и начать складывать их слоями, чтобы сформировать барьер.

— Поспеши, — сказал он. — У тебя лишь несколько минут.

— Здесь есть немного камней, но их недостаточно.

— Тогда думай о чем-то еще. Градины размером с мяч для гольфа. Они собьют камни.

Она послала ему мысленный свирепый взгляд; затем, в отчаянии от неспособности придумать что-то еще, опустилась на колени и начала выкапывать яму в песчаной грязи. Стены отверстия были мягки и осыпались, поэтому она выкопала еще немного. Она могла слышать шторм, приближающийся с грозным ревом из-за разбивающего все на своем пути града. Она и сама должна была спрятаться. Достаточно ли глубокая яма? Она положила в нее кристалл и стала поспешно закидывать его грязью. Нет, яма была слишком мелкой; хрустальный шар выступал над поверхностью. Она начала набрасывать грязь, собирая ее с еще большего круга и водружая поверх кристалла. Первая градина задела ее плечо, ударив, словно кулак, и она поняла, что грязь не справится со своей задачей. Не имея больше времени и иного выбора, она бросилась на холм грязи над кристаллом, защищая его собственным телом.

Лорна стряхнула этот образ и впилась в Данте взглядом.

— Итак, у меня не получилось, — отрезала она.

Он наклонился очень близко, его зеленые глаза изучали ее лицо, рука все еще оставалась на ее руке.

— Что ты сделала?

— Я, так сказать, бросилась под обстрел.

— Что?

— Я пробовала зарыть проклятый кристалл, но не смогла поместить его достаточно глубоко, поэтому бросилась на него сверху, и градины забили меня до смерти. Без обид, но у тебя убогое воображение.

Он фыркнул и выпустил ее руку, откидываясь на спинку сидения.

— Это было не мое воображение, оно было твоим.

— Ты сказал думать о дурацком кристалле.

— Да. К тому же это сработало, не так ли?

— Что?

— Воображение. Ты все еще чувствуешь это. Я не знаю, что ты чувствовала, но предположу, что это было, как будто ты подверглась нападению со всех сторон?

Лорна немного помолчала.

— Нет, — задумчиво ответила она. — Теперь я это не чувствую. Но это не походило на нападение. Скорее на чувство беспокойства, ощущение смерти. Такой же холод я ощутила в твоем офисе перед пожаром.

— Только тогда? Ты никогда не чувствовала ничего подобного, кроме как в моем офисе? — он обдумывал эту мысль, немного нахмурившись.

Она потерла сзади шею, чувствуя узлы напряжения.

— Вопреки тому, что ты, кажется, думаешь, чаще всего я могу пойти куда угодно и заниматься своими делами, не чувствуя всех этих водоворотов, потоков или наступления конца света. Помнишь, я думала, что это ты все устроил? — Чем бы ни была эта новая дрянь, она ей совершенно не нравилась. Она не была беспечной, никогда не была — трудно быть Маленькой Мисс Солнечный лучик, получая шлепки каждый раз, когда открываешь рот, но она никогда не чувствовала такую безнадежность и сокрушающее темное отчаяние, намного превосходящее депрессию.

— Я не сенсор, — сказал он. — Я никогда не чувствовал то, что ты описываешь. Я знаю, что излучаю мощную энергию, потому что другие сенсоры ощущали ее, но никто никогда не говорил, что я заставляю их чувствовать, будто наступает конец света.

— Может быть, они не знали тебя так, как я, — сказала она сладко.

— В этом ты права, — ответил он, слегка улыбаясь, и тут же воздух между ними стал тяжелым и раскаленным, как перед летней грозой. Его пристальный взгляд опустился на ее груди, поглаживая изгибы с почти физическим ощущением. Он никогда не прикасался к ее груди, вообще не трогал ее с сексуальными намерениями, не считая тех раз, когда она чувствовала его эрекцию. Если подумать, это было чертовски сексуально. В приступе самочестности она поняла, что ей нравилось сознавать, что она может сделать его твердым; от этих мыслей она почувствовала, как сжались мышцы внизу ее живота.

Как ему удалось заставить ее отозваться столь быстро? Ее соски отвердели так, что при каждом вдохе она чувствовала их трение о лифчик, что делало их еще тверже. Она едва не ссутулилась, чтобы уменьшить давление, но знала, что это может выдать ее тайну. Лифчик был достаточно плотный, поэтому Данте не мог заметить ее состояние, что было хорошо. Он мог бы заподозрить это по прилившей к щекам краске, но он не мог знать.

Он поднял глаза и поймал ее пристальным взглядом. Медленно, но никак не нерешительно, он поднял руку и провел тыльной стороной пальца по ее левому соску, давая понять, что она была неправа: он знал. Ее щеки стали более горячими, и она снова почувствовала это восхитительное сжимание глубоко внутри. Если бы она не думала о сексе с ним... если бы она не думала об этом всего несколько часов назад, наблюдая за ним голым... возможно, она не ответила бы с такой готовностью. Но она думала и ответила.

— Когда будешь готова, — сказал он, долгий момент удерживая ее взгляд. После чего опустил руку и кивнул на ресторан быстрого питания, — пойдем, позавтракаем.

Он уже открыл дверь и начал выходить, когда она спросила с нотками удивления:

— Ты привез меня завтракать в Макдональдс?

— Эти золотые арки, — сказал он, — просто преследуют меня.

Глава 17

— Они заходят в Макдональдс, — сообщил один из наблюдателей Ансара.

— Не высовывайтесь, — ответил Рубен Маквилльямс, сидя на кровати в комнате мотеля. Какого черта в мотелях, проклятые телефоны не размещались на дурацких небольших столиках, чтобы, разговаривая, человек мог сидеть на стуле вместо того, чтобы горбиться на неудобном матраце? — Держите их в поле зрения, но не подбирайтесь ближе. Что-то испугало его. Сообщите мне, когда они уедут.

Что-то побудило Рейнтри резко перестроиться через две линии потока и съехать с дороги при скорости более ста десяти километров в час, но Рубен сомневался, что это было внезапное желание попробовать Мак-Маффин[12]. Было не похоже, что Рейнтри не смог найти иного выхода или другого Макдональдса, не прибегая к опасному маневру.

Он не думал, что причиной тому было какое-нибудь упущение со стороны его людей, вызвавшее это странное поведение, но его самого там не было, поэтому он не мог быть уверен. Его люди должны были наблюдать и следовать за ними, больше ничего. Рейнтри не был ясновидцем, поэтому не мог получить предупреждение, но возможно, все-таки у него возникло какое-то предчувствие. Предчувствие было распространенной способностью, им обладали даже обычные люди. Рейнтри, скорее всего почувствовал приступ беспокойства, но поскольку был одним из одаренных, то никогда не пренебрегал подобным предупреждением; он прислушивался к тому, на что большинство людей не обратили бы никакого внимания.

А поскольку там не было никакой прямой угрозы — которая возникнет позже — вероятнее всего, он почувствовал, что если останется на трассе, то вскоре произойдет авария, и потому съехал на следующем повороте. Это вполне могло быть. Такое никогда не предугадаешь заранее.